Жена-22 - Мелани Гидеон

–  Она ?

– Жизнь. Не хочу тебя расстраивать, но, сама посуди, Элис, не так уж много лет у тебя осталось, чтобы их растрачивать на пустяки. Ни у кого из нас. Видит бог, что и у меня тоже. – Банни встает и включает чайник. Солнце только что взошло, и кухня в одно мгновение озарилась абрикосовыми лучами. – Кстати, ты хотя бы знаешь, какой ты изумительный рассказчик? Два часа ты держала меня в непрерывном напряжении.

– Рассказчик? – На кухне появляется Уильям. Он разглядывает кружки и засохшие чайные пакетики.

– И давно вы обе не спите? – спрашивает он. – Рассказываете истории?

– С четырех, – признается Банни. – Нам надо многое наверстать.

– Пятнадцать лет, – говорю я.

– Какой красивый рассвет, – говорит Банни. – Только что весь двор был персикового цвета. Какое-то время, во всяком случае.

Уильям смотрит в окно.

– Ну, сейчас это скорее бежевый.

– Наверное, это и есть легендарный туман Залива Сан-Франциско, о котором так много говорят, – предполагает Банни.

– Да, только что было ясно, через минуту все в тумане, – говорит Уильям.

– Совсем как в семейной жизни, – бормочу я себе под нос.

81

Джон Йоссариан добавил Игру Прости

Люси Певенси добавила Интерес Искать ключ под фонарем

Пожалуйста, скажите мне, что у вас была очень веская причина не прийти, Исследователь-101.

Мне очень, очень жаль, правда. Я знаю, это звучит банально, но действительно возникли непредвиденные обстоятельства. И ничего нельзя было сделать.

Попробую угадать. Ваша же на?

Можно сказать и так.

Ей стало о нас известно?

Нет.

Вы думали, она может узнать?

Да, думал.

Почему?

Потому что собирался рассказать ей о нас после встречи.

Собирались? И что случилось?

Не могу сказать. Хотел бы, но не могу. Вы ищете ключ под фонарем?

Так у меня написано.

Вы даете понять, что хотите домой? Хотите уйти отсюда. Из этого мира. Нашего мира.

У нас есть свой мир?

Я подумал, что, может, все к лучшему. Может, это судьба, что мы не смогли встретиться.

Ну, не то чтобы мы не смогли встретиться. Я была там. Вы меня кинули.

Клянусь вам, если бы я мог, я бы обязательно там был. Но можно я у вас кое-что спрошу, Жена-22. Разве вам хоть немного не полегчало, когда я не появился?

Нет. Я чувствовала себя игрушкой в чужих руках. Я ужасно себя чувствовала. Очень расстроилась. А вы чувствуете облегчение?

Станет ли вам легче, если вы узнаете, что с тех пор я думаю о вас едва ли не каждую минуту?

А как же ваша жена? О ней вы тоже думаете почти каждую минуту?

Пожалуйста, простите меня. Я не хотел бы быть человеком, который не появляется, когда его ждут.

А каким человеком вы бы хотели быть?

Другим. Не таким, какой я есть.

ВРЖ?

Что?

В реальной жизни?

Ох. Да.

А вы пытаетесь?

Да.

Успешно?

Нет.

А ваша жена согласится с такой оценкой?

Я очень стараюсь не причинить боли ни одной из вас.

Мне нужно задать вам вопрос, но мне необходим правдивый ответ. Это возможно?

Насколько это в моих силах.

У вас было что-то подобное с другими женщинами? Как со мной?

Нет, никогда. Вы – первая. Оставайтесь здесь. Хотя бы ненадолго. Пока мы что-нибудь не придумаем.

Вы хотите сказать, чтобы я перестала искать ключ?

На какое-то время – да.

82

– Знаешь, моя дорогая, это настоящая история, – говорит Банни, слегка пихая меня локтем. – Я бы точно могла сделать из этого пьесу.

Под вывеской “Свиные деликатесы” в магазине “Боккалоне” стоит очередь человек в двадцать, в основном мужчин. Немного дальше под пастельной вывеской “Майетт” стоит другая очередь, примерно такой же длины, но исключительно из же нщин. Мужчины покупают копчености, женщины – наборы мини-пирожных.

– Собственно говоря, это уже почти готовая пьеса, – признает она.

– Как вы думаете, женщины боятся мортаделлы? – спрашивает Джек.

– Может, не боятся, но стесняются, – говорю я.

– Скорее, она им отвратительна, – говорит Зои.

