Мир Элайлиона - Саражаков Давид

Тогда она услышала в ответ:

— Просто они решили наконец бросить тебя, мерзкое отродье.

— … Н-но… Они бы так…

— Все уже давно знают, как долго они планировали ухать отсюда подальше. Видимо, бежали от тебя. Да~, сколько же неудач ты принесла всем нам.

Всегда было так.

Не удался день?

Виновата белая ламия.

Торговцы начинают требовать больше денег за товар?

Виновата белая ламия.

Нападение скатий?

Виновата белая ламия.

Всегда было так.

С этих пор поселились в сердце боль и страх, чувства потери и одиночества, незнание, что можно сделать. Мысли затуманены и неуверенны. Горло болит от крика, подушка промокла от слёз. В голове множество вопросов, но лишь один находит ответ:

«Чья в этом вина?»

— Моя… — сквозь слёзы произносит под одеялом она, — Всё из-за меня… Если бы я никогда не появлялась…

Она не знала в чём её вина, но разве могут так много разумных ошибаться?

Казалось, она действительно проклята.

Пропажа родителей, которые всегда её защищали и прятали, дала карт-бланш жителям деревни, которые теперь без конца издевались над ней, вынуждая уйти из родительского дома. Пять дней она оставалась в нём, отказываясь уходить, надеясь, что они вернутся. Но этого не произошло, и в итоге она ушла в лес, где её ждала Лин:

— Ч-что случилось⁈ — спрашивала обеспокоенно дух, увидев впервые за долгое время свою подругу. Они всегда встречались за пределами деревни, ведь лес запретил духу показываться разумным.

Тогда был летний день, и блеск солнечных лучей ложился на кроны мощных деревьев, увитых зелёными и густыми листьями. Лучи, проламывающиеся сквозь ветви, создавали пляс света на траве. Лучи, столь губительные для Анаэль. Чтобы спастись от них, временами ламии приходилось подолгу прятаться в тенях.

Встретившись с Лин, Анаэль рассказала о произошедшем.

Во время рассказа лицо Лин напряжено, и кажется, что она хочет сказать что-то в утешение, но слова застревают у неё в горле. Вместо этого она просто слушает, пытаясь понять и поддержать подругу. Однако на лице так же читается, что она знает нечто большее, о чём не рассказывает. И грусть духа обусловлена не только произошедшим с Анаэль, но и с трудным выбором, который перед ней стоит.

После завершения истории, Лин решается сказать:

— Анаэль… — начала она.

Однако ламия, уперев взгляд в землю и со слезами на глазах, перебила подругу:

— Если мама и папа правда ушли из-за меня… Надеюсь, без меня они станут счастливы, — и улыбнулась.

Лин не решилась продолжать.

* * *

— Из-за меня… — дрожали плечи Анаэль, — Как всегда… из-за меня…

Сидя на плече Анвила, стараясь не видеть его лица и глаз, боясь увидеть в них на неё направленные раздражение или гнев.

Каждое слово сидящего перед ними аргилэ пронзает её сердце, как ядовитая стрела. Каждая реплика — кулак, отбирающий дыхание. Она старается сдержать слёзы, но они неумолимо подступали.

Всегда было так. Виновник всегда она.

— Анаэль, — обращается к ней Анвил, — Пожалуйста, скажи, что он только что сказал. А мы потом поговорим.

Анаэль резко вдохнула и выдохнула, сдерживаясь, однако выполнила просьбу:

— Нам позволяют остаться ещё на пять дней, чтобы залечить раны, но «больше ламия задерживаться здесь не может»… Работать нам не дадут, а еды будут давать минимум.

Анаэль еле сдерживала себя, а время, в ожидании его реакции, на секунду будто замерло в мучительной агонии.

— А почему нам не дают работу? — спросил Анвил.

Ламия закрыла глаза, начав часто дышать. Она дрожала, а ладонями начала сжимать плечи. Но всё же, набравшись смелости, она посмотрела на Анвила полными слёз глазами, видневшимися в зелёном свете. Слабом, но достаточно ярком, чтобы отражаться от её белых щёк и седых волос.

— Они… не хотят трогать то, чего могла коснуться я.

Губы Анаэль сжались в тонкую линию, а глаза снова закрылись.

— [Яз. Нерейдий] Можете идти, — сказал аргилэ, глава деревни, — Когда придёт время, вам сообщат. А ещё, — сказал он что-то в след, но Анаэль этого не услышала, даже не пыталась — от всех сказанных этим аргилэ слов, ей стало слишком больно.

Пройдя сквозь дверь, они оказываются под дождём. Окружающие деревья полностью забрызганы дождём, капли стучат по листьям, создавая мелодичный ритм.

Серое небо вдруг разрезает яркая молния, освещая весь серый пейзаж ярким белым светом. Анвил поднимает голову, смотря наверх. Ламия от резкого звука испуганно вздрагивает.

— Анаэль, — говорю Анвил тихо, — Чтобы не случилось, я тебя не брошу.

… И тут он внезапно побежал, придерживая её правой рукой.

«Ч-что⁈»

Глаза ламии с изумлением смотрели на профиль головы парня. Его слова резко вызвали в ней чувства, столь сильные, какие она раньше никогда не испытывала. В ней вдруг вспыхнуло множество эмоций, и все они были направлены только на него.

Когда он добежал, она долго мялась, боясь спросить его.

«А вдруг мне просто послышалось?»

Тут же на её голову неожиданно ложатся два пальца, поглаживая её. Сердце начало биться ещё сильнее, чем до этого, его неожиданное прикосновение казалось нежным и романтичным.

И Анаэль решилась:

— Это… правда⁈ — подняла она обратно взгляд на парня, — П-Правда не бросишь⁈

— Конечно, — улыбнулся он ей, — Клянусь!

И его образ вспыхнул, как факел, озаряющий жизнь, когда, казалось, всё уже потеряно.

Белоснежные волосы Анаэль, которые до этого висели подобно мокрым тряпкам, теперь сверкали, как лёд под солнцем. Капельки воды больше не падали с них, а лишь свисали с кончиков и мерцали в тусклой комнате, словно звёзды в ночном небе.

Её синие глаза сияли от счастья и радости, а щёки стали румяными, слёзы радости скатывались по ним.

Анаэль ощущала, как её мир резко изменился. Её желание быть рядом с ним стало настолько сильным, что она не могла даже понять, как жила без него раньше. Теперь она не может представить свою жизнь без него.

Вспыхнул, как факел?

Нет, лучше. Гораздо лучше.

Вспыхнул, как солнце в мрачной ночи.

С этого момента Анаэль поняла, что уже какое-то время влюблена в Анвила и точно знала: любовь затронула её сердце навсегда. Она смотрела на него и видела, как он улыбается ей.

— Анаэль, — обратился Анвил к ней, — Я понимаю, что, возможно, тебе будет больно всё это вспоминать… Но, пожалуйста, я хочу знать о тебе больше. И если тебе не хочется говорить, то я не буду настаивать.

— К-к-конечно