Петербургские очерки - Пётр Владимирович Долгоруков

отдохнуть в Париже», — говорил простачок, исправляющий в Питере должность государственного мужа. Он столь мало понимает обязанности и значение посла, что представлял себе в виде легкого отдохновения место, трудное и забот исполненное всегда и во всякое время, а тем более при дворе такого мазурика, как Наполеон III. Он просил это место у Александра Николаевича, который, по своему обычаю никогда не размышляя и не обсудив дела, дал ему свое согласие. Но вновь назначенный министр иностранных дел князь Горчаков воспротивился этому и объявил, что в бытность его министром Василий Андреевич может быть по временам отправляем к тому или другому двору с почетными поручениями, но постоянным послом не будет[272]. И таким образом дипломатические замыслы Василия Андреевича исчезли, аки туман в долине.

Но князю Василию Андреевичу, четыре года проглуповавшему на министерстве военном, не хотелось оставаться простым членом Государственного совета. Ему предлагали быть обер-шталмейстером, но он хотел непременно, во что бы то ни стало, быть министром, каким бы то ни было, но только министром. В это время Александр Николаевич не нашел сделать ничего умнее, как назначить председателем Государственного совета и Комитета министров князя Алексея Орлова, то есть посадить на первое по этикету место в империи пройдоху ограниченного и бездарного, придворного холопа, известного лишь своей хитростью, своим эгоизмом и ненасытной жадностью к деньгам, впрочем, неспособного ни к какому делу серьезному, а тем менее к занятиям постоянным и требующим трудолюбия[273].

Назначение Орлова делало вакантным важнейшее место в империи: звание шефа жандармов и главноуправляющего III Отделением Собственной [Е. И. В.] канцелярии. Претендентом на это место являлся Дубельт{38}, за неспособностью и леностью Бенкендорфа и Орлова управлявший делами в сущности с полным самовластием, но репутация Дубельта была уж такова, что производила скандал даже в Петербурге, привыкшем ничему не удивляться на поприще мерзостей. Сверх того, все кальянщики, зная необыкновенную хитрость и неотразимое пронырство Дубельта, трепетали, чтобы он не прибрал совершенно к своим рукам слабого и непонятливого Александра Николаевича. Того же самого боялся Константин Николаевич, который под видом мнимого либерализма стремился лишь к тому, чтобы забрать все бразды самодержавного правления в руки свои, Головнина и прочих приверженцев своих (что теперь и совершилось и, как видим, производит крутую кашу), но все-таки не хотел передать эти бразды в лапы Дубельта. И так решено было посадить на это место Василия Андреевича, тупоумие коего не внушало опасений никому. 25 июля 1856 года Василий Андреевич назначен был шефом жандармов, а Дубельту, который обиделся этим назначением и подал в отставку, обещали, если он в течение двух месяцев будет стараться приучить Василия Андреевича к занятиям и освоить его с этим благородным поприщем, то в день коронации получит чин полного генерала и министерскую пенсию в 12000 руб. Дубельт согласился, оставался до коронации Ментором неспособного Телемаха и воспользовался этим, чтобы в помощники Телемаху назначить закоренелого стародура Тимашева (о коем будет речь далее).

Таким образом, Василий Андреевич заделался верховным вождем III Отделения и агентов его, сделался главным начальником всероссийской помойной ямы и кувырнулся в эту яму не только не морщась, но еще с восторгом от мысли, что будет иметь к государю постоянный, беспрепятственный доступ и право вмешиваться во все дела и в дела каждого.

Мы вполне убеждены, что будь жива умная и почтенная княгиня Ольга Карловна, она никогда бы не допустила своего мужа до занятия должности столь подлой, какова обязанность ежеминутных сношений со шпионами.

В первый раз, как мы увиделись с Василием Андреевичем после поступления его в управление всероссийской помойной ямой, он, сделав нам вопрос, касающийся семейных обстоятельств, прибавил следующие, вполне характерные слова: «Теперь вы обязаны со мной говорить откровенно: ведь я сделался духовником всех верных подданных государя».

Хорош верховный жрец религии верноподданства, на шпионстве основанной, да и сама-то религия хороша, нечего сказать! Понятно, что порядочные люди не хотят быть верноподданными!

Одной из главных целей Василия Андреевича при поступлении его в управление всероссийской помойной ямой было достижение выгоды, столь завидной для каждого придворного холопа: иметь к государю доступ ежедневный. И потому он испросил дозволение являться к царю с докладом ежедневно в полдень.

Отношения Василия Андреевича к членам императорской фамилии и к министрам были весьма разнообразны.

Императрица Александра Федоровна смотрела на него как на человека, возведенного в министры волей Николая Павловича, и, следовательно, считала его мужем величайших способностей. Всем в то время жившим в Петербурге известно, что эта добрейшая императрица не понимала, как может Александр Николаевич не идти по стопам отцовским и удалять отцовских любимцев. Когда он сменил Клейнмихеля, она сказала ему: «Как можешь ты удалять с министерства такого преданного и усердного слугу? Его избрал твой отец, а кто лучше твоего отца умел распознавать и выбирать людей?» Александр Николаевич принужден был успокоить свою расплакавшуюся маменьку следующим забавным ответом: «Папа был гений, и ему нужны были лишь усердные исполнители, а я — не гений, как был папа: мне нужны умные советники!» Александра Федоровна успокоилась…

Великая княгиня Елена Павловна, с самого восшествия на престол Александра Николаевича питавшая надежду завладеть кормилом правления, до той поры обходилась с Василием Андреевичем холодно и за глаза часто смеялась над ним, но после назначения его начальником тайной полиции стала искать в нем и усердно льстить ему. Главный начальник шпионов — лицо важное, с ним выгодно быть в ладах.

Великой княгине Марии Николаевне, единственной из детей Николая Павловича имевшей некоторое влияние на отца, Василий Андреевич всегда усердно угождал и даже для вящего угождения прикидывался плененным ее красотой. В бытность свою военным министром Василий Андреевич ежедневно посещал ее, уверяя, что милая и любезная беседа великой княгини заставляет его забывать тяжкое бремя и заботы государственной деятельности. Мария Николаевна смеялась тому, но, как женщина, не могла не быть хорошо расположенной к человеку, ею пленившемуся, и покровительствовала ему при дворе.

С великим князем Константином Николаевичем отношения Василия Андреевича были весьма неприятными. Оба управляли в одно и то же время министерствами: Василий Андреевич — военным, великий князь — морским. Главный советник и руководитель великокняжеский, Александр Васильевич Головнин, не занимался еще в то время, как ныне, отыскиванием в литературе, и внутренней и заграничной, подлецов и подкупом их{39}; он в то время еще не употреблял всех сил своего ума на то, чтобы ловить мерзавцев на золотую удочку. Он тогда старался, напротив, отыскивать людей способных и честных и привлекать их на