Суббота, девять часов утра, а Ферри-билдинг уже переполнен. Когда к нам приезжают гости из других городов, мы обязательно приводим их сюда. Это одно из наиболее внушительных туристических мест Сан-Франциско – невообразимо огромный рынок.

– Все это заставляет мечтать о какой-то другой жизни, не правда ли? – говорит Уильям, когда мы выходим на пристань и прогуливаемся вдоль рядов, на которых высятся аккуратные пирамиды сверкающей красной редиски и лука-порея. Он фотографирует груды овощей на айфон. Ничего не может с собой поделать – он подсел на фуд-порно [67] .

– И что же это за жизнь? – спрашиваю я.

– Когда женщины заплетают косички, – вставляет Питер, имея в виду краснощекую продавщицу из киоска “Две девушки и плуг”. – Хорошенький фартук, – говорит он ей.

– Настоящий муслин, – говорит девушка. – Сохраняет форму гораздо лучше, чем ситец. Всего двадцать пять долларов.

– Фартуки выглядят очень сексуально на тех, кому меньше тридцати, – говорит Банни. – После тридцати ты смотришься скорее как одна из виндзорских насмешниц. Кэролайн, хочешь такой фартук? Я тебе куплю.

– Очень заманчиво, учитывая, что мне осталось его носить каких-то четыре года. Но я воздержусь.

– Молодец, умная девочка, – говорит Уильям. – Настоящие повара не боятся пятен.

Банни и Джек, держась за руки, идут впереди. Мне нелегко на них смотреть, так неприкрыто они увлечены друг другом. Мы с мужем идем по разным сторонам ряда. Я понимаю, что мы превратились в одну из тех пар, о которых я писала в опросе. В тех, кому нечего сказать друг другу. У Уильяма угрюмое, замкнутое выражение лица. Я залезаю на Фейсбук с айфона. Джон Йоссариан в Сети.

Бывает, что вы видите другие пары и чувствуете зависть, Исследователь-101?

В каком смысле?

В том, что они так близки.

Иногда.

И что вы делаете?

Когда?

Когда такое случается?

Смотрю в сторону. Я виртуоз раздельного мышления [68] .

Уильям окликает меня.

– Купить сегодня на вечер кукурузы?

– Купи.

– Хочешь сама выбрать?

– Нет, давай ты.

Уильям отходит к киоску и начинает неохотно рыться в куче кукурузных початков. У него несчастный вид. Его поиски работы пока не дали результата. С каждой неделей он становится все более подавленным. Мне очень тяжело видеть его таким. Конечно, его дурацкие выходки стали одной из причин увольнения, но не единственной. То, что случилось с Уильямом, произошло и со многими другими нашими знакомыми, работающими в самых разных областях: их заменили на более новые и дешевые модели. Я ему очень сочувствую. По-настоящему сочувствую.

Я скрываюсь за прилавком с кремом для рук на пчелином воске.

Может, нужно всего лишь взять его за руку, Исследователь-101?

Для чего?

Чтобы протянуть нить к моему мужу.

Не думаю.

Я так давно этого не делала.

Может, нужно сделать.

Вы хотите, чтобы я взяла за руку своего мужа?

– Двенадцать штук хватит? – спрашивает Уильям.

– В самый раз, милый, – отвечаю я.

Я никогда не называю его “милый”. “Милый” – это из лексикона Банни и Джека.

Банни оборачивается, улыбается и одобрительно мне кивает.

Хм… Вообще-то не хочу.

Почему?

Он этого не заслуживает.

О боже.

– Что? – шепотом спрашивает Банни, увидев мое застывшее лицо.

Внезапно я чувствую необходимость защитить Уильяма. Что Исследователь-101 может знать о том, чего заслуживает и не заслуживает Уильям?

Это было некрасиво. Не думаю, что я могу это продолжать, Исследователь-101.

Я понимаю.

Да?

Я тоже пришел к такому выводу.

Стоп. Он готов так легко сдаться? Он посылает мне такие противоречивые сигналы. А может, я посылаю ему противоречивые сигналы.

– У тебя есть пятерка, Элис? – спрашивает Уильям. Его лицо вдруг стремительно белеет. Я думаю о Джеке и его сердце. И решаю, что надо покупать кардиоаспирин и заставлять Уильяма его принимать.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, подходя к прилавку.

– Конечно. Все нормально, – говорит Уильям, который выглядит совсем НЕ нормально.

Я бросаю взгляд на отобранные початки.

– Они такие маленькие. Надо бы взять еще полдюжины.