Французский поцелуй - Фиона Уокер

А ровный и глубокий голос Найла все звучал, пока тепло от его рук распространялось по ее спине, снимая, как горячая ванна, все оставшееся напряжение.

— А теперь расскажи мне, что происходит между тобой и Бошомпом? — настаивал Найл, обеспокоенный ее молчанием.

Но Тэш не слушала. Она думала о Максе и первых неделях в Деррин-роуд, как он сидел рядом с ней, а его теплые руки согревали ее, как старый добрый кардиган; вот его голова у нее на плече, и она чувствует полную уверенность в том, что ее любят.

— Вы с ним были знакомы раньше, не так ли? — все спрашивал Найл.

Тэш громко застонала. Зачем только она отправила ему это душераздирающее письмо и этим поставила точку в их отношениях? Она описала все так, как будто все закончилось. Она так сильно хочет вернуть его. Обернуться и на том самом месте, где сейчас сидит печальный друг Мэтти и гладит ее плечи, увидеть его. Своего родного, неряшливого Макса, с его кривой улыбкой, готового покрыть поцелуями все ее лицо, сказать, что она глупая, но он никогда не переставал любить ее.

— Я спрашиваю, Хуго, случайно, не знает о тебе чего-нибудь плохого?

А вместо этого Макс сейчас читает ее письмо где-нибудь в автобусе, наслаждаясь жизнью, смеясь над ее детским отчаянием и абсолютной наивностью.

— Этот так, Тэш?

Тэш почувствовала, как ее глаза наполнились неизбежными слезами.

В фильмах женщины плачут изящно и в то же время страстно. Почему же она, Тэш, может намочить целую упаковку бумажных полотенец, из ее носа постоянно течет и он становится краснее помидора? Мало того, она при этом еще и икала, и скулила, словно брошенная в одиночестве собака.

Тэш яростно шмыгнула носом и попыталась притвориться, что чихнула. Может, Найл не заметит, если она закроет лицо волосами? Но его руки уже замедлили свои нежные движения и почти остановились.

— Что с тобой?

— Все в порядке! — произнесла Тэш притворно веселым голосом.

Но ее ужасные, непрекращающиеся слезы решили открыть все шлюзы при малейшем признаке сочувствия. Новая волна дрожи сотрясла ее ослабевшие мышцы, а огромная слеза упала с кончика носа.

— А ну-ка, посмотри на меня.

Найл начал ласково гладить ее волосы.

Тэш икнула и шмыгнула носом одновременно, отчего закашлялась.

— Я не могу, — слабо пролепетала она. — Прости меня. Все это так глупо. — Она подавила рыдание. — Честно, я через минуту буду в порядке.

Тэш вытерла нос о футболку и только потом поняла, как это ужасно выглядит со стороны.

— О боже, прости! — выла она.

— Тише, мой ангел. Тебе не за что передо мной извиняться.

Найл повернул Тэш лицом к себе, и теперь ее голова лежала у него на плече, и он продолжал гладить ее, как ребенка.

— За последнюю неделю я так часто плакал, что и другие люди заслужили право на пару всхлипов в моем обществе.

— Но мне так стыдно, — рыдала Тэш.

Еще одна слеза скатилась по ее щеке. Она чувствовала себя полной идиоткой, рыдая, как влюбленный подросток, перед Найлом О'Шогнесси, известным ирландским актером, сердцеедом и по совместительству массажистом.

— Ты очень добр, — со слезами в голосе извинилась она.

— Все в порядке.

Найл стиснул ее плечи, и Тэш подавила огромное желание вырваться и бежать как можно быстрее в свою комнату. Она не могла поверить, что он был так мил. Еще час назад она считала его омерзительным.

— Я уверен, что, если бы мне кто-нибудь тоже сделал нежный массаж, я бы тоже расплакался, — успокаивал ее Найл, рассеянно гладя ее волосы. — Так всегда бывает: все держишь в себе, а затем расслабляешься — и бах, все выходит наружу.

— Но…

Тэш хотелось сказать, что ее проблемы были такими мелкими и несущественными по сравнению с его собственными, но это прозвучало бы ужасно и самовлюбленно. Вместо этого она громко шмыгнула и поняла, что перестала рыдать так же внезапно, как и начала.

— Я уже успокоилась, — пробубнила она, вырываясь из объятий Найла и чувствуя себя неблагодарной. — Спасибо большое за тактичность.

Она повернулась и признательно уставилась на его пуговицу. На рубашке Найла было огромное мокрое пятно. Она надеялась, что не от ее носа.

— Не стоит.

Найл пожал плечами.

— Нам пора идти обедать, — сказала она.

Тэш была безмерно благодарна Найлу за то, что он не спросил о причине ее слез.

— Да, — согласился Найл, но не шелохнулся. «Как странно, — подумал он. — Я утешал ее, словно ребенка. И ни разу не подумал о себе».

Он почти чувствовал себя снова человеком.

Тэш потерла свое мокрое чумазое лицо тыльной стороной ладони и стала икать с чуть меньшей силой, но с мучительной периодичностью. Ей хотелось, чтобы он хоть на минуту оставил ее одну, чтобы она могла высморкаться. Вместо этого Найл придвинулся ближе и еще раз успокаивающе обнял ее за плечи.

— Извини, — снова всхлипнула она, не глядя на него.

— Не надо, — сказал ей Найл. — Как мышцы, лучше?

Тэш кивнула.

— Честно говоря, на твоем месте я бы сегодня не ездил верхом, — посоветовал Найл, пытаясь поймать ее взгляд, что у него не получилось. — Хуго дает тебе слишком большую нагрузку. Отдохни денек, хорошо?

И он вытер огромную слезу с ее загорелой щеки. Тэш слабо улыбнулась и покачала головой.

— Я не могу, — вздохнула она. — Я дала себе зарок.

— Почему? — спросил Найл в последний раз.

И когда Тэш с неохотой открыла рот, чтобы ответить, и комнату заглянула Салли.

— Найл, тебе звонит твой агент.

— Боб? — Найл посмотрел на нее с ужасом.

— Боюсь, что да. Я сказала ему, что тебя здесь нет, но он очень настойчив… — Салли остановилась, увидев Тэш, съежившуюся рядом с Найлом с лицом, мокрым от слез. — … Я ответила, что попробую тебя найти. Хочешь, скажу, что ты вышел?

— Нет. — Найл встал. — Все равно придется с ним рано или поздно поговорить, лучше уж сейчас.

Он в последний раз дружелюбно погладил волосы Тэш.

— Как он вообще узнал, что ты здесь? — Салли вышла вслед за Найлом из комнаты.

— Ты не знаешь Боба. Он может найти песчинку сахара, спрятанную в пустыне.

Тэш немного посидела в одиночестве. Ей было над чем подумать.

Она была уверена, что Найл О'Шогнесси пережил трагедию, причем нечто гораздо худшее, чем уход Лисетт или шипение роли в фильме. Он был таким худым и изможденным, совсем не похожим на смуглого красавчика, чью фотографию ее подруги по колледжу вырывали из журналов и вешали на стены. Найл явно очень страдал. А тут еще она со своей глупой истерикой. Тэш знала, что если кто-то смирился с чем-то вроде неизлечимой болезни (живое воображение Тэш отказывалось забыть о СПИДе), тогда окружающие должны вести себя как можно более обыденно, но вместе с тем заботливо. А она вела себя как эгоистичный ребенок. Ей захотелось вернуть назад последние десять минут и утешить его.