Голоса из окон. Ожившие истории петербургских домов - Екатерина Кубрякова

десяткам счетов различных иностранных банкирских домов, с которыми он давно поддерживал деловые отношения, выплачивать внешний долг Российской империи, стремясь минимизировать огромные проценты, ежегодно прибавлявшиеся к и без того солидной сумме.

У талантливого финансиста это получилось — довольная работой Ричарда Екатерина в 1788 году наградила его баронским титулом. Однако триумф новоиспеченного барона продлился недолго. Вскоре выяснилось, что сэкономленная им для государства сумма в несколько раз меньше той, которая безотчетно пропала. Расследованием коррупционного скандала занимался Гавриил Державин, известный поэт и не менее известный государственный деятель (через несколько лет он станет первым министром юстиции Российской Империи). Выяснилось, что пропавшие казенные деньги Сутерланд раздал вельможам, в числе которых был и светлейший князь Григорий Потемкин-Таврический, бывший фаворит и второй после Екатерины человек в государстве. 5 октября 1791 года Потемкин, находясь на территории современной Молдавии, неожиданно скончался от рецидива болотной лихорадки. По иронии судьбы, в этот же день в Петербурге, в этом самом доме, не дожидаясь ареста, скончался и его кредитор — пятидесятидвухлетний барон Ричард Сутерланд, уличенный в казнокрадстве, отравил себя ядом.

После смерти Сутерланда у особняка сменилось множество владельцев, которые постоянно совершенствовали облик и обзаводились новыми пристройками.

Так, купец-сахарозаводчик Молво в начале XIX века велел возвести фасад в ампирном стиле, а следующий хозяин, Сапожников, торговец рыбой, выбрал поздний классицизм. К концу XIX века бывший дом Сутерланда стал неузнаваем — в 1876 году архитектор Мижуев по заказу нового владельца князя Вяземского перестроил все здания на участке.

Одним из последних знаменитых собственников был Иван Вышнеградский. Владелец миллионного состояния, Иван Алексеевич работал профессором механики в Петербургском технологическом институте, где последние годы был директором и занимал казенную квартиру. Будучи не только прославленным инженером-конструктором, математиком и ученым, но и одаренным финансистом, он заслужил прочное положение в биржевом мире, стал членом правления водопроводного общества, нескольких железных дорог, и участвовал во всех важных городских делах.

Иван Вышнеградский (ЦГАКФФД СПб)

— Простите, Иван Алексеевич, за нескромный вопрос: отчего вы, получая тысяч сорок гонорара из разных обществ за работу сравнительно ничтожную, остаетесь на профессуре, получая за серьезный труд 3000 р.? Отчего вы не бросите Технологического института?

— Э, батюшка, там я служу для денег, здесь — чтение лекций доставляет мне удовольствие, нравственное удовлетворение. Поэтому, до возможности, занятия профессурой не брошу. Понимаете, это мое удовольствие. В этом я нахожу самоудовлетворение, а там, по акционерным обществам, прямо сознаюсь, работаю для денег, для того крупного гонорара, который мне дают.

<…> Передо мною сидел не ремесленник науки, а жрец ее, жрец искренний, увлекавшийся ею, находивший в ней, в научной работе, наслаждение» [140], - вспоминал генерал Витмер, восхищавшийся другом, который ежедневно вставал в шесть утра, чтобы подготовиться к лекциям и вел скромную жизнь преподавателя, вместо того размаха, который мог себе позволить.

Тем не менее, к 1880 году биржевики оценивали состояние профессора в 2–4 миллиона рублей, а разговоры о том, что таланты Вышнеградского пора бы направить на руководство финансами всей страны, велись все чаще. Так сорокадевятилетний профессор, который через восемь лет станет министром финансов Российской империи, оставил преподавание и купил подобающий его статусу особняк на Английской набережной.

Переехав в этот дом с женой и четырьмя детьми, Вышнеградский зажил более открыто, стал ежегодно давать здесь два роскошных бала и часто принимать высокопоставленных гостей.

«Узнав о том, что, благодаря биржевым удачным операциям, а частью и огромному гонорару, получаемому им из разных обществ, Вышнеградский переменил свой скромный образ жизни на тот, который вынуждены вести биржевики и руководители широких финансовых и промышленных предприятий, я поехал к Вышнеградскому в его недавно купленный им особняк.

Обстановку встретил роскошную, был принят очень радушно и за чаем в кабинете он приказал откупорить бутылку прекрасного бордо. Но как-то у него это выходило не барственно, как что-то привитое ему, непривычное, и наш общий приятель, человек довольно злого языка, уверял меня, что, угощая только что поданным вином, Иван Алексеевич, открывая пробку, вытирал горлышко бутылки своей ладонью. Это была, конечно, бляга, но имевшая свое основание в том, что угощение радушного хозяина было для него делом непривычным, не носило в себе такого барственно-грациозного оттенка, какой умели придавать себе в подобных случаях настоящие бары, даже проедая последнюю копейку и потонувшие в долгах» [141].

Дети Вышнеградского были так же просты в общении, как их отец. Его старшие дочери, к моменту покупки особняка ставшие совсем взрослыми, оживили этот дом — добродушная и миловидная двадцатиоднолетняя Соня на званых вечерах играла на фортепиано, а высокая стройная семнадцатилетняя Варя очаровывала своим пением. В этих стенах девушки переживали свои первые любовные драмы. Так, Варя, дружившая с Асей Бекетовой (будущей матерью поэта Александра Блока) часто бывала у нее в гостях в ректорском флигеле Петербургского университета, который семья занимала в соответствии с должностью ее отца, ботаника Андрея Бекетова, руководившего университетом.

Каждую субботу у Бекетовых собиралась целая толпа студентов разных курсов и факультетов — молодые люди знакомились, пили чай и устраивали домашние спектакли, подготовка к которым нередко сопровождалась целой бурей страстей — ухаживаниями, интригами, соперничеством, дружбой. В один из таких вечеров Варя Вышнеградская встретила студента-юриста Николая Мотовилова — невысокого юношу «с шапкой волнистых, темно-русых волос и с серыми глазами в пенсне, смотревшими из-под темных бровей, с небольшой бородой и усами по моде» [142]. Мотовилов пользовался успехом у девушек — в компании, где к слову, у него уже была невеста, его считали остроумным и дерзким. Услышав великолепное пение Вари, Николай, обладавший прекрасным музыкальным вкусом, был очарован. Забыв о разгневанной подруге, влюбленный студент стал ухаживать за Вышнеградской и часто бывать здесь, в этом доме. Варя отвечала Мотовилову взаимностью. В этих стенах молодые люди строили планы на будущее и, несмотря на отсутствие состояния, Николай решился попросить у хозяина дома руки его дочери.

Иван Алексеевич, однако, не одобрил этот союз. Консервативный государственный