Галки - Кен Фоллетт

Эти два сообщения могут значить все или не значить ничего, думал Дитер, сидя за рулем собственной машины. В ярком свете луны он проехал по извилистой дороге через виноградники к Реймсу и припарковал машину на рю дю Буа. Хорошая погода для десантной операции.

Стефания ждала его на кухне. Положив на стол зашифрованные сообщения, Дитер достал сделанные Стефанией копии шифроблокнота и шелкового носового платка. Потерев глаза, он принялся раскодировать первое сообщение — то, которое отправил Вертолет. Расшифрованный текст он записывал в блокноте, куда мадемуазель Лема записывала свои покупки.

Стефания сварила ему кофе. Некоторое время она заглядывала ему через плечо, задала пару вопросов, а затем взяла второе сообщение и принялась сама его расшифровывать.

Расшифрованный Дитером текст содержал подробный отчет об инциденте в кафедральном соборе. Дитер назывался там Шарантоном, сообщалось, что его привлекла Буржуазия (мадемуазель Лема), так как беспокоилась о безопасности встреч. Говорилось также, что Моне (Мишель) предпринял необычный шаг, позвонив Буржуазии, чтобы подтвердить, что Шарантон надежен, и был этим удовлетворен.

Перечислялись псевдонимы членов ячейки «Белянже», которые не погибли в бою в прошлое воскресенье и все еще оставались активными. Их было всего четверо.

Это было полезно, но ничего не говорило о том, где найти шпионов.

Ожидая, пока Стефания закончит, он выпил чашку кофе. Наконец она передала ему листок бумаги, покрытый ее размашистым почерком.

Прочитав, он едва мог поверить, что ему так повезло. Вот что было написано на листке:

ПОДГОТОВЬТЕСЬ К ПРИЕМУ ГРУППЫ ИЗ ШЕСТИ ПАРАШЮТИСТОВ ПОД КОДОВЫМ НАИМЕНОВАНИЕМ ГАЛКИ РУКОВОДИТЕЛЬ ПАНТЕРА ПРИБЫТИЕ В ОДИННАДЦАТЬ ТОЧКА ЭММА ПЯТНИЦУ ВТОРОГО ИЮНЯ ШАН-ДЕ-ПЬЕР

— Боже мой! — прошептал Дитер.

Шан-де-Пьер было кодовым наименованием, но Дитер знал, что оно означает, так как Гастон выдал его на первом же допросе. Это была зона высадки на пастбище возле Шатель, небольшой деревушки в пяти минутах от Реймса. Теперь Дитер точно знал, где завтра вечером будут Мишель с Вертолетом, и мог их захватить.

Он также мог захватить еще шесть агентов союзников, когда они приземлятся.

И одной из них была Пантера — Флик Клэре, женщина, которая больше любого другого знала о французском Сопротивлении, женщина, которая под пыткой даст ему информацию, нужную, чтобы переломить хребет Сопротивлению, — как раз в тот момент, когда они должны помочь силам вторжения.

— Боже всемогущий! — сказал Дитер. — Какой прорыв!

День шестой

Пятница, 2 июня 1944 года

Глава двадцать седьмая

Пол и Флик разговаривали, лежа в постели. Свет не горел, но в окно светила луна. Пол был полностью обнажен — как и в тот момент, когда Флик вошла в комнату. Он всегда спал обнаженным, надевая пижаму только для того, чтобы пройти по коридору в ванную.

Когда она вошла, он уже спал, но сразу очнулся и вскочил с постели, спросонья вообразив, что тайный ночной визит устроило гестапо. Прежде чем понять, кто это, он уже схватил Флик за горло.

Он был поражен, взволнован и очень признателен. Закрыв дверь, он долго целовал Флик. Ничего подобного он не ожидал и чувствовал себя как во сне, боясь, что может проснуться.

Она гладила его по плечам, по спине и груди. Руки ее были мягкими, но прикосновения были твердыми, изучающими.

— У тебя много волос, — прошептала она.

— Как у обезьяны.

— Но они не такие красивые, — подколола она.

Он смотрел на ее губы, наслаждаясь тем, как они двигаются, и думая о том, как через мгновение он коснется их своими губами, и о том, как это будет замечательно.

— Давай ляжем, — улыбнулся он.

Они лежали на кровати лицом друг к другу, но она не сняла с себя одежду — даже не сняла туфли. Он испытывал странное возбуждение от того, что лежит полностью обнаженный с полностью одетой женщиной. Ему это так нравилось, что он совсем не спешил перейти к следующему этапу. Ему хотелось, чтобы это длилось вечно.

— Расскажи мне что-нибудь, — ленивым, чувственным голосом сказала она.

— Что?

— Что угодно. Я ведь тебя совсем не знаю.

