Остров везения - Андрей Величко

Подопытных же ни в чем вообще не пришлось убеждать. Старик Моуки, взявший на себя руководство огрызком племени короткоухих, заявил: великий Роу-Би, что на языке их далеких предков означает «человек-птица», находится в своем праве и поэтому может делать что хочет.

Для более или менее ясного понимания, что он может и чего не может, Роберту потребовалось около трех месяцев. Оказалось, что людям можно мысленно приказывать ничуть не хуже, чем дельфинам, но вот выполнять они будут далеко не все. Во-первых, команда для быстрого и безусловного исполнения должна быть простейшей, типа «иди сюда» или «иди отсюда». Попытки отправить подопытного даже по не очень сложному маршруту удавались в лучшем случае через раз. Во-вторых, действие не должно было вызывать у объекта управления внутреннего отторжения. Например, на просьбу поймать и принести морского ежа положительно реагировали только двое из восьми подопытных. Почему-то короткоухие, или, как они стали называть себя на новом месте, рапануйцы, не любили этих вкусных и полезных животных. Более того, даже простейшие команды можно было одновременно транслировать не более чем двоим, а хоть сколько-нибудь сложные – только индивидуально.

Однако этим возможности Роберта не ограничивались. Выяснилось, что у молодого человека появилось нечто вроде ментального оружия. Он мог, как сам это определил, наносить «бум по мозгам» и «бум по памяти». В первом случае подопытный чувствовал что-то вроде удара дубиной по затылку и при увеличении мощности воздействия терял сознание. В зависимости от мощности «бума» он мог валяться бесчувственным от пары минут до получаса. Наверное, так можно было и убить, у Роберта еще оставались резервы, но опытов с летальным исходом на своих он ставить не хотел, а чужие после знакомства с возможностями револьвера больше не приходили.

В результате «бума по памяти» подопытный забывал все, что происходило с ним за какое-то время непосредственно перед ментальным ударом. После месяца тренировок Роберт научился с достаточной точностью варьировать это время от десяти минут до двух часов. Правда, если этот же человек потом подвергался «буму по мозгам», даже совсем слабому, то он мог вспомнить забытое. А мог и не вспомнить, и вообще это Роберта не очень заинтересовало.

Таким оружием можно было воздействовать и на несколько человек сразу, лишь бы они стояли не очень далеко друг от друга. Правда, предельная дальность воздействия не потрясала воображение и после месяца тренировок составляла чуть больше ста футов.

В общем, Роберт сделал вывод, что для манипулирования хоть сколько-нибудь большими массами людей его сверхспособности не годятся. В качестве оружия их применять можно, но это, если подумать, будет не такое уж эффективное оружие. Автомат Калашникова, например, даже в не очень умелых руках способен на гораздо большее.

И наконец, молодой человек решил, что теперь он достаточно подготовлен для экспедиции в более поздние времена и в более населенные места, чем остров Пасхи одиннадцатого века. Хотя сюда, наверное, он еще вернется. Но потом, а пока – вперед! Скорее всего, день, когда человек впервые поднялся в космос, достаточно уникален, чтобы служить привязкой по времени. А в пространстве…

Отец как-то раз взял с собой маленького Роберта, когда поехал в гости к своему двоюродному брату в Новый Орлеан. И, хотя юному Дювалю тогда было всего пять лет, пару мест этого города Роберт до сих пор помнил так, будто побывал там вчера.

Глава 27

Царствующая королева Курил, ее величество российская императрица и по совместительству бессменный президент Израиля, она же моя племянница Маша, в молодости любила путешествовать и предавалась этому занятию всякий раз, как только у нее образовывались хоть какие-то превышающие прожиточный минимум деньги. За время жизни в двадцать первом веке племянница успела побывать в Израиле (ясное дело, не в том, где она сейчас президент), в Доминикане, Гоа, Вьетнаме, Египте, Таиланде и, само собой, в Турции. Еще ей очень хотелось на Канарские, Гавайские и Сейшельские острова, но дело упиралось в недостаток финансов. Поэтому после ее знакомства с цесаревичем Георгием и перемещения в самое начало двадцатого века я первое время беспокоился, как бы ее куда-нибудь не потянуло. Финансовые-то возможности расширились очень сильно! Но, похоже, путешествия привлекали Машу в основном потому, что это было, во-первых, круто. А во-вторых, требовало преодоления определенных трудностей в виде дошираковой диеты, потому как иначе деньги как-то не копились. Как только любое путешествие стало ей по карману без питания растворимой лапшой, она тут же потеряла к ним всякий интерес. Поначалу девочке еще пришлось слетать на Дальний Восток, немного там повоевать с японцами, а потом короноваться в качестве курильской королевы, но в дальнейшем она стала настоящей домоседкой и даже в Ялту выезжала не каждое лето, говоря, что отдыхать прекрасно можно и в Петергофе.

