Ведьма - Ольга Славина

хуже, чем мне ведь я оставалась собой, а в нём проснулось всё то, что так долго скрывалось в самой тёмной части сознания.

— Ким, — я хотела упереться ему ладонью в грудь, но на ней не было живого места и я пропустила тот момент, когда он опрокинул меня на себя, — ты весь…

— Я жив, любимая, — напомнил Ким, уже без клыков, откидывая пряди волос мне за спину, — и исключительно благодаря тебе!

— Если бы не ты, я бы сейчас здесь не сидела! — не удержалась, коснулась его скулы, щеки, подбородка.

— Это моя обязанность, как мужа, как мужчины, всегда и везде защищать твою жизнь и спокойствие, — стало трудно дышать и я рывком поднялась, отворачиваясь, чтобы спрятать выражение глаз.

— Мне нужно в душ, я вся в твоей крови, — всего один шаг в сторону шкафа, а на мне уже белая, хрустящая чистотой рубашка до середины бедра. У меня таких не было.

— Малика! — практически рык, но я продолжаю стоять к нему спиной. — Ты снова сбегаешь!

— О чём ты? — он в очередной раз спас меня и имеет право на ответы. Ещё бы и мне их знать!

— О чём?! — Ким поднялся, полуобнажённый, с незажившими ранами и стремительно теряющий даже намёк на человеческий облик. — Почему ты не ушла с бабушкой? Неужели сложно хоть раз сделать то, о чём тебя просят?!

— Просят? — издевательский смешок и я поворачиваюсь, оказываясь почти вплотную к нему. — Ты всё решил за меня! — ваза разлетается осколками, но мне сейчас не до размышлений о скорости наполняемости собственного резерва. — Практически подставил шею под когти Шантериэнда! А сейчас строишь из себя обиженного?! — хрупких предметов в спальне больше не осталось и плотные синие портьеры объяло тёмное пламя. Моё.

— Ты знала, что он тебя уничтожит! Знала, что кроме меня никто не пойдёт против него!

— Ты выжил, а, значит, я оказалась права! — скрестив руки на груди, всем своим видом я предлагала ему порадоваться прозорливости собственной интуиции. Ким раздражённо выдохнул, прикрыв глаза, и отступил.

— Малика, ты… — ему не хватало слов и Ким замолчал, а вместе с этим погасло пламя, оставившее от штор мелкие обрывки ткани.

— Что ты хочешь от меня услышать? — разве вместо скандала мы не должны сейчас радоваться победе?

— Что?! — зло переспросил он. — Ты прекрасно знаешь ответ на свой вопрос! — не стал увиливать Ким. — Давай по-другому, ведьмочка, — издевательски предложил он, опасно прищурившись. Нам давно было что сказать друг другу, но эти два года мы играли в то ли приятелей, то ли друзей и сегодняшний бой стал последней каплей, расплескавшей чашу взаимного терпения, — ты сейчас, глядя мне прямо в глаза, говоришь, что я тебе безразличен и, поверь, я найду способ разорвать брачные браслеты!

— Тебе лучше меня известно что это не так! — уверена, разлетелось бы что-нибудь ещё, но кроме массивного дубового шкафа и кровати в спальне ничего больше не было.

— Что не так, Малика? — хватка у него железная и на плечах скорее всего останутся синяки. — Что!? Я устал от такой жизни! Это не брак, это — форменный цирк и я не собираюсь терпеть его и дальше! — отпустив, он отошёл к окну, уперевшись руками в рамы по обеим сторонам от себя. — Уходи, ведьмочка! — глухо попросил он, не поворачивая головы.

Осознанная вина накатила волной, перехватывая дыхание. Хотелось подойти и обнять. Коснуться успокаивающим жестом. Но меньше всего ему нужна моя жалость.

Я. Вот всё, чем он живёт. Всё, чем дышит. И отдать меня в руки другого для него всё равно, что вырвать из груди собственное сердце, обратив его в прах.

Привыкнув воспринимать его чем-то неизменно терпеливым, я ни разу не задумалась о том, что чувствует Ким, отпуская меня. Раз за разом. Подавляя свои порывы и желания. Пожалуй, это венец моей ведьминской карьеры — я довела до отчаяния сильнейшего демона всех трёх миров. Только почему-то вместо горделивой радости жалобно сжимается сердце, а с губ рвутся слова, которые стоило сказать очень давно.

Бесшумно ступая по ковру, я подошла к нему. Мгновение последних сомнений и, дрогнув, ладони обнимают его за талию, а щека касается гладкой, словно отлитой из металла, кожи.

— Прости меня! — едва слышно.

— Малика, — вздрогнув, с глухим стоном протянул он, не поворачиваясь, — уходи! Мы поговорим потом. Обещаю! Сейчас просто не трогай!

— Почему? — всё также тихо спросила, делая глубокий вдох. Он пах огнём, как и всегда. Словно он сам — воплощение стихии. И я не верила ни одному его слову.

— Потому что я сорвусь! — он развернулся, но не коснулся меня и пальцем. — Я на грани, Малика! Переступлю — и не оставлю тебе выбора! — в его взгляде отчаяние. Ярость на себя за то, что не в силах принуждать, а отпустить уже не способен.

— И какой это будет выбор? — удивительно как на демонах затягиваются раны. Я легко касаюсь едва заметного шрама, на месте которого совсем недавно был глубокий порез с рваными краями.

— Уходи! — останавливая, он стиснул мою ладонь. — Это — последнее предупреждение, Малика! — глаза снова кроваво-красные, только клыков не хватает.

— Считай, что я сама напросилась, — ладони касаются его груди и Ким перестаёт дышать. Одна скользит по гладкой тёмной коже, очерчивает контур плеча. Шея напрягается под моими пальцами.

— Ты доиграешься, Малика! — цедит Ким вместо обещанного срыва.

— Я — твоя ведьма!

Губы касаются губ и от меня остаётся маленькая, загнанная в самый дальний угол сознания, разумная часть. Я целую его сама. Впервые не сдерживая тьму. Без оглядки. Так, как тогда, когда призналась в собственном желании. Так, как хотела уже очень давно! Так, что огонь в моей крови полыхнул, выжигая страхи, сомнения, опасения и прочую, ненужную больше шелуху.

Ким подхватил меня, крепко, до боли, прижимая к себе.

Магия… Она не в глупых фокусах и убийственных ритуалах. Не в пентаграммах и исцеляющих зельях. Не в глубине резерва. Магия в нас. В том, как Ким напряжён. Как целует, ожидая моего категоричного: «Нет!», всё ещё готовый отпустить в любой момент. Как я горю в его руках, забыв о том, что вообще значит говорить.

— Ведьмочка, — шептал Ким, покрывая поцелуями мою шею и грудь, — останови меня пока можешь!

Остановить?! Я цеплялась за него, как за единственную нить, что ещё связывала меня с этим миром. Я задыхалась, понимая что вот он — мой персональный Ад. Потому что его руки держат крепче самых прочных цепей. Его тело — горячее всех котлов вместе взятых. Его голос — самая изнуряющая и сладкая из пыток.

— Я