Бестия. Том 2 - Джеки Коллинз

— Да. Принесите кока-колы.

— Сию минуту, мадам.

Лаки встала с топчана и повела взглядом по окрестностям бассейна при отеле «Принцесса Санта» на Багамских островах. За четыре года они с Крейвеном неоднократно наведывались сюда и ни разу не заметили каких-либо перемен. Все как обычно. Стада туристов поджаривают задницы на солнце. Толстые черные туземки вперевалку снуют туда и обратно, разнося прохладительные напитки. Джаз наигрывает старые хиты битлов…

К ней направлялся Крейвен. Муж. Прошло четыре года, а она по-прежнему видеть его не могла. Нет, не то чтобы ненавидела. Просто он был постоянным источником раздражения. Тупица, начисто лишенный индивидуальности, не умеющий ни поддерживать разговор, ни разжечь женщину.

Крейвен Ричмонд — ее муж. Какая ирония судьбы! Он надел на костлявое тело рубашку с каким-то идиотским рисунком, белые шорты и теннисные туфли с короткими оранжевыми носками. На носу и вокруг рта — густой слой цинковой мази.

Лаки быстро легла и закрыла глаза. У нее не было сил на пустые разговоры.

Вспомнилось, как они приехали сюда в первый раз. Медовый месяц на Багамах. Смех да и только. Большой Папа считал ее нимфоманкой. Откуда ему было знать, что она все еще девственница? В этой двусмысленной игре она ни разу не дошла до конца. Все остальное — да, но когда доходило до настоящего траханья…

Крейвен тоже был девственником. В свои двадцать один год он оказался еще менее опытным, чем она в шестнадцать.

После тошнотворной процедуры заключения брака в Вегасе их засунули в самолет и отправили на Багамские острова. Двух незнакомцев. Ей только неделя как исполнилось шестнадцать лет. И что это была за неделя! Джино объявил, что все уже решено, — и ей пришлось в этом убедиться. Казалось, о предстоящей свадьбе знали все, кроме нее. Крейвен предвкушал неземное блаженство. Бетти Ричмонд источала прохладное дружелюбие, а Питер Ричмонд — снисходительность.

Самолеты доставили в Вегас уйму Ричмондов — развязных, поражающих отсутствием вкуса, избалованных вниманием прессы. В мгновение ока она превратилась из никому не известной Лаки Санта в Лаки Сантанджело, дочь Джино, ставшую женой члена знаменитого клана Ричмондов. Даже Дарио по такому случаю отпустили из школы. Лаки с трудом узнала брата: из мальчика он превратился в интересного юношу с длинными светлыми волосами и хитрющими голубыми глазами.

— Бьюсь об заклад, — пошутила Лаки, — девчонки так и падают штабелями к твоим ногам.

— Какие девчонки? — равнодушно отозвался он. — Это школа для мальчиков.

— Подожди, поступишь в колледж, наверстаешь.

Шутки шутками, а былого взаимопонимания и след простыл.

Марко тоже явился на свадьбу, черт бы его побрал! Предатель — окрестила она его в душе и свернула в сторону, чтобы не встречаться.

В Нассау прямо в аэропорту играл оркестр, а «кадиллак» с откидным верхом домчал молодых на Парадиз-Айленд, где их вышел приветствовать управляющий отелем «Принцесса Санта». Очень похожий на Марко. Смуглый, сдержанный, с опасным блеском в глазах. Лаки прохладно поздоровалась с ним. Крейвен проявил больше дружелюбия.

Ничего не скажешь, Парадиз-Айленд произвел на Лаки сильное впечатление. Подходящее название для полоски прибрежной земли, где расположились несколько роскошных отелей. Из окон был виден бесконечный пляж с белым песком, чистейшая бирюзовая вода, пальмы и экзотический кустарник. Лаки не могла дождаться, когда можно будет надеть бикини и разлечься на пляже. Крейвен в клетчатых «бермудах» присоединился к ней. Его худое белое тело, казавшееся еще белее по контрасту с загорелыми руками и ногами, внушало ей ужас.

Как она все это выдержала? Зачем? Чтобы доставить удовольствие Джино? Или у нее просто не было выбора? В шестнадцать лет быть связанной с человеком, которого она даже толком не знала, не говоря уже о любви!

День был ветреным, но Лаки не боялась обгореть: ее смуглая кожа и так уже прокалилась на солнце на юге Франции. Она несколько раз предупреждала Крейвена, чьи лицо и тело начали приобретать специфический розовый оттенок.

— Ерунда, — отмахивался он. — Я еще ни разу не обгорал.

Все когда-нибудь случается в первый раз. В ту ночь Крейвен чуть не орал от боли, когда она накладывала мазь.

— У нас тут зверь, а не солнце, мэм, — сказал, широко улыбаясь, черный юноша в аптеке отеля.

Совершенно верно. Крейвену пришлось целых пять дней проторчать в четырех стенах, и Лаки вместе с ним.

Она терпеливо дожидалась. Она теперь замужняя женщина и хотела трахаться. Может быть, если закрыть глаза, удастся вообразить на месте Крейвена Марко? Законное право трахаться — хоть какая-то компенсация за согласие выйти замуж.

На шестой день медового месяца стало совершенно ясно, что, если она не возьмет дело в свои руки, вообще ничего не будет. Кожа Крейвена зажила. Он, конечно, облез, даже дважды, но рвался снова загорать.

На этот раз, вместо того чтобы надеть, как обычно, верхнюю часть пижамы, Лаки полностью разделась в ванной и так вышла в спальню. Она ничуть не стеснялась, а вот Крейвен перетрусил. Впрочем, его член мигом встал торчком, натянув пижамные брюки.

— Привет, мой сладкий, — пропела Лаки, подражая Мей Уэст. — Хочешь капельку моей сладости?

Он моментально сник. Потребовалось добрых полтора часа, чтобы снова довести его до кондиции. Но к тому времени они так вымотались, что уже ни о чем и не помышляли.

Только через три дня брак наконец состоялся. Лаки рыдала до тех пор, пока не уснула, совершенно обессиленная. Это было ужасно. Самое большое разочарование, какое ей когда-либо доводилось испытать. Несколько торопливых ныряний, кувырок — и баиньки!

Очевидно, Крейвен смотрел на вещи иначе. Он был чрезвычайно горд собой и усвоил многозначительную ухмылку, которая приводила Лаки в бешенство, а также привычку трахаться раз в сутки — перед тем, как почистить зубы. Продолжительность акта не превышала трех минут. Ей так и не удалось приобщить его к «почти». Сосать груди, гладить вульву, погружать член в женский рот и самому ласкать ее губами и языком — на все это был наложен запрет. Крейвен знал, что положено делать мужчине, и не испытывал ни малейшего желания заниматься тем, что он считал извращениями. Ему было безразлично, кончала она или нет, — а кто, черт возьми, мог кончить с этим часовым механизмом вместо мужа?

Четыре года, выброшенных коту под хвост!

— Ваша кока-кола, мэм.

Лаки открыла глаза и села на топчане.

— Доброе утро, — сказал Крейвен. — Как самочувствие?

Она взяла у служителя бокал, бросила еще один быстрый взгляд на солидное уплотнение у него в плавках и с улыбкой поставила закорючку на счете отеля.