На полголовы впереди - Дик Фрэнсис

— Вот была вам морока все это убирать, — сказал я.

Он удивленно посмотрел на меня:

— Ничего я не убирал. Там все, как было. Пусть Джордж посмотрит. — Он пожал плечами. — Не знаю, может быть, компания предъявит ей счет. Я не удивлюсь.

Он посмотрел через мое плечо на кого-то, кто входил в вагон из ресторана, и сказал:

— Добрый день, сэр.

Ответа не было. Я обернулся и увидел спину Филмера, который входил в свое купе.

Господи боже, подумал я в ужасе. В эту минуту я был бы как раз там, с раскрытым портфелем в руках, и читал бы его бумаги. Мне стало нехорошо.

Я скорее почувствовал, чем увидел, что Филмер снова вышел из купе и направился к нам.

— Могу я чем-нибудь вам помочь, сэр? — спросил проводник, шагнув мимо меня в его сторону