Закон Мерфи в СССР (СИ) - Капба Евгений Адгурович

— Ого! — сказал я. — Не того вы полета птицы, чтобы за вас такие люди ручались! Шестерки вы, и притом — глуповатые. На кой хрен вы человеку, который на рога весь город ставит? Он таких идиётов в любой подворотне по щелчку пальцев толпу наберет.

За моей спиной послышалось злобное сопение — отлично! Это то, что мне было и нужно!

— Так куда едем? — спросил я. — Всё-таки в Шабаны?

Конечно, они не хотели ехать в Шабаны.

Глава 23, в которой сдают нервы

— Что за дом стоит, погружен во мрак?.. — вырвалось у меня, когда старый пошарпанный «ЕрАЗ», повинуясь движениям моих рук, остановился на пожухлой траве у берега заросшей хмызняком и пожухлой осокой канавы.

...Этот самый «еразик» с надписью «Продукты» на синем, с ржавыми проплешинами борту, всю ночь ждал меня в гаражном кооперативе одного из дачных поселков за кольцевой. Не ехать же на угнанной машине к логову бандитов? Тут не то что Станиславский, тут я сам заорал бы "не верю!"

Момент пересадки из «буханки» в это чудо армянского автопрома был самым опасным — бандиты могли попытаться взять реванш. Но шанса им давать я не собирался: наручники оставались на запястьях налетчиков, а хайбер — в полной боевой готовности. Огромный сверкающий тесак внушал ужас, да и боевой дух у бандитов был всерьез подорван: после вторжения в мою квартиру их жизнь кардинально менялась уже второй раз, это не всякий выдюжит!

С утра пораньше любителей гаражного спорта было не видать, а потому — помахивая клинком я направил Щепку и Серёжу в кузов, а Артека, как самого вменяемого и наименее травмированного, усадил рядом с собой — дорогу показывать. По всему выходило — как минимум одно из предполагаемых мест пребывания Казанского ему было известно, а потому в услугах остальных членов клуба разбитых хлебальников я не нуждался.

Именно следуя лаконичным указаниям Артека я и довел «еразик» до нужного съезда с кольцевой, а потом — попетлял по проселочным дорогам, остановившись ненадолго у перекрестка с указателем «Костюки, 3 км». Приоткрыл дверцу, высунулся на секунду, осмотрелся… Из моего кармана на обочину у самого знака полетел блестящий болт, обвязанный ярко-красной лентой.

— Лориэнские листья не падают просто так… — пробормотал я.

— Ты чего? — удивился Артек. — Чего стоим? Поехали или как?

— Поехали! Дорогу запоминаю, мне еще обратно добираться...-я хлопнул дверью и не останавливался до той самой канавы, вдоль которой пролегала грунтовая дорога на Костюки.

* * *

Дом на другой стороне грунтовки действительно выглядел мрачно. Огромный черный сруб, окна с резными наличниками, высокая двускатная крыша из шифера, заросшего мхом. Чердачное окно хулиганисто посматривало на нас выбитой форточкой, петушиная голова, которой окначивался конёк кровли, наполовину сгнила и являла собой жалкое зрелище. Пахло дымком — печь топили, так что люди внутри явно были. Неужели повезло? Или — это нельзя назвать везением?

— Пошли? — глянул на Артека я.

— Куда пошли? Только Домино может явиться вот так, запросто. Иначе — несдобровать… — скорчил рожу бандит.

Домино? Это Сереженьку так кличут? А что — подходящее прозвище, даже очень. То-то он в беседках всё время заседает!

— Ну, пусть идёт тогда, — пожал плечами я.

Момент на самом деле был тонкий: Сережа-Домино вполне мог наплевать на своих товарищей и устроить мне знатный подляк, заорав что-нибудь типа «убивают» или «атас, менты». На этот счет я тоже подстелил себе соломки, но использовать последние аргументы в виде двустволки под сиденьем мне очень не хотелось…

Тем не менее, я спрыгнул на землю и махнул хайбером Артеку:

— Открывай фургон, выпускай этого вашего Домино. И смотри мне!

Рассветало. Сережа, подслеповато щурясь, выбрался на улицу.

— Приехали? — спросил он.

— Приехали… Хозяева не спят: вон — печь топится.

— Дядя всегда затемно встаёт, — проговорил Домино, а потом захлопнул рот и сжал губы.