Что же это такое? У него никогда не было девушки, которая бы так себя вела. Она приходит к нему среди ночи, лежит у него на постели одетая, потом его допрашивает.

— Так вот почему ты пришла! — вглядываясь в ее лицо, беспечно сказал он. — Чтобы меня допросить?

Она тихо засмеялась.

— Не беспокойся, я хочу заняться с тобой любовью, но не надо спешить. Расскажи мне о твоей первой любовнице.

Он слегка погладил ее щеку кончиками пальцев, прослеживая линию подбородка. Он не понимал, чего она хочет, к чему клонит. Она вывела его из равновесия.

— Можно, я буду тебя трогать, пока мы будем говорить?

— Да.

Он поцеловал ее.

— И целовать?

— Да.

— Тогда, наверное, нам стоит поговорить немного дольше — год или два.

— Как ее звали?

Флик не настолько уверена в себе, как пытается изобразить, решил он. На самом деле она нервничает и потому задает вопросы. Если это ее успокоит, он будет отвечать.

— Ее звали Линда. Мы были ужасно молоды — мне даже стыдно признаться, насколько молоды. Когда я впервые ее поцеловал, ей было двенадцать, а мне четырнадцать, представляешь?

— Конечно, представляю. — Она захихикала, на миг снова превратившись в девочку. — Когда мне было двенадцать, я тоже целовала мальчиков.

— Нам всегда приходилось притворяться, будто мы уходим вместе с группой друзей, и обычно мы начинали вечер именно с этого, но скоро отделялись от толпы и шли в кино или куда-нибудь еще. Мы поступали так года два, прежде чем реально занялись сеУСОм.

— И где это было, в Америке?

— В Париже. Мой отец был военным атташе в посольстве. А у родителей Линды была гостиница специально для приезжих из Америки. Там была целая толпа детей-эмигрантов.

— И где же вы занимались любовью?

— В гостинице. Это было легко. Там всегда были свободные номера.

— И как это было в первый раз? Вы использовали какие-то, ну, средства для предохранения?

— Она стянула у отца презерватив.

Пальцы Флик прошлись ниже его живота. Он закрыл глаза.

— А кто его надевал? — спросила она.

— Она. Это было очень здорово, я чуть не кончил прямо тогда. А если не соблюдать осторожность…

Она переместила руку на его бедро.

— Жаль, что я не знала тебя, когда тебе было шестнадцать лет.

Он открыл глаза. Он уже не хотел, чтобы это мгновение длилось вечно. Собственно, ему уже очень хотелось побыстрее продолжить.

— А ты не можешь… — Во рту у него пересохло, он нервно сглотнул. — Ты не можешь снять часть одежды?

— Конечно. Но кстати, о средствах для предохранения…

— В моем бумажнике. На прикроватной тумбочке.

— Хорошо. — Она села, развязала ботинки и бросила их на пол, затем встала и расстегнула блузку.

Он видел, что она напряжена, и сказал:

— Не торопись. У нас вся ночь впереди.

Уже года два Пол не видел раздетую женщину. Ему приходилось довольствоваться картинками, а на них дамы всегда носили шелка и кружева, корсеты, пояса с резинками и прозрачное неглиже. На Флик была свободная хлопчатобумажная сорочка, лифчик она не носила, и Пол догадывался, что соблазнительно проглядывавшие под ней маленькие, аккуратные груди просто не нуждались в поддержке. Флик сбросила юбку. Трусики из одноцветного хлопка с оборками по краям, маленькое мускулистое тело — она походила на школьницу, переодевающуюся перед спортивной тренировкой, но это зрелище захватывало его больше, чем картинки с роскошными дамами.

Флик снова легла.

— Так лучше? — спросила она.

Он погладил ее по бедру, ощущая теплую кожу, затем мягкую ткань, затем снова кожу. Пожалуй, она была еще не готова. Он заставил себя проявить терпение и дать ей возможность самой задать темп.

— Ты не рассказала мне, как у тебя было в первый раз, — сказал он.

К его удивлению, она покраснела.

— Это было не так приятно, как у тебя.

— В каком смысле?

— Это было в ужасном месте — в пыльной кладовой.

Он был возмущен. Какой идиот вздумал наскоро перепихнуться в чулане с такой особенной девушкой, как Флик?

— А сколько лет тебе было?

— Двадцать два.

Он ожидал, что она скажет «семнадцать».

— Черт возьми! В таком возрасте ты заслуживала комфортабельную постель.

— Да нет, дело было вовсе не в этом.

Она снова расслабилась, понял Пол.

— Так что же было не так? — спросил он, желая, чтобы она рассказала ему побольше.

— Возможно, я на самом деле этого не хотела. Меня уговорили.

— А ты разве его не любила?

— Любила. Но я была не готова.