Петербургские очерки - Пётр Владимирович Долгоруков

В течение четырехлетнего нахождения своего при Чернышеве он был от него безотлучным и даже часто сопровождал его на балы и на вечера, приезжая и уезжая с ним вместе, словно какой-нибудь приживальщик.

Между тем Чернышев, старик летами и со здоровьем, совершенно растроенным бурной жизнью, начал впадать в детство, и невзирая на все его старания удержать за собой Военное министерство, 26 августа 1852 года Николай назначил Василия Андреевича военным министром, в то самое время, когда Россия стояла лицом к лицу с борьбой против двух сильнейших держав мира — Франции и Англии. Тут вовсе не лишним было бы иметь военным министром человека самого способнейшего, какого только можно было бы найти, а Николай назначил князя Василия Андреевича. Николай в припадке самонадеянности и ослепления, доходившем до полного безумия, считал себя непобедимым и всемогущим; он громко и ясно говорил, что не имеет ни малейшей нужды в гениях, а лишь в исполнителях. Главнейшим предметом его ненависти, после конституционных мыслей, было противоречие всякого рода; на этот счет он с Василием Андреевичем мог быть спокойным: Василий Андреевич никогда ему не противоречил.

В то самое время, когда Василий Андреевич вступал на государственное поприще, он лишился своего лучшего покровителя, своей умной и почтенной жены. Княгиня Ольга Карловна после самой кратковременной болезни скончалась в сентябре 1853 года. По смерти жены своей Василий Андреевич, предоставленный собственным силам, оказался явно перед всеми в своем настоящем виде, то есть пустейшим человеком.

Во все время войны у Василия Андреевича было единственной мыслью скрывать от государя настоящее положение дел, не расстраивать его дурными вестями, потому что дурные вести производили в нем раздражение; раздражение отзывалось неблагосклонным приемом всем окружающим, а тем более военному министру. Присылаемым из армии курьерам Василий Андреевич приказывал, если то были фельдъегеря, и советовал, если то были офицеры, не огорчать батюшку-царя, и без того уже обремененного заботами о благе подданных, ловко указывая им на ожидающие их награды в случае исполнения благонамеренных советов военного министра. Вот один факт. Один из уездных предводителей Смоленской губернии, богатый помещик и человек семейный, Николай Сергеевич Римский-Корсаков, вступил на время войны в военную службу юнкером и служил отлично. Главнокомандующий крымской армией, князь Михаил Дмитриевич Горчаков, произведя его в офицеры, захотел доставить ему звание флигель-адъютанта и отправил в Петербург курьером к государю с каким-то хорошим известием. Военный министр, увидя приехавшего Корсакова, стал его расспрашивать о происходившем в Крыму, и когда тот начал ему говорить об ужаснейших беспорядках администрации, он стал убедительнейше просить его не говорить о том государю, и если государь будет расспрашивать, то скрыть от него истину. Корсаков отказался содействовать к обману государя; представленный ему, на все вопросы отвечал истину и по окончании аудиенции подвергся сильным упрекам военного министра, который постоянно повторял: «У бедного государя столько горя, что огорчать его не следует: зачем все рассказывать?» Таким-то образом холопия, государя окружающая, и довела Россию до нынешнего положения, бессильного и унизительного.

В награду за свое правдолюбие Корсаков не был сделан флигель-адъютантом: Василий Андреевич помешал этому, чтобы не допустить примеру честности соблазнить других. Одной из величайших ошибок Василия Андреевича было оставление брата его, Владимира Андреевича, в должности генерал-провиантмейстера, должности важной во всякое время, но еще важнейшей в минуту войны, и войны с двумя самыми могущественными державами мира.

Князь Василий Андреевич был бы, несомненно, самым наинеспособнейшим и самым тупоумнейшим человеком во всей Российской империи, если бы не имел младшего брата Владимира Андреевича, который еще превосходил его в этих двух качествах. Бездарность князя Владимира Андреевича трудно себе вообразить; она равняется лишь его высокому мнению о самом себе и его неизлечимой страсти угождать всем тем, кто только может быть ему полезным. К его самонадеянности можно вполне применить известные французские стихи:

 Si vous voulez faire en peu de temps

 Une fortune immense, et pourtant légitime,

 Achetez monsieur ce qu'il vaut,

 Et vendez-le ce qu'il s'estime…[270]

Владимир Андреевич находился в течение нескольких лет адъютантом военного министра Чернышева, который, изведав всю глубину его человекоугодливости, полюбил его и сделал генерал-провиантмейстером в полной уверенности, что Владимир Андреевич в порученной ему части, ворочающей десятками казенных миллионов, будет (чтобы не сказать худшего) допускать воровство самое наглое и самое бессовестное. Чернышев не ошибся в выборе своего достойного сотрудника: Крымская война раскрыла всю бездну беспорядков и грабежа, приведенных в целую и стройную систему, потому что хорошо известно, что в России хаос и беспорядки везде, кроме грабежа и воровства, приведенных в систему самую определенную и самую полную. Во время войны Владимир Андреевич, вместо того чтобы быть отданным под суд, пожалован был через месяц по вступлении на престол Александра II в генерал-адъютанты, вероятно, в награду за го, что наши войска умирали с голоду и принуждены были поддерживать свое существование тухлой провизией и что наши свежие припасы продавались врагам. По заключении мира и по удалении Василия Андреевича с Военного министерства Владимир Андреевич был удален новым министром Сухозанетом с генерал-провиантмейстерства, но вместо того чтобы быть исключенным со службы с позором, вполне им заслуженным, он был назначен членом Военного совета, вероятно, для назидания этого почтенного собрания в сохранении системы беспорядков. Впоследствии еще чин генерал-лейтенанта и лента Белого Орла пожалованы были ему в награду за услуги, во время Крымской войны оказанные им Англии и Франции доведением русских войск до голодной смерти[271].

Во время тяжкой и унизительной для России Крымской войны неспособность и тупоумие князя Василия Андреевича были удостоены таких наград, какие даются лишь полководцам за блистательные кампании; 6 декабря 1853 года Владимирская лента, 27 марта 1855 года лента Андреевская, которая, как известно, почти никогда не дается генерал-лейтенантам и составляет в этом чине награду самую редкую; наконец, год спустя, по заключении тяжкого Парижского мира, чин генерала от кавалерии — вот награды, в два года с половиной доказавшие, сколь выгодно при Голштейн-монгольском дворе быть человеком искательным, бездарным и пошлым…

Кончилась война миром необходимым и, следовательно, весьма полезным, но тяжким и унизительным. Даже царская дворня при всем своем тупоумии понимала необходимость назначить другого военного министра. Тут у князя Василия Андреевича возникла мысль, великолепная по своей крайней нелепости. Так как у покойной жены его, урожденной Сен-При, было в Париже родство и обширный круг знакомств, то он изъявил притязание на звание посла в Париже! «После трудов, понесенных на Военном министерстве в военное время, хорошо