Ага! Я едва не подпрыгнул от неожиданности: дядя? Это кто — дядя? Казанский что ли? Или кто-то из его ближников? Вот это новости! Новости-говновости… Тяжелая артиллерия теперь будет тут точно нелишней! Я предусмотрительно шагнул снова к водительской двери «еразика», сунул левую руку под сиденье и взвел курки.

Машина стояла аккурат так, чтобы я смог пальнуть вдоль кабины — через открытые дверцы в сторону калитки.

— У меня там два ствола, и в обоих — утиная дробь. Сбежать не успеешь, Сережа. Превратишься в фарш, так и знай. Твое дело — дать понят что мы свои, смекаешь?

Зашуганный Сережа-Домино смекал. Он подошел к калитке и залязгал клямкой, дергая ее скованными руками.

— Ямщик! Открывай! Это Домино! — надрывался он.

Сережа орал, наверное, минуты три. Мне казалось, сквозь его вопли я слышал шевеление в доме: наверняка там готовились к встрече нежданных гостей. В чердачном окне мелькнула тень, скрипнула дверь где-то за домом, потом калитка открылась, и я с облегчением и огорчением одновременно увидел мужика из тренажерки — Лысого:

— Вот-те здрасте! — сказал он. — Домино, Артек… Это кто в машине — Щепка? А что это с вами такое случилось? Кто вас так отделал, а? Погодите-ка, бакланы, кого вы с собой… Шкипер? Какого хрена?!

— Спокойствие, только спокойствие, — проговорил я. — Это я их сюда привез, а не они меня. Ваш соратник вынудил меня к крайним мерам, решив продолжить казалось бы разрешенный уже конфликт… Сейчас я целюсь в вас из двустволки, и мне нужно честное слово, что прежде чем попытаться меня прикончить, вы соизволите разобраться в ситуации.

— Моего слова будет достаточно? — проговорил Лысый осторожно.

— Вполне.

— Тогда я обещаю, что тебя сначала выслушают, а потом уже будут решать, что с тобой делать. Ямщи-и-ик! Слезай с чердака, сходи к старшому… Домино опять в за*упу полез… Эмир, это свои, убери обрез.

Тот, которого назвали Эмиром, оказывается, целился в сторону «еразика» из дырки в заборе, с противоположной калитке стороны дома. Меня бы он с первого раза хрен достал, а вот Щепку с Артеком — этих да, свалить бы смог.

После слов Лысого я руку со спусковых крючков убрал, а хайбер сунул под куртку — там у меня на кустарного производства портупее крепились ножны. Тесак-ятаган — это часть легенды, я над ним трясусь и ношусь как дурень с писаной торбой. Наверняка Лысый уже поведал об этом своему вождю, пахану, главарю... Или как это у них называется?

Зверская рожа Ямщика выглянула с чердака, Эмир и Лысый смотрели с грешной земли: закованные в наручники и избитые «седые» все втроем прошествовали с понурыми лицами через калитки к дому. Я закрыл дверцы «ЕрАЗа» на ключ, прекрасно осознавая, что это даёт только иллюзию защиты. Если будет нужно, обитатели страшного дома вскроют машину в два счета, и плакало моё ружьишко…

— Пошли уже, Шкипер, — сказал Лысый и, не побоявшись показать мне спину, прошел во двор и поднялся на крыльцо.

На холодной веранде стояли два кресла, покрытые ковровыми дорожками и круглый столик с вазочкой, в которой я увидел букет сухих бессмертников. В доме есть женщина? Сложно представить себе звероватых бандитов, украшающих жилище цветами...

— Давай присядь, подожди тут, — Лысый указал на одно из кресел. — Пока старшой там племянничка привечает...

Я присел, и тут же задумался — "племянничка"? Странные у них тут взаимоотношения. По всей видимости, родственные связи с главарем не давали Серёже каких-то особых преимуществ. По крайней мере, судя по ситуации в тренажерке и по этим вот странным репликам, особым уважением Домино не пользовался, хотя и водил за собой целую бригаду. Наверняка людей у него было больше, чем двое, просто по какой-то причине он не посчитал нужным брать с собой на дело всю банду. Или его люди отказались вписываться в мутное дельце.

— Скажи мне в двух словах, что у вас там произошло? — Лысый остановился у внутренней двери — массивной, выкрашенной синей краской.