Учитель - Ольга Денисова

Когда подъехали к острову, стало совсем светло. Черные, рваные облака застилали небо траурным платком, в дырах которого мелькала великолепная, ничем не замутненная голубизна. Остров, поросший кривыми осинами и низким кустарником, немного поднимался над болотом, и Нечай вздохнул с облегчением, ощутив под копытами лошади твердую землю.

Конных встретил один из егерей и шепотом доложил, что все готово и гончих можно бросать на логово.

– Точно не скажу, где оно, но следы ведут туда, – егерь показал вглубь острова, – ближе я подойти побоялся – учуют.

– Ну что, Филька, – туча Ярославич потер руки, – труби охоту! И если твои гончаки зайца мне вместо волков поднимут, ты будешь виноват.

– Как они зайца поднимают – так мои, а как матерого остановят – так боярские, – проворчал Филька беззлобно. Туча Ярославич рассмеялся и хлопнул доезжачего по плечу.

– А на что ты мне еще нужен? Только неудачную охоту на тебя свалить! Труби!

Филька вытащил из-за пояса рожок, поплевал в его широкий конец и затрубил. Высокий, густой звук переливами поплыл над болотом, над островом, и Нечай впервые ощутил что-то вроде волнения – общее напряжение наконец-то передалось и ему. И вскоре, в ответ на трубный зов, с северо-западной стороны раздалось улюлюканье загонщиков. Выжлятник оглушительно свистнул в четыре пальца, отчего лошадь под Нечаем шарахнулась в сторону и он едва не упал, собаки приняли приказ, навострили уши, и тогда всадники первыми бросились в нужном направлении с гиканьем и воплями «Ату».

Вожак, приземистый и мощный рыжий выжлец,[8] прыгнул вперед и широкой рысью обошел лошадей. Свора устремилась за ним, подбадривая себя рыком и коротким, редким тявканьем. Вожак нюхал воздух, задирая нос и поводя им по сторонам, пригибал голову к земле, и шерсть его дыбом поднималась на загривке прямо на глазах. И чем выше вздымался горб на холке бегущего пса, тем быстрей у Нечая бежало сердце, словно песий азарт заразил и его. Он и сам не заметил, как подобрал поводья и подтолкнул кобылку в бока: она с радостью сорвалась с места, словно только этого и ждала. И ему тоже захотелось крикнуть, вместе со всеми – скорей радостно, восторженно, так же, как кричал и улюлюкал Туча Ярославич, подгоняя тяжелого вороного коня и возбуждая свору. Под копытами дрогнула земля, Филька протрубил в рожок еще раз, ему ответил рожок егеря на линии загонщиков.

Собаки ушли вперед: вожак поймал след, залаял и понесся галопом, увлекая за собой остальных, мчаться же по лесу на лошадях было тяжело, и конные быстро потеряли собак из виду. Только Филька отважился разогнать лошадь, покрикивая на собак и не отставая от своры, за ним, придерживая лошадь, старался поспеть выжлятник, за ними, сотрясая землю тяжелой рысью, шел конь Тучи Ярославича. Резвая кобылка Нечая, не слушаясь поводьев, шустро бежала вперед, обогнав стремянного и молодых бояр.

С полверсты собаки мчались по следу, и Филька тоже отстал от них, проходя через густой осинник. Как вдруг лай своры изменился: из призывного и азартного превратился в злобный, кашляющий, задыхающийся – они увидели волков.

Филька завопил во все горло и пришпорил коня, Туча Ярославич, радостно взмахнув рукой, оглянулся и крикнул:

– Подняли! Есть, подняли!

Он хлестнул коня плетью, поднимая его в галоп, и врезался в высокие кусты. Его конь всхрапнул, пригнул голову и пошел сквозь густые переплетенные ветви тараном, сминая их и оставляя за собой широкую проторенную дорогу.

Теперь отстать Нечаю не хотелось: едва он понял, что свора настигает зверей, внутри натянулась какая-то струнка, и пела, и раздувала ему ноздри, и давила из горла азартный крик. Перед ним в кусты проскочил выжлятник, но за кустами, в редком лесу, Нечай легко его обогнал, и увидел свору, рассыпавшуюся на три части. Пятеро псов, во главе с вожаком, ушли далеко вперед, и волка перед ними видно не было, три выжловки гнали трех волков на юг, а еще трое настигали двух волков, и готовы были кусать их за ляжки.

– Филька, принимаем двоих! – крикнул Туча Ярославич, но доезжачий и без него знал, что нужно делать, изо всех сил нахлестывая коня.

«Гости» остановили лошадей и выхватили луки, целясь по быстрым, изворотливым волкам, но Филька и Туча Ярославич оказались на линии выстрела раньше, чем те успели спустить тетивы.

– Куда? – крикнул выжлятник, – за выжловками, там мать-волчица! Не стойте, зарежут собак – оглянуться не успеете!

Сам он устремился за вожаком и основной частью своры, и махнул рукой Нечаю:

– Матерый свору уводит! Давай со мной! Вдруг стрелки выпустят?

– Матерого не убивай, – крикнул на скаку Туча Ярославич, – струни! Он нам живой нужен!

Между тем Филька поравнялся с собаками, догоняющими двух волков, и Нечай увидел, как рука доезжачего выхватывает нож из-за пояса. Он освободился от стремян, бросил поводья, перекинул ногу через седло и, на миг распластавшись в воздухе, накрыл убегающего со всех ног волка своим телом. Раздался отчаянный рык, тут же перешедший в визг, они оба – зверь и охотник – прокатились по сухой траве в одном клубке, и кровь хлынула на землю еще до того, как они остановились. Конь, оставшийся без всадника, вскинул голову, заржал и рванулся вперед, не глядя под ноги.

Нечай раскрыл рот и тряхнул головой – такого он никогда не видел, и даже не предполагал, что такое возможно, но тут второго волка настиг Туча Ярославич, коротко, победно гикнул и прыгнул вниз с высокого коня, обрушившись на зверя всей своей тяжестью. В воздухе сверкнуло лезвие ножа, волк взвизгнул и захрипел.

Конь доезжачего, описав круг, скрылся за деревьями, а выжлятник оглянулся и заорал во весь голос:

– Быстрей! Уходят! Уходят же!

Нечай не сразу понял, что это кричат ему, стукнул пятками по бокам кобылки, и она рванулась вперед, к редкому ельнику, за которым скрылся конь выжлятника.

Три выжлеца, из-под которых приняли волков, с лаем догоняли своего вожака, обходя коней, а голоса своры раздавались далеко впереди. Скачка по лесу перестала пугать Нечая, он забыл, что нетвердо сидит в седле, а лошадь его шалит и не слушается поводьев. Кобылка под ним закладывала крутые виражи меж деревьев, дугой выгибала шею, и ветки хлестали ее по морде, а Нечая по лицу. Из под копыт летела мерзлая земля, перемешанная с сухими иглами, сердце прыгало в такт галопу, обрывалось на поворотах, и скорость захватывала дух. От глухого топота двух коней содрогались ели и мелко тряслись их ветви.

Нечай догнал выжлятника и шел, отставая от него на корпус.

– Они уже должны на стрелков выйти! – крикнул тот, – за ельником голое место и овраг, они там. Если матерый свору уведет – конец охоте!