Сладкая горечь - Дениз Робинс

Девушки — обе недавно вышедшие в свет, едва знакомые друг с другом (в Лондоне они только здоровались, не более), — вдруг столкнулись лицом к лицу в холле отеля «Эксельсиор».

После приветствий (довольно искренних) Рейн хотела; было придумать предлог и уйти — ей было неприятно видеть Лилиас, однако та ее не отпустила, ей было скучно и хотелось поболтать. К тому же ей страшно любопытно было поговорить с Рейн, которая, как она слышала, в свое время была «подружкой» Клиффорда, — чтобы похвастаться своей победой.

Лилиас уговорила Рейн выпить с ней кофе с пирожными, и почти сразу же в разговоре возникло имя Клиффорда.

Рейн все с тем же чувством неловкости обсуждала молодого человека крайне осторожно.

— Я давно уже его не видела, — сказала она.

Тут Лилиас решила быть откровенной:

— Знаешь, хотя мы с Клиффом не хотим раньше времени это афишировать — папа настаивает на испытательном сроке, — но ты ужасно любим друг друга.

От этих слов у Рейн перехватило дыхание. Огромными серыми глазами она в изумлении уставилась на Лилиас, некстати отметив про себя: «Надо же, она похудела, и вообще выгладит не лучшим образом, бедняжка. А была довольно хорошенькой — пухленькая голубоглазая блондинка, разумеется очень дорого и хорошо одетая, но глупенькая». Лилиас была из тех, с кем Рейн ни за что не стала бы заводить близкой дружбы. Но что она такое говорит?

— Ничего не понимаю, — призналась Рейн.

И дочь банкира все-все объяснила, даже вынула из сумочки письмо и протянула его Рейн. Та, не веря своим глазам, узнала на конверте знакомый почерк. Она молча слушала, как Лилиас с гордостью и очень трогательно пересказывает содержание письма.

— Клифф просто умирает без меня и хочет, чтобы я поскорее вернулась в Лондон, — докладывала она. — Разумеется, вы ничего не знаете, но все началось еще до коронации. А потом Клифф поехал с нами в Норвегию на рыбалку, со мной, отцом и тетей, и там все решилось. Только папа не хочет, чтобы свадьба состоялась раньше, чем мне исполнится двадцать один год.

Рейн сидела не шевелясь. Словно завеса спала с ее глаз — завеса лжи, гнусного обмана и фальши. Теперь она все видела вполне ясно. Лилиас продолжала щебетать, явно радуясь, что может с кем-то поделиться, и Рейн узнавала все больше и больше подробностей. Она начинала понимать, что же на самом деле предоставляет собой Клифф: лгун, дешевый подлый охотник за приданым. Гонялся за богатыми невестами — а ведь мама и бабушка всегда это говорили! — играл одновременно и с ней, и с Лилиас. Если ничего не получится с одной, всегда можно рассчитывать на другую.

Рейн слушала писклявый голос Лилиас:

— Рейн, надеюсь, вас это не шокирует? То есть… я знаю, вы в свое время тоже были неравнодушны к Клиффу. Так говорили, во всяком случае. Мне кажется, я тогда немного ревновала его к вам, но потом…

— О, вам нет нужды ревновать его… — перебила ее Рейн, поставила чашку на блюдечко и встала, прямая и спокойная, с улыбкой на губах.

— Но вы ведь никому не расскажете, пока не будет официальной помолвки?

— Нет.

— И даже Клиффу — если только он вам сам об этом не скажет.

— Не думаю, что мы увидимся с Клиффом.

Лилиас тоже поднялась и кинула на нее несколько озадаченный взгляд.

— А кстати, куда вы сейчас едете?

— Во Францию — к бабушке, там, я надеюсь, состоится моя помолвка c мужчиной, которого я люблю, — медленно и отчетливо произнесла Рейн.

И когда она произнесла эти слова, последние остатки сомнений рассеялись и ее словно осветило яркое солнце. Теперь у нее не осталось никаких сожалений, никакого чувства вины или раскаяния перед Клиффордом. Оставалось только пожалеть Лилиас, которая так верила ему. Может быть, стоит предупредить бедняжку, что за человек Клиффорд? Но, с другой стороны, зачем вмешиваться в чужие дела. Тем более что сейчас Лилиас все равно ей не поверит и не станет слушать. Рейн ведь и сама когда-то безоглядно доверяла этому красивому и невероятно подлому мужчине. Когда-нибудь Лилиас и так все узнает!

Вернувшись вместе с дядей в аэропорт, Рейн послала в Лондон телеграмму Клиффорду. Текст был коротким, но многозначительным: «Только что встретила в Риме Лилиас тчк больше мы с тобой не увидимся тчк Рейн».

Она хорошо представляла, что подумает и почувствует Клиффорд, прочитав эти слова, и надеялась, что после этого он больше не посмеет писать ей.

И вот теперь она ждала Армана. Как чудесно! Судьба, которая была так сурова к ней в прошлом, теперь, казалось, приняла ее сторону — что могло быть удачнее той нечаянной встречи с Лилиас в Риме!

Золотой октябрьский полдень вдруг нарушил шум мотора. К монастырю подъезжала машина. Рейн увидела, как Элен несет поднос в сад, где все собрались к чаепитию. Из окна часовни девушка взволнованно следила блестящими глазами за дорожкой между деревьями. Наконец показалась машина. В ней должен быть Арман. Должен быть!

Она ждала. Урчание мотора, затем какие-то голоса… звуки во дворе… кудахтанье кур, хлопанье крыльев… Заблеял козел. Потом хлопнула дверца машины.

Она ждала. Все ее тело трепетало. Жаркий огонь лихорадки ожидания разливался по жилам.

И терпение было вознаграждено. Дверь мастерской открылась, и вошел Арман. Арман, такой же, каким она его видела сотни раз, в синих джинсах, в старой спортивной рубашке, в шарфике, повязанном вокруг шеи. Он даже не успел как следует одеться — накинул на себя, что попалось под руку, и поехал сюда. Но таким он ей нравился еще больше. У Рейн защемило сердце, когда она заметила, как сильно он похудел за это время. Его и без того большие темные глаза болезненно выделялись на тонком лице. Но сейчас он выглядел невероятно привлекательно; сквозь бронзовый загар на щеках проступил яркий румянец.

Арман, в свою очередь, не отрывал пылкого взгляда от фигурки девушки. «Рейн выглядит потрясающе, — подумал он, — стала настоящей красавицей». Она уже сменила свой дорожный костюм на одно из старых простых хлопковых платьев, которое он так хорошо помнил. На голых ногах были сандалии. Крупные круглые золотые серьги оттеняли загар. Она вся лучилась — и он впитывал счастье видеть ее всей своей изголодавшейся душой.

Оба поначалу не могли говорить, впившись друг в друга взглядами. Затем Арман неуверенно произнес по-французски:

— С приездом домой, Рейн, дорогая Рейн. Как дела?

— Все хорошо, — ответила она на его языке. — А как ты?

— У меня тоже все в порядке.

— Я… мне надо было повидать тебя, прежде чем ты уедешь из Франции.

Он кивнул:

— Я получил твою записку. И очень удивился — не думал, что ты так скоро вернешься из Родезии.