Впрочем, как справедливо заметил какой-то философ – кажется, Гегель, – развитие идет по спирали. И вот, значит, в результате путешествия на остров Пасхи десятого века королевой-императрицей вновь овладела, как сказал поэт, «охота к перемене мест».

Сначала ее двойное величество захотело на Сейшелы, ибо фотографии Канар и Гавайев я ей неоднократно показывал, и эти острова теперь ее не прельщали.

Так как на Сейшелах в описываемое время базировались боевые пловцы адмирала Беклемишева, то я просто позвонил Михаилу Николаевичу, и через два дня в Гатчину с попутным бортом прилетела банка с пауками, наловленными тамошними моряками за один вечер. Пауков было много, и выглядели они достаточно омерзительно, так что я тем же вечером бестрепетно водрузил оный презент на стол во время нашего очередного совместного ужина в Зимнем. И пояснил, что вреда фауне Сейшельских островов не нанесено, пауков там осталось еще более чем достаточно. Настолько, что местные змеи, хоть их и немало, просто не справляются с пожиранием этих тварей.

В результате показа достижений прикладной энтомологии вопрос с данными островами как-то сам собой увял, но Маше все равно не перестало хотеться куда-нибудь в незнакомые места. И Гоша, будучи любящим мужем, предложил ей съездить в здешний Израиль. А то ведь получается даже как-то странно, заметил император. Мол, ее величество Мария Романова-Курильская досиживает в тамошних президентах уже третий срок и собирается баллотироваться на четвертый, причем никаких сомнений по поводу результата выборов ни у кого нет, а сама ни разу не была в стране, народ которой много лет подряд оказывает ей столь высокое доверие! И даже, кажется, дорогая не очень ясно представляет себе, где эта самая страна находится. Не пора ли поближе познакомиться с электоратом?

– Если бы дело было только в этом, – хмыкнула Маша, – то лететь никуда не потребовалось бы. Того электората и в Питере ошивается более чем достаточно, особенно в сфере банковского бизнеса, который мне приходится курировать. Но сама по себе идея неплохая, тем более что мне действительно не помешало бы на месте уточнить кое-что относительно последней гавайской инициативы Арона Самуиловича.

– Последней – это в каком смысле? – поинтересовался Гоша, как-то искоса глянув на меня.

– Не в таком, про какой ваше величество изволило подумать, – успокоил я императора. – Ни у меня, ни у Маши особых претензий к Немнихеру нет, так что пусть пока поживет, от него временами даже польза бывает. Он, конечно, иногда ошибается, но почти всегда успевает вовремя и с процентами исправить свои ошибки.

– Вот именно, – подтвердила племянница, плотоядно усмехнувшись.

А я мысленно посочувствовал израильскому министру иностранных дел – похоже, гавайская корона обойдется ему несколько дороже, чем он надеялся.

Должен покаяться – поначалу у меня даже мелькнула мысль лично сопроводить племянницу к ее избирателям, дабы на месте убедиться, что ей там ничто не угрожает. Но не успела она, эта самая мысль, толком угнездиться в сознании, как была безжалостно придушена. В самом деле, если созданная мной служба охраны не сможет обеспечить должную безопасность объекта, тем более в лице царственной особы, то мне надо не разъезжать по Израилям, а идти топиться в пруду за ТЭЦ. Кроме того, имелась и еще одна причина отказаться от сопровождения Маши. На днях в Гатчину должен был приехать Фишман, и я собирался отправиться с ним в десятый век, где посмотреть, как он будет проводить свои трансцендентные исследования. В общем, пусть королева-императрица летит к евреям хоть и не одна, ведь ее кроме охраны наверняка будет сопровождать немало клерков из финансового ее императорского величества департамента, но без канцлера.