Память по женской линии - Татьяна Георгиевна Алфёрова

сапожках понес в спальню. Его поразили робость и скованность жены в постели – такие же, как много лет назад, до рождения Никиты. Какая Ксюшка все-таки тонкая, почувствовала его настроение, подыграла. Почему он считал, что она не способна к игре, вот дурак!

Утром Игорь уже наверняка знал, что делать. Утро в редакции (теоретически в двенадцать, практически не раньше половины второго, перед этим кофе-эспрессо без сахара в кофейне на первом этаже и сигарета во внутреннем дворике у скамеечки, сидеть холодно) началось со звонка Регины. У Регины очередные проблемы с заказной статьей, их требуется срочно обсудить, обсуждать удобнее, когда народ из редакции разбредется на обед, хотя бы корректоры, что сидят на том же этаже. Вместе с проблемами Регина принесла бутылку «Каберне», которую сама и выпила. Вслед за чем приступила к делу, резво ухватившись за брючный ремень Игоря.

Вчерашняя решимость покачнулась, но устояла: «Каберне», выпитого Региной, не хватило для окончательного обрушения идеи. Игорь объяснил Регине, а голос его звучал непривычно трагически, но твердо, что здоровье, оно, зараза, не железное. Изменяет в самый неподходящий момент. Не дома, когда есть возможность расслабиться, а как раз в моменты наивысшего подъема. Врач, старый знакомый, посоветовал, даже приказал прекратить сексуальные контакты, потому что сердце в предынфарктном состоянии.

– Может, тихонечко? – с долей надежды вопросила Регина и высунула кончик языка с влажно поблескивающим шариком пирсинга, гарантирующим особенное удовольствие.

Игорь решительно отказался. Предынфарктное, оно в любом случае состояние опасное, никакие нагрузки не годятся. Регина просидела еще полчаса, мужественно болтая на посторонние темы, но ушла. Эти полчаса подсказали Игорю, что вернется она нескоро. Но вернется.

С Людмилкой было проще. Достаточно не звонить самому. Людмилка – чистый ангел. Ангел по вызову.

Галя не поверила – умница, Галя попросила помочь с ремонтом. Вот тут Игорь обрадовался по-хорошему. Какой ремонт, детка, с предынфарктным-то, если даже любовью заниматься не могу! Какие плинтусы, извини, плинтуса, какие обои! Галя хлопнула дверью своей квартиры перед его носом. Но не зайти к ней было бы неприлично, всегда же заходил – до этого.

Кроткая зав. редакции газеты лишь вздыхала, не встречая призывного знака, рано или поздно ей все равно пришлось бы вздыхать: секретарши в редакции не задерживаются, планида такая.

Неприятно, что сердце действительно давало о себе знать, ни с того ни с сего, вот она, сила убеждения. А жена пугающе цвела, и било от нее легчайшими электрическими разрядами, когда Игорь проводил ладонью по волосам или плечу Ксюши. Жаль, что она так и продолжала изображать скромницу в постели, эта игра ему уже наскучила. Хотелось зрелой супружеской любви. Но Ксюша избегала близости, отвыкла, бедняжка, за годы его небрежения. Тем томительнее он мечтал о безумствах в собственной спальне. Пусть и впитавшей неуловимый странный запах опасности.

Игоря стало раздражать, что жена задерживается на работе, сын давно уже сам по себе, служебные командировки отчего-то сократились. Темными и сырыми зимними вечерами одному в квартире было неуютно и решительно нечем заняться. Как-то раз, дожидаясь возвращения Ксюши, а та явно не спешила, он взял с полочки старую свадебную фотографию в винтажной деревянной рамке и принялся рассматривать. Старая фотография, видимо, фиксаж у фотографа выдохся, вон пятна появились на изображении. Жаль, но ничто не вечно. Надо бы ее отсканировать, иначе совсем пропадет.

Хлопнула дверь, Игорь вскочил – осведомиться, почему жена на сей раз задержалась, но это вернулся сын.

– Ужинать будешь? – рассеянно спросил Игорь. – Поищи там что-нибудь в холодильнике.

Никита хмыкнул в знак приветствия, прошел на кухню. Только Игорь собрался к нему присоединиться, кофе попить, что ли, Никита уже закрылся у себя в комнате с ноутом и бутербродами.

Ксюша вернулась совсем поздно, виновато вскользь поцеловала мужа.

– Вы ужинали? – Не выслушав ответа, ринулась к плите; забренчала, зазвенела посуда, зашкворчала сковорода, запахло жареным луком.

Игорь уселся за стол. Сейчас они дружно обсудят, что будут делать на выходные. Но Никита опять унес свою тарелку в комнату, а жена удивленно подняла брови:

– На выходные? Ты разве сам никуда не уходишь? Извини, так голова разболелась, пойду лягу, поешь один, ладно? Завтра хочу пораньше встать, на рынок съездить.

Игорь бесповоротно оставался один.

– Я съезжу с тобой на рынок, – обрадовал жену. Сейчас покраснеет от удовольствия, удивится, скажет – ой, ну как же, как же твоя работа и как здорово, заодно заглянем в строительный супермаркет, – затараторит, перечисляя планы и грядущие покупки.

Жена действительно покраснела, опустила глаза.

– Ой, а мы с Леной договорились съездить на рынок, заодно заглянем в парфюмерный, надо посмотреть кой-чего, пока скидки действуют. Но если хочешь, я передоговорюсь, поедем с тобой, – предложила жена с явной неохотой.

«Да пожалуйста, – подумал Игорь, – с Леной так с Леной. Было бы предложено».

Жена шаталась по магазинам оба дня: и в субботу, и в воскресенье, возвращалась поздно. Дружных семейных выходных не получилось. Разве что утром в воскресенье вместе позавтракали. Но Никита спешил по своим

делам, а жена явно томилась, порывалась быстрее допить кофе и перейти к мытью посуды.

Игорь и сам хорошенько не знал, о чем говорить с Ксюшей. Прежде-то он рассказывал о своих командировках, выездах. То есть якобы командировках и якобы выездах на вымышленные места, но сильно увлекался описанием несуществующего, хотелось, чтобы жена поверила. Чтобы не подозревала, что всю субботу, к примеру, он провел у Гали. Потому что семья – что? – семья не должна страдать ни в коем случае, он мужчина, его долг семью охранять. Жена верила, смеялась его шуткам, завтраки проходили весело и быстро, он вечно торопился. А сейчас Игорь чувствовал себя лишним и – словно работу потерял.

Раньше любовь к жене оттенялась и подкрашивалась серебристой виной и снисходительностью. Та любовь была чем-то похожа на жену: домашняя, уютная, немного смешная. Обыкновенная семейная. Но Ксюша изменилась, и любовь тоже, а может, наоборот. Жена начала Игоря раздражать, даже пугать нетипичными реакциями, любовь к ней словно бы уменьшилась, зато неимоверно возросло желание.

– С какой стати они вообще решили, что это дело природоохранного ведомства? – комментировала жена телепередачу за ужином.

Телевизор на кухне теперь постоянно работал, чтобы заполнять паузы. Игорь ронял на пол ложку, и вместе с ложкой падал весь уклад, их кухня с оранжевыми занавесками, новенький холодильник, полосатый коврик у порога и весь дом. Ксюша, которая не могла выучить ни одну фамилию из «верхов», кроме фамилии президента, которая не помнила, когда случился дефолт, не интересовавшаяся никакими новостями, кроме домашних, Ксюша, с которой счастливо стекали все события, даже