Ведьма - Ольга Славина

капли. Даже для того, чтобы поддерживать работу собственного сердца. Не одному Киму совершать идиотские поступки!

Из носа потекли первые капли горячей крови.

Я мотнула головой, оставляя на голубой рубашке некрасивый след. Такими темпами скоро я стану выглядеть не многим лучше моего демона.

Тёмная магия струилась по венам, к ладоням, заставляя его сердце биться, а душе не позволяя шагнуть ещё дальше. Только бы выдержать! Пожалуйста, пусть мне хватит сил!

Лишь до того момента, пока его тело не начнёт восстанавливаться само. Оставалось немного, я чувствовала.

Не знаю сколько прошло времени. Пальцы, касавшиеся уже нормальной по цвету кожи, дрожали. По подбородку текла кровь из прокушенной губы. Перед глазами один за другим меркли цвета, превращая всё в кроваво-красное марево. А я терпела, надеясь, что последний удар моего сердца наступит позже, чем Ким очнётся.

Его судорожный вдох совпал с моментом, когда мои ладони соскользнули с его тела, и я обессиленно сползла на пол. Мне повезло — Димкины опасения ими и остались — магии во мне оказалась не капля, а целый стакан.

— Малика? — резко сев в постели, хрипло позвал Ким, а меня накрыла запоздавшая истерика прямо перед стоящими навытяжку бесами. Я спрятала лицо в дрожащих ладонях и пыталась справиться с истеричными всхлипами, вперемешку со смехом сквозь слёзы. Почему я вообще всё ещё в сознании?! — Малика! — словно и не было сегодня Ямы и двух убийств. Ким мгновенно оказался передо мной, силой отвёл мои руки от лица и, впервые увидев испуганного демона, я зашлась новым приступом всхлипывающего смеха.

— Придурок! — простонала сквозь истерику, даже не пытаясь подняться. — Кретин!

— Девочка моя, — одной рукой зарывшись в мои волосы, другой поддерживая за талию, он нашёл самый действенный способ успокоить — коснулся моих губ жадным поцелуем.

Перетягивая на себя дрожь и слёзы, возвращая мне часть моей же собственной силы, давая ощутить, что он рядом. Живой. Горячий. Мой.

Какой-то дурак сказал, что после совместно пережитой опасности людей тянет размножаться, только вот людьми не были ни он, ни я.

Какое счастье, что он жив! Что сжимает в объятиях. Также, как и я, боится отпустить. Вдруг исчезнет. Уйдёт за грань. Туда, откуда я не смогу его вернуть!

И я отвечаю. Ещё ближе. Ещё яростнее.

Только бы чувствовать под ладонями раскалённую гладкую кожу.

Прижиматься к напряжённой груди и животу.

Ловить в его зрачках отражение своего взгляда.

— Только моя, — шептал Ким, покрывая поцелуями моё лицо, шею и плечи.

Подхватив, он усадил меня на кровать, нависая надо мной неотвратимой неизбежностью. Всё ещё слишком кровавой неизбежностью.

И я вздрогнула. Поддавшись безумию, забыла о страшных ранах, всё ещё оставляющих кровавые следы на моей рубашке.

— Нет, — я приложила ладонь к его губам. Ошибка за ошибкой, но я должна закончить, — рано.

— Рано для чего, ведьмочка? — черты его лица стали резче, глаза полыхали алым, кожа потемнела, а из-под верхней губы отчётливо проступили клыки.

— Что с тобой? — кожа горела, в крови разочарованным рёвом утихала стихия и стоило бы, но я не смогла удержаться. Провела по его верхней губе, задевая действительно клыки — ровные, белые и ничуть не похожие на вампирьи. И острые! Я слизнула выступившую на пальце каплю крови.

— Сущность, — хрипло пояснил он. Тяжёлый, ощутимый физически взгляд приковал меня к кровати. Магия? Вряд ли. — Опасность, грань, — отдельные, рубленные слова. Невидимое прикосновение к шее, его ладони всё ещё опираются о кровать по обе стороны от меня, и я выгибаюсь, — легче восстанавливаться, — его рваный выдох приводит меня в чувство.

Потерпеть. Просто потерпеть, сцепив зубы. Я не для того рисковала даром, чтобы неосторожным сексом вернуть его обратно за грань.

— Ты в крови и ранах! — я впервые видела Кима таким. Яростным, жёстким, несгибаемым. Но все ещё подчиняющимся лишь мне.

Под его немигающим взглядом я поднялась и усадила не сопротивляющегося демона на своё место.

Собраться. Глубокий вдох — медленный выдох. Движения, отточенные до автоматизма, и я смешиваю порошки в большом серебряном тазу.

Не смотреть. Не думать. Не чувствовать.

Он — демон, теперь — сильнейший из всех. С трудом удержавшийся от ухода во мрак и теперь его яростная, истинная сущность рвала все оковы. Те, что были возведены разумом и реалиями. Те, что рассыпались прахом после насильственного совмещения сил.

И всё же моё спокойствие дало трещину в тот момент, когда в моей руке оказалась губка, а в голове возникла картина будущего лечения.

Первое касание, кровь бежит по его телу, стекает на покрывало и я прикусываю губу. До боли, только чтобы прийти в себя. Каким бы сильным не был Ким, без моей помощи он потратит на исцеление лишние силы, разбрасываться которыми было не время и не место.

— Ведьмочка! — вибрирующий голос и моя рука дрогнула.

— Помолчи! Просто помолчи, Ким! — минута, и я снова держу себя в руках.

Плевать на съедающий внутренности огонь. На горящую, до зуда, кожу.

Десять минут и на нём больше нет грязи и крови. Вот только от этого не легче. Возвращаюсь к тазу и растираю бадьян, добавляя его в заранее заготовленную смесь для мази, которую бабушка весь год заставляла меня носить с собой. Чем меньше магии используется до нанесения лекарственных мазей, тем больше их эффективность, и именно поэтому сейчас я горю в своём собственном Аду.

Я тоже не железная.

Во рту появился металлический привкус — я всё-таки прокусила губу. Опять. Но это не помешало мне нанести бадьян на все порезы, использовав почти половину внушительной банки. Рана на шее оказалась гораздо глубже, чем я представляла. Настолько, что я дрогнула, когда осознала насколько близко он был к смерти.

— Отклонись, пожалуйста, — Ким без слов опёрся ладонями о кровать позади себя и фактически я устроилась у него на коленях. Отклонилась, чтобы взять со стола ещё одну банку и горячая ладонь легла на поясницу, удерживая от падения.

Эта мазь была бабушкиным произведением искусства — заживляла любые раны в течение пятнадцати-двадцати минут, но имела строгое ограничение — её можно было наносить лишь на один участок тела за раз. Повтор — только через сутки. Её-то я и нанесла ему на горло, отметив, что три глубокие царапины на щеке начали затягиваться сами по себе.

Шантериэнд бил только туда, где мог нанести критический урон. Лицо, шея, торс. Но теперь мой прямой долг был выполнен и оставалось самое сложное — отстраниться и снова собрать разбежавшиеся мысли.

— Ведьмочка, — взгляд в упор и у меня разом задрожали все внутренности. Ему было хуже. Гораздо