Башня вавилонская - Татьяна Апраксина

Одуванчик, наверное, был уверен, что их не только снимают, но и слушают. Так что дым должен быть настоящим, а не бутафорским.

— Да надоели нам эти увертки! — трубит за спиной слоновая депутат Уолтерс. — Сказал «налево» — читай «направо и вниз». Я сейчас буду выступать, я все скажу как есть — а поймут как всегда. Через задницу.

Его убьют.

— Наверняка. — А это Амаргон, веселый как пума, совсем другой, чем вчера. — Но кто-то же слушает. Для них и говорить. Говорить вслух, а потом делать. Так что составляйте заказ на переселенцев и посылайте прямо Фергюсу Феррейре в МинСельПром. — Он кладет ладонь на лошадиное плечо. В Винланде так принято, так можно. — И координаты ваших вододобытчиков я жду в любом случае. Думаю, и с финансированием разберемся… А эти пусть хоть огнем горят со своими интригами. Надоели.

Его убьют, и он это знает.

На трибуне Пеппи Уолтерс объясняет — подробно, шаг за шагом, чтобы никто ничего не перепутал, как именно конгресс винландских общин и союзные ему корпорации намерены ликвидировать Пиренеи, то есть невидимую границу между самодостаточным севером и оккупированным югом. Как? То есть постепенно, бережно, к взаимной выгоде, с максимальным уважением к правам всех акциедержателей… и с полным отсутствием оного в отношении деструктивных сил. Мировой Совет к этим силам не причисляют, пока.

Хороший ход со стороны Лима. Предсказуемый — Уолтерс и сюда-то приехала договариваться о сотрудничестве, но хороший. Кажется, что это еще один клин, а на самом деле — наоборот. Потому что Винланд, при всей любви к автономии, связан слишком со многими. И голоса того же Альбийского Содружества теперь сначала разделятся, а потом могут собраться снова — на другой чаше весов. Да и прочие задумаются.

Что это стабилизирующий ход, поймут не все и не сразу. Одним объяснят, другим невозможно. В части голов уже бурлит вопль «Так их там двое!». Несколько дней назад «их» была мелкая россыпь, потом появилось террановское образование. Закричите погромче, и их и вправду станет двое: Старый Свет против Нового. Амаргон вчера сказал очень правильную вещь — «Их стукнули, они кристаллизовались». Раствор был в подходящем состоянии. Интересно, заметил ли он состояние раствора вокруг себя?

Чуть ниже, почти у колен, плавает маленькая рыба-шар. Надутая до предела, шипы торчат во все стороны. Ожесточенно работает. Информационный поток от нее имеет температуру жидкого азота.

Грустная и очень колючая юная рыба. Что же это с ней приключилось с утра?

Пеппи заворачивает пассаж о состоянии террановского наземного транспорта и железных дорог в особенности.

— Анечка, скажите, а что вы с собой сделали с прошлого перерыва?

— Согласилась переспать с чужим человеком для отвлечения внимания, уговаривая себя, что это любовь, — клавиши не дымятся, собрано на совесть. — Потратила ночь на дурацкие никому не нужные открытия… зато все будут знать, что никаких заговоров мы не плели. Превратила себя в коврик… Для человека, который не любит, чтобы его желания угадывали и принимали к исполнению, вы были удивительно молчаливы.

Совершенно непонятно, на какие коэффициенты нужно делить и умножать каждое высказывание. Правдой они быть не могут, для этого юная рыба попросту слишком чиста и невинна; и слишком ярко светилась утром.

— Я старый, старый сводник. Есть такой грех. Желал я, Анечка, чтобы вы перед сном немного погуляли. А что до остального, то в свободное время подумайте, почему ваш молодой человек не предложил вам сегодня руку и сердце…

— Вы издеваетесь?! — на скорость и качество работы состояние не влияет. — Какие руку и сердце, мы вчера познакомились! Я не сошла с ума. И вы же сами меня похвалили за хорошую работу!

Действительно. Несколько более кратко, чем следовало бы.

— Аня, я имел в виду данные об авторе идеи сериала. Хотя снимки тоже получились прекрасные. Но, простите, если вы и впрямь проводили время ради меня, мне очень жаль Деметрио.

— Сериала? — выплевывает рыба-шар. — Кому было нужно это старье! Это просто…

Про Деметрио она говорить не желает. Что ж, есть проверенный метод. Подсунь загадку.

— Вы торопитесь, Аня. А ведь речь идет о знакомых вам людях. О том, почему один знакомый вам и достаточно все еще приличный человек допустил, чтобы другой знакомый вам и не окончательно пропащий человек оказался в активной зоне операции, где его, вернее ее, могли попросту убить. Да-да. Подумайте над этим.

