Учитель - Ольга Денисова

Сухой выстрел хлопнул за деревьями, а за ним второй и третий.

– Или мимо, или наповал! – рявкнул выжлятник и махнул плеткой.

Нечай хлопнул кобылку ладошкой по крупу – плетки у него не было, но та и без этого скакала во весь дух: лошади чувствуют азарт погони.

– Мать честна! – выжлятник разразился бранью, которой позавидовали бы и колодники в монастыре, и дернул повод вбок: на пути лежал поваленный ствол. Его конь поскользнулся, веером выбрасывая из-под копыт блестящие иглы. Нечай не успел и подумать о том, чтоб остановится – кобылка несла его вперед, прямо на препятствие. Выжлятник вылетел из седла, а его конь тяжело грохнулся на бок. Нечай только зажмурился в последний миг и стиснул ногами бока лошади. И вовремя – та приняла это, как посыл: Нечай почувствовал, что взлетает вверх, и его прижимает к седлу. А потом седло ухнуло вниз, кобылка чиркнула по стволу задними ногами, но не споткнулась. Нечая бросило вперед, он вцепился руками в длинную черную гриву, хлопнулся обратно в седло и ткнулся носом в лошадиную шею. И то, и другое мало ему понравилось, но вылететь из седла через голову лошади, наверное, было бы еще менее приятно. Кобылка не замедлила бега, а в спину ему кричал выжлятник:

– Давай! Догоняй их! Давай! Ты один! Останови свору! Черт с ним, с матерым!

Ельник кончился неожиданно, кобылка выскочила на открытое пространство, и обрадовано понесла вперед с новой силой. Нечай не успел оглядеться, когда справа хлопнул еще один выстрел. И тогда он увидел волка. Зверь обгонял вожака своры на десяток саженей, чувствуя себя в болоте уверенней, чем собаки. Нечаю показалось, что волк не спешит: тот готовился к долгой погоне и берег силы. Псы же неслись за ним очертя голову, хрипели и роняли пену с губ. Сзади с криками и свистом бежали егеря; один стрелок, опустившись на колено, целился в волка, но ему мешали собаки, второй стрелок обгонял егерей. Лучникам, конечно, матерого было уже не достать.

А наперерез волку, обогнув линию стрелков справа, шла мать-волчица со щенком-недорослем, которую гнали три выжловки. Двое конных молодых бояр безнадежно отставали. Стрелок, стоящий на одном колене, направил ствол на волчицу, но передумал, и снова перевел прицел на матерого.

Нечай вылетел на болотную тропу: под копытами зачавкала грязь, но кобылка не сбавила хода. Свора бежала широким клином, не разбирая дороги: по воде, увязая во мху и растягиваясь все сильней. Сзади щелкнул выстрел, но не задел никого из волков.

– Стреляй! – крикнул кто-то, – Поздно будет! Стреляй!

Но второй стрелок продолжал упорно бежать вперед. Нечаю оставалось до него несколько прыжков, когда сразу три собаки, почти одновременно, провалились по брюхо в густую трясину. И тогда стрелок остановился и выстрелил навскидку, практически не целясь.

Матерый коротко взвизгнул и кубарем прокатился вперед.

– Готов? – тихо спросил егерь, которого обгонял Нечай.

Но волк неожиданно поднялся на ноги и, припадая на переднюю лапу, продолжил свой ровный, спокойный бег.

– Подранен! – крикнул кто-то.

Стрелок всердцах кинул ружье под ноги и плюнул – Нечай обогнал и его.

– Скачи! – разнесся над болотом крик Тучи Ярославича, – Скачи! Останови свору!

Но Нечай и без его криков понял, что надо делать, и что никто, кроме него, не имеет такой возможности. Егеря, шлепая по грязи, бежали сзади – вызволять завязнувших в трясине гончаков.

Если в лесу кобылка сама выбирала дорогу, то на болоте Нечаю пришлось смотреть вперед, обходя сомнительные кочки, гладкие полянки и глубокие лужи. Волчица с двумя щенками, подгоняемая выжловками, ушла далеко в сторону: ее преследовали двое конных.

Матерый не замедлил бега, но по всему было видно – рана ослабила его: движения волка теперь не были легкими и спокойными. Нечай хлопнул лошадь по крупу: ему казалось, что она скачет слишком медленно. Грязь летела по сторонам тяжелыми и быстрыми брызгами, похожими на пули. Он не чувствовал усталости, только азарт и желание догнать. Завязшие в болоте псы остались позади: Нечай нагонял свору.

Матерый шел вперед тяжелыми прыжками, и все равно гончаки не могли его догнать: расстояние между ними не сокращалось. Нечай был так близко, что видел кровь на передней лапе зверя, слышал, как его легкие, сухие ноги чавкают по грязи. Псы лаяли надрывно и хрипло, и вываливали языки на плечо, а волк не издавал ни звука, даже не разжимал зубов. Он бежал прочь от смерти.

И Нечай обомлел, когда понял: страх сводит волку внутренности, страх вычерпывает последние силы из самых потаенных закромов, и бросает их вперед. Вперед. И нет в этом беге ни надежды, ни радости, ни восторга.

Забава? Потеха? Нечай хлопнул кобылку по крупу изо всех сил и пнул ногами ее бока, выжимая из лошади последние силы.

– Сейчас, парень! Еще немного! Продержись еще немного! – зашептал он себе под нос, – я остановлю собак. Еще немного!

Но матерый не слышал его шепота. Он несколько раз прыгнул вперед, а потом развернулся мордой к псам, встал, широко расставив передние лапы, и ощерился. Страшная, развороченная рана истекала кровью, пегая, с проседью, шерсть поднялась над холкой и гривой топорщилась вокруг головы. Длинные, обнаженные клыки сверкнули, словно наточенные лезвия, маленькие глаза в черном ободке сузились презрительно, сморщенный оскалом узкий нос подергивался, и острые уши прижались к голове. Его рык был подобен глухому грому, что ворочается за горизонтом перед бурей, он источал угрозу волнами: даже Нечай ощутил неуверенность под его взглядом.

И выжлец, ведущий свору, дрогнул. Псы останавливались с разлета, растопыривая передние лапы и поджимая задние, натыкались друг на друга и продолжали лаять, но не так уверенно, как набегу. Кобылка под Нечаем замедлила бег и, тонко заржав, поднялась на дыбы. Нечай лег ей на шею, едва не вывалившись из седла: она опустилась на ноги и забилась, чуя зверя.

– Уходи, дурак! Беги! – рявкнул Нечай на волка, – Ну? Прочь отсюда! Прочь!

Лошадь плясала под ним и дрожала всем телом, псы пятились назад, облаивая матерого, а тот стоял, словно изваяние, и не шевелился. Но и собакам, и Нечаю было ясно: одно неосторожное движение, и волк кинется в драку.

– Назад! А ну пошли назад! – крикнул Нечай гончакам. Лошадь не желала вставать между ними и зверем, пятилась и брыкалась. Нечай плюнул, выругался и бросил стремена. Кобылка поддала задом, и он не столько спрыгнул, сколько вылетел из седла. От прыжка на землю остро стрельнуло в колене, затекшие ноги слушались плохо, и Нечай, переваливаясь, подбежал к вожаку. Лошадь, почувствовав свободу, резвой рысью поскакала назад, к острову.

– Ну! Беги! Что ты встал? – заорал Нечай волку.