Бестия. Том 2 - Джеки Коллинз

— Твой отец не желает, чтобы ты общалась с мисс Станислопулос, — уведомила мисс Дрю.

В день своего шестнадцатилетия Лаки проснулась и обнаружила, что приехал Джино. Он как ни в чем не бывало, с улыбкой на устах, сидел в патио, попивал кофе и скользил рассеянным взглядом по водной глади бассейна — ждал Лаки к завтраку.

Ей о многом хотелось спросить его. Как он нашел ее на юге Франции? Что подумал? Рад ли ее возвращению?

— Привет, папа, — осторожно произнесла она.

Он широко улыбнулся.

— Я наконец решил нашу проблему.

НАШУ проблему? И что же он решил? Еще один пансион? Да она мигом даст деру!

— У тебя есть выходное платье?

Это показывало, как плохо он знал дочь. Ведь она ненавидела платья, никогда их не носила. В душе Лаки шевельнулось подозрение.

— А что?

— А то, что мы кое-куда едем.

— Куда?

— В Вегас. На грандиозный благотворительный вечер, который миссис Ричмонд устраивает в моем отеле.

— Вегас? — Лаки просияла. Лас-Вегас был одним из тех мест, где ей всегда хотелось побывать. — Правда?

— Конечно. В час нас будет ждать самолет. Иди уложи все необходимое.

Лаки не верила своему счастью.

— Нет, честно?

Джино засмеялся.

— Абсолютно честно. Только возьми с собой что-нибудь поприличнее — терпеть не могу эти облезлые джинсы и мужские рубашки.

— Конечно, — Лаки ринулась в свою спальню и перебрала содержимое гардеробной. Марко в Вегасе! Нужно надеть что-нибудь сногсшибательное!

В комнату заглянула мисс Дрю и лукаво улыбнулась.

— Если я правильно поняла, тебя здесь несколько дней не будет?

Ух ты! Дела с каждой минутой становились лучше!

— Да, — торжественно подтвердила Лаки. — Джино… э… папа берет меня в Лас-Вегас.

— Вот и хорошо.

— Просто замечательно!

— С днем рождения, детка, — Джино чокнулся с ней шампанским и вручил небольшой сверток.

Лаки вдруг показалось, что все становится на свои места. Ей шестнадцать лет, она сидит рядом с отцом в отеле «Мираж» в Лас-Вегасе. Джино заботлив и внимателен. Напротив сидит смуглолицый, немного угрюмый Марко — он стал еще неотразимее. Единственное, что немного портило Лаки настроение, это ее наряд — и вообще внешний вид. Но если Джино от этого легче…

По приезде в Лас-Вегас он настоял, чтобы Лаки посетила салон красоты при отеле — там ей сделали прическу. Парикмахерше были даны строжайшие указания. Лаки посмотрела — и ужаснулась. Локон к локону, волосок к волоску. Кошмар! Джино сказал, что она прекрасно выглядит.

Он лично выбрал для нее розовое платье с оборочками вокруг шеи и на подоле. Ничего более омерзительного она в жизни не видела. Фу! А Джино повторил, что она — просто картинка.

Лаки молниеносным движением разорвала обертку и открыла выложенную бархатом коробочку. Ах! Бриллиантовые сережки! Она в неудержимом порыве обняла отца и крепко прижалась к нему.

Он засмеялся и отстранился.

Наконец-то сбываются ее мечты! Лаки казалось, что она вот-вот лопнет от напора чувств.

— Отличные сережки, — одобрил Марко.

Девушка гордо приложила их к ушам.

— Сходи в дамскую комнату, полюбуйся на себя в зеркале, — посоветовал Джино.

Она сорвалась с места.

— Вы ей уже сказали? — спросил Марко, провожая ее взглядом.

— Не так сразу. Нужно подготовить почву.

— И как, вы думаете, она это воспримет?

Джино откинулся на спинку кресла и неожиданно пустыми глазами взглянул на своего помощника.

— Мне наплевать. Это делается для ее собственного блага. Когда-нибудь она скажет мне спасибо.

Марко не очень уверенно кивнул.

— Может быть.

— Точно, — припечатал Джино.

Бетти Ричмонд была полностью одета и готова начать вечер. Ее муж Питер все еще торчал перед зеркалом.

— Поспеши, — укорила она. — Ты же знаешь, как я ненавижу опаздывать. Особенно на свой собственный вечер.

— Вечер Джино, ты хочешь сказать?

— Мой вечер!

Питер поправил галстук и состроил гримасу.

— Знаешь старую поговорку: с кем поведешься, от того и наберешься? Вот, моя милая, что нас ожидает.

— Не забудь, Питер: не кто иной, как ты, всю жизнь водился с кем попало, — едко заявила Бетти. — Иначе мы не оказались бы по уши в дерьме.

— Ради Бога…

— Хватит. Я не намерена опаздывать.

В дамской комнате Лаки внимательно рассмотрела бриллиантовые сережки. Потрясающе! Она вынула из сумочки расческу и энергично заработала ею, возвращая волосам менее прилизанный вид. Жалко, с платьем ничего не поделаешь. Она скорчила рожицу своему отражению в зеркале, а затем показала язык. Ничего! У Марко хватит ума видеть не только то, что на поверхности!

Лаки заторопилась обратно, к их столику, за которым почему-то прибавилось народу — зато Марко исчез. Она протиснулась на свое место рядом с Джино и, оглядевшись, узнала кое-кого из знакомых. Правда, были и незнакомые, в основном почтенного возраста: дамы, увешанные бриллиантами, и мужчины с торчащими изо рта сигарами. Лаки скользнула взглядом по всему залу и узнала Элвиса Пресли, Тома Джонса, Тину Тернер и Ракель Уэлч. «Просто не верится!» — шепнула она Джино.

— Я рад, — весело ответил он, — что тебе нравится.

Вошли сенатор Ричмонд и его супруга. Лаки приходилось видеть их фотографии в популярных журналах. На этих снимках сенатор обычно занимался каким-либо активным видом спорта: играл в поло, греб на каноэ или участвовал в гонках моторных лодок. Он сильно загорел и весь лучился здоровьем. То же можно было сказать и о его жене.

Джино поднялся, чтобы приветствовать их.

— А это моя дочь Лаки.

Сенатор энергично пожал ей руку, а миссис Ричмонд оглядела с головы до пят. Затем появился какой-то долговязый балбес, и Джино добавил: — А это Крейвен Ричмонд. Он будет сегодня твоим кавалером.

Прежде чем Лаки успела отреагировать, Джино вышел из-за стола, уступая свое место Крейвену.

— А ты, папочка? — спохватилась она. — Разве ты не посидишь с нами?

— Я подойду позже, детка. Развлекайся.

Ей бы следовало знать: это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой!

Не вечер, а сплошное занудство. Окруженная со всех сторон вышедшими в тираж знаменитостями, Лаки одним глазом косилась на Джино, занявшего вместе с почетными гостями столик в центре, а другим шарила по залу в поисках Марко, но он так и не появился. Ничего удивительного, что представление оказалось скучнейшим. Ни рок-звезд, ни приличной музыки — одно старичье, за которое Лаки не дала бы десяти центов, но которое, однако, то и дело вызывало у почтенной публики бурю аплодисментов.