Пеппи постепенно закругляется. Повторяет напоследок тезисы. Все правильно, все согласно заповедям альбийского сержанта: «Скажи им, о чем будешь говорить. Скажи им это. Скажи им, о чем говорил». Сравнительная автономия Винланда — для одних благо, для других заряженное ружье, которое рано или поздно выстрелит. Вот ружье и сообщает, что готово выстрелить и что в процессе оно подросло до главного калибра. Они могут себе позволить уйти в отрыв. Они могут себе позволить десант на юг. Их никто не посмеет остановить силой оружия. Их удерживает от резких шагов только опасение за будущее Евразии. В способности Африки устоять самостоятельно они не сомневаются. Подразумевается: вы слишком недавно ее слепили.

Должен быть кто-то третий. Третий удар серебряным молоточком по лбу, и если Совет не отзовется на оклик по имени — останется провозгласить «Sede vacante!».

А потом похоронить пустоту — торжественно, увы, слишком торжественно. И с гекатомбами, потому что иначе таких мертвецов не хоронят. Это не Аню спрашивать нужно, что она успела придумать и сделать из себя от завтрака до обеда, это неглупых, талантливых и почти не тронутых коррупцией людей в креслах депутатов и чиновников — с каждым разговаривал, с половиной работал — спрашивать нужно: чем они отравились, чем? И почему с такой охотой?

— Я прошу прощения, госпожа Уолтерс была чудом краткости и внятности — и у нас опять осталось лишнее время. — Да Монтефельтро слегка наклоняется к микрофону. Странный у него вид. У другого человека такая поза обозначала бы, пожалуй, серьезные колебания. Нерешительность. — И я хотел бы попросить пропустить вне очереди одного из членов моей делегации.

Не откажут. Всем до смерти интересно знать, что мы думаем. Боюсь, им предстоят открытия иного рода…

— Имя выступающего?

— Господин Вальтер Шварц.

Да.

Чувствительный предупредительный муж — настоящее благо. Чувствительный предупредительный муж кладет ей руку на колено, еще немного, и звучало бы как шлепок. Сбивает иллюзию кресла, винтом уходящего в пол. Замучили уже эти эффекты. Доктор, я лечусь и лечусь, а мне все хуже и хуже.

Все окружающее — все это ядовитое безумие, — дом, который построил Шварц. Шоу, которое поставил Шварц. Хорошее объяснение происходящего.

Феодал и Максим молча переглядываются. Какие у обоих лица. Белобрысая скотина опять подложила всем свинью, кажется.

Крупного франконского кабана. Рыжего, щетинистого.

Он вчера исполнил мечту Анольери — застрелил Векшё. Убил и оставил визитку, как обычный охотник за головами.

Выпустите меня отсюда, пожалуйста. Клаустрофобия? Агорафобия, учитывая объем пространства? Шварцефобия?..

— Я не был уверен, стоит ли мне здесь выступать. — Очень свободно стоит, и жестикулирует ненатужно. — Но я тут посидел, послушал и решил, что я просто обязан. В том числе, и вот ему.

И так же легко рука ложится на гладкую и, вероятно, приятную на ощупь оболочку контейнера. Приятную, потому что ладонь чуть задерживается. И кажется, что запаянная в пластик голова Карла Векшё моргает.

Так вот откуда у Максима эти привычки.

— Всех уволить, — шипит тем временем сам Максим, — всех. Всю здешнюю службу. Мы диск подменили, ладно. Их тут тысячи ходят из рук в руки ежедневно. Но это же крупный предмет…

Кейс не интересует его мнение о габаритах предмета, оно и Максима не интересует, на самом деле. Так, выпуск пара. В живом виде эта голова была более опасна, а трупов Кейс на своем веку повидала в избытке. Ее интересует реакция аудитории на своевременно задействованный антураж.

Так и есть: шок. Первая фаза: оцепенение. Им приволокли голову человека. Голову человека приволокли им в Зал Совета. Мир никогда не будет прежним. Отныне время будет течь иначе.

Охотник. В буквальном смысле.

Оратор терпеливо ждет, пока кто-то не решит одолеть шок балагурством, дожидается.

— Представьте гостя! — требует африканский депутат.

— Пожалуйста, — пожимает плечами да Монтефельтро. — Это господин Вальтер Шварц, декан факультета специальных операций Университета мировой безопасности, новгородский филиал.

Гул.

— А это — частично господин Карл Векшё, выпускник этого университета, факультет спецопераций, до сравнительно недавнего времени сотрудник службы безопасности корпорации «Сфорца С.В.», впоследствии наемник, зона базирования — Юкатан.