Торговцы грезами - Гарольд Роббинс

Оторвавшись наконец от Джонни, но продолжая держать его за плечи, Эстер посмотрела на него.

— Мой Джонни! — плакала она. — Что они с тобой сделали!

— Эстер, не говори глупости, — сердито сказал Питер. — Он же здесь, не так ли? Чего ты еще хочешь?

Ужин прошел тихо. Нет, они, конечно, разговаривали, но не о том, что было на душе. За напускной веселостью угадывались слезы.

Рокко видел, что Дорис не спускала глаз с Джонни, — они как раз сидели друг против друга. Когда Джонни поднимал глаза, он натыкался на ее взгляд. Его лицо было бледным, и он не проронил почти ни слова за весь ужин. Он не знал, что говорить.

С тех пор, как он в последний раз видел Дорис, она повзрослела. Раньше она была красивой девушкой, сейчас стала настоящей женщиной — да, за эти несколько лет она стала красивой и изящной женщиной.

Ужин закончился, и все прошли в гостиную. Джонни и Дорис выходили последними, на несколько секунд они остались наедине. Поставив чашку на стол, Дорис встала и подошла к Джонни. Он поднял глаза.

Склонившись к нему, она тихо спросила:

— Ты так и не поцеловал меня, Джонни?

Он ничего не ответил, продолжая рассматривать ее.

Она медленно прижала свои губы к его губам, и будто искра проскочила между ними. Непреодолимая сила тянула его к Дорис, и лишь огромным усилием воли он заставил себя остаться сидеть на стуле. Уголки его губ задрожали, он резко отвернулся.

Дорис выпрямилась и посмотрела на него.

— Ты изменился, — сказала она все таким же тихим голосом, в котором звучала боль.

Он взглянул на нее и перевел взгляд на свою ногу.

— Да, — горько сказал он. — Я изменился.

— Я не это имела в виду. Ты внутренне изменился.

— Возможно. Однако все то, что меняет внешность человека, меняет и его сущность. Даже если выпадет зуб, человек меняется — он старается реже улыбаться, — глухо сказал Джонни.

— Но ты все же иногда улыбаешься, Джонни. Ты не стал злым и раздражительным.

Он ничего не ответил.

Она смотрела на него и чувствовала, как на глазах набухают слезы. Ей стало стыдно, она всеми силами старалась сдержать себя и не разрыдаться. Когда она вновь заговорила, ее голос дрожал.

— Помнишь, как мы разговаривали в последний раз, — как мы смеялись и смотрели друг на друга? Ты еще пообещал привезти мне подарок.

Он закрыл глаза. Конечно, он помнил.

— Да, — сказал он, зная, что сейчас причинит ей боль. — Я помню. Ты ведь была тогда совсем ребенком, и война была для тебя очередным приключением, поэтому я и пообещал привезти тебе какой-нибудь сувенир, когда она закончится.

Дорис заморгала, — его слова разрывали ей сердце.

— Это все, что ты понял?

Он открыл глаза и посмотрел на нее с притворным удивлением.

— Да, все. А что мне надо было еще понять?

Он смотрел, как она, резко повернувшись, выбежала из комнаты. Дрожащими руками он чиркнул спичкой и закурил. Некоторое время посидел, затем, с трудом поднявшись, побрел в гостиную.

ИТОГИ 1938 ГОДА

ЧЕТВЕРГ

Меня разбудил звук раздвигающихся портьер и открывающихся окон. Несколько секунд я лежал, тупо глядя в потолок. Комната была незнакомой. И хотя я сообразил, где нахожусь, но что-то все равно было не так. Ведь я же должен быть в Нью-Йорке, что я делаю в Голливуде?

Постепенно мысли прояснились. Похоже, что мне снова приснился тот же кошмар; кошмар, в котором я бегу по улице, которой не существует на самом деле, к девушке, которую я не могу увидеть. Меня с войны преследует этот сон, и всегда он заканчивается одним и тем же: я падаю, а люди вокруг смеются.

Этим утром они, наверное, тоже смеялись надо мной. Я пригласил Фарбера, я. После того, что случилось. Я оставил Фарберу лазейку. Теперь придется снова его выталкивать, как это уже было однажды. Смогу ли я повторить это снова? Я не был в этом уверен. На этот раз вина была моя.

— Доброе утро, мистер Джон, — раздался рядом голос Кристофера.

Я сел и взглянул на него. На его черном блестящем лице сияла белозубая улыбка.

— Привет, Кристофер, — ответил я. — Как ты узнал, что я здесь? — Я дал ему несколько недель отпуска, так как не собирался возвращаться сюда.

— Прочел в газетах, что мистер Питер заболел, и подумал, что вы должны будете вернуться, чтобы быть рядом с ним.

Я ничего не ответил, а Кристофер тем временем уже ставил передо мной на постель поднос с завтраком. Неужели все, кроме меня, знали, как я поведу себя в случае болезни Питера? Кристофер прекрасно знал о моей ссоре с Питером, но тем не менее был уверен, что я вернусь. Здесь уж ничего не поделаешь, они были правы, потому что я действительно вернулся.

На краю подноса лежали аккуратно сложенные газеты. Мне сразу же бросилась в глаза шапка в «Репортере»:

ФАРБЕР В «МАГНУМЕ»

С ЗАЙМОМ В МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ.

Да, он действительно был в «Магнуме», но, надеюсь, надолго он там не задержится. Если бы Ронсон не вошел в мой кабинет именно в тот момент, ему бы никогда не удалось это. Я с интересом прочитал статью:

«Основной темой разговоров сегодня в Голливуде является проникновение Стенли Фарбера в „Магнум Пикчерс“. Фарбер обещает предоставить заем в миллион долларов. Известно, что Фарбер давно хотел купить контрольный пакет „Магнума“, еще с тех пор, как Питер Кесслер продал свои акции Лоренсу Г. Ронсону. Также известно, что Ронсон склонялся к тому, чтобы продать контрольный пакет Фарберу, но противником этой сделки был президент „Магнум“ — Джон Эйдж. Вражда между Эйджем и Фарбером длится уже более пятнадцати лет, с тех пор, как Эйдж уволил Фарбера из „Магнума“, обвинив его в подборе некомпетентной администрации кинотеатров, принадлежащих „Магнум Пикчерс“.

За два месяца до того, как Эйдж был выбран президентом компании, племянник Фарбера, Дэвид Рот, получил должность менеджера студии в „Магнум Пикчерс“. Первые признаки трений между Ронсоном и Эйджем стали особенно явными в начале этой недели, когда Эйдж, несмотря на протест Ронсона, прилетел сюда, чтобы быть рядом с Питером Кесслером, который перенес удар.

Ходят неподтвержденные слухи, что Фарбер получит большой пакет акций „Магнума“ в качестве гарантий за свой займ, что он и Рот будут выбраны в Совет директоров „Магнума“ и что Рот станет во главе производственного отдела „Магнума“.

Поступили неподтвержденные сообщения, что Боб Гордон, менеджер студии „Магнум Пикчерс“, возможно, оставит свой пост из-за допущенных им ошибок. Это лишит Эйджа существенной поддержки и, может быть, заставит его уйти в отставку.

Кроме займа, Фарбер подписал также договор с „Магнум Пикчерс“, который дает „Магнум“ исключительное право на прокат своих фильмов во всех кинотеатрах западного побережья, принадлежащих Фарберу».

Я закрыл газету и допил апельсиновый сок. Слухи, как и кофе, были неотъемлемой частью голливудских завтраков, без них завтрак считался неполным. На сегодня мне было уже достаточно.

Кристофер налил мне кофе в чашку и снял крышку с тарелки, где была яичница с беконом. Я вдохнул аппетитный аромат и внезапно ощутил голод. Я улыбнулся Кристоферу.

— Я рад, что ты здесь, со мной, Кристофер, — сказал я ему с улыбкой.

Он улыбнулся в ответ.

— Я тоже, мистер Джон. — Я всегда волнуюсь, если вы дома один.

Стоя на тротуаре, я закурил, ожидая, когда Кристофер подгонит машину. День был солнечный, и я начал чувствовать себя гораздо лучше. Депрессия, которая мучила меня с тех пор, как я узнал об ударе Питера, похоже, проходила. Трудно объяснить, но я всегда чувствовал себя прекрасно, когда предстояло с кем-нибудь схватиться.

До этого момента я боролся лишь за то, чтобы не дать компании развалиться. Я никогда не расценивал Ронсона как серьезного противника, он не принадлежал к киноиндустрии и существовал как неизбежное зло, которое приходилось терпеть по необходимости, и, когда эта необходимость отпадала, следовало от него избавляться. Но сейчас, когда Фарбер проник в компанию, это уже задевало мои личные чувства. Это уже была борьба не за то, чтобы не дать развалиться компании, а за то, кто будет стоять в ее главе. Если Фарбер заинтересовался нашими акциями, значит, наши дела шли не так уж и плохо, ведь для него компания была лишь средством наживы. Теперь мне надо было как можно быстрее разгадать его планы и прижать к ногтю.

Лимузин подкатил к тротуару и остановился. Я сел в машину. Кристофер повернулся ко мне.

— В студию, мистер Джонни? — спросил он.

— Нет, — ответил я. — Сначала к мистеру Кесслеру.

Он кивнул головой, и машина тронулась с места. Я откинулся на сиденье. У меня еще будет время заехать на студию. Для меня будет гораздо лучше, если Ронсон и Фарбер объявят о своих планах, прежде чем я приступлю к работе. Когда я до них доберусь, то буду в курсе всех их дел и тогда смогу разрушить их планы. Я улыбнулся про себя. Трудно сказать, отчего у меня было так легко на душе. Как это можно объяснить? Но факт оставался фактом. Я чувствовал себя превосходно.