Любовь с ароматом чая - Джанет Маклеод

— Прекрати этот жуткий шум, ради бога! — рычал он, стоя на лестничной площадке. — У нас траур по твоей матери. Тебе это безразлично?

Затем, громко хлопнув дверью, он снова запирался в своем кабинете. После нескольких взбучек Уилл утратил интерес к музыке и перестал брать уроки у Олив. У Кларри разрывалось сердце от жалости к мальчику, и она думала о том, стоит ли ей за него вступиться. Но Герберт, похоже, окончательно замкнулся в себе. Он напоминал ей ее отца после смерти их матери.

— Наберись терпения, — советовала Кларри Уиллу. — Твоему отцу нужен покой, чтобы справиться с горем, но он не будет скорбеть вечно. Как говорил мой давний друг Камаль, после дождя всегда светит солнце.

Уилл стоял, засунув руки в карманы, и недоверчиво качал головой. Он все реже приходил в ее гостиную и либо проводил время в своей комнате, либо, прошмыгнув в спальню матери, сидел там часами среди пыльных книг и пузырьков с духами — Герберт запретил здесь что-либо трогать или приводить в порядок. Уилл часто поздно возвращался из школы, и Кларри знала, что он бродит по городу, чтобы оттянуть возвращение в свой несчастливый дом. Однако его отцу, если он вообще это замечал, похоже, не было до этого никакого дела.

Но труднее всего было с Берти. Его уговоры и упреки больше не действовали на его отца. Герберт не желал даже обсуждать новую дату бракосочетания. Вэрити появлялась в доме редко, избегая тягостной атмосферы, царившей там, но Кларри не сомневалась, что она подталкивает Берти к действию.

Берти не скорбел о матери, которая уделяла ему гораздо меньше внимания, чем Уиллу. Свое недовольство он вымещал на прислуге. Берти доводил Олив до слез, швыряя в нее ботинки.

— Ты хочешь сказать, что они вычищены? Позор!

Он оскорблял Долли, отсылая назад приготовленную ею еду, потому что она якобы несъедобна, и не упускал случая унизить Кларри в присутствии клиентов.

— Белхэйвен, принесите нам чаю — настоящего английского чаю, а не ту дикарскую пряную мерзость, что вы пьете.

Однажды девушка услышала его разговор со стоявшим на пороге дородным бакалейщиком, окатившим ее ледяным взглядом.

— Она полукровка?

— Да. Видите ли, отец приютил сирот из церкви. Белхэйвен — одна из них.

— Ваш отец добрый человек, — проворчал бакалейщик. — Надеюсь, она это ценит.

Кларри вскипела от этих оскорбительных замечаний, но заставила себя сохранять спокойствие. Сейчас она не могла рисковать местом, но настанет день, когда она отомстит за унижения и мелочные придирки.

В конце января 1907 года Кларри исполнился двадцать один год. Торжествуя, она отправилась к родственникам на улицу Вишневую, чтобы в последний раз отнести им деньги. Кларри встречала Джейреда и Лили каждую неделю в церкви, где передавала им часть их с Олив жалованья, но ни разу не появилась в пивной.

На Вишневой улице было так же дымно и безрадостно, как и в последний раз, когда она тут была: потемневший от сажи кирпич, скользкие от грязи тротуары и невысыхающие лужи.

Кларри осторожно пробралась к черному ходу и вошла. Она услышала, как Лили распекает несчастную официантку.

— Смотрите, кто к нам пожаловал, — усмехнулась Лили, глядя на Кларри, одетую в форму экономки.

По тому, как ее тетка покачивалась, держась за край стола, Кларри догадалась, что Лили пьяна. Тем не менее на кухне, как обычно, кипела работа. Пироги остывали на посыпанном мукой столе. Официантка поспешно ретировалась, почувствовав неладное.

— Здравствуйте, миссис Белхэйвен. Я принесла вам последний платеж, — начала Кларри без церемоний, протягивая сверток. — На прошлой неделе мне исполнился двадцать один год. Полагаю, вам лучше получить деньги сейчас, а не ждать до воскресенья.

Лили хмыкнула и забрала сверток.

— Какая заботливость, — насмешливо сказала она. — С днем рожденья. Надеюсь, ты не устроила праздник во время глубокого траура?

— Нет, конечно. А где дядя Джейред?

— Куда-то уехал, — проворчала Лили. — Никогда его нет на месте, когда он нужен. Кроме этой никчемной девки и дурака Харрисона, мне некому помочь.

Она уселась на жесткий стул.

— Ты ведь вряд ли захочешь оказать мне помощь.

— Только не в свой выходной, — ответила Кларри едко. — Я сегодня встречаюсь с подругой.

— Неблагодарная девчонка, — проговорила Лили, угрюмо взглянув на нее.

Кларри возмутило это обвинение.

— Может, вам все же следует быть более благодарной за все то, что мы с Олив для вас сделали? Не говоря уже о деньгах, которые вы получали почти год ни за что ни про что!

Лили изумленно уставилась на нее.

— Да, мы сделали для вас немало, — подытожила Кларри, — и теперь этому пришел конец.

— Это ты так думаешь! — воскликнула Лили, с трудом поднимаясь на ноги. — Ты, может, теперь и совершеннолетняя, но твоя сестра еще нет. Мы по-прежнему ее законные опекуны и хотим получать часть ее жалованья, пока ей не исполнится двадцать один год. Вот так.

Разозлившись, Кларри пошла на нее, принуждая отступить.

— Только попробуйте! — крикнула она. — Больше вы не получите ни пенни из жалованья моей сестры, а если вы будете на нее давить, я попрошу мистера Стока привлечь вас к ответственности. Я больше не позволю вам мешать Олив жить. У нее больше талантов, чем у всех нас вместе взятых, и я позабочусь о том, чтобы они развивались.

Секунду Лили не находила, что на это сказать, затем злобно прошипела:

— Это все пустая болтовня. Ни к какой ответственности ты нас не привлечешь! Я получу то, что принадлежит мне по праву.

— У вас нет никаких прав на доходы Олив, и вас больше не касается ее жизнь, — отрезала Кларри. — Она моя сестра, и я за нее отвечаю. Если вы хотите, чтобы Стоки оставались вашими заказчиками, вы прекратите домогательства.

Лили пошатнулась. На ее лице появилась растерянность.

— Ты не станешь препятствовать моему бизнесу.

— Если вы оставите Олив в покое, я оставлю в покое ваш бизнес, — выдвинула свое условие Кларри. — И раз уж об этом зашел разговор, скажите, кому вы продали скрипку.

— Я не помню, — сказала Лили, махнув рукой. — Инструмент был низкого качества, он и мешка муки не стоил.

— Что вы можете знать о качестве скрипки? — возмутилась Кларри.

— А я и не хочу об этом знать, — ответила Лили, презрительно скривившись. — Вся эта музыка ведет к греху!

— Ладно. Когда вспомните, сообщите мне об этом, — решительно проговорила Кларри. — И я ее выкуплю. Это скрипка моего отца и принадлежит нашей семье.

Вдруг Лили помрачнела, вновь опускаясь на стул.

— Я с самого начала знала, что от вас будут одни неприятности, — проворчала она. — Муж мой, дурья башка, думал, что получит деньги из Индии. Он и представить себе не мог, что его никчемный братец все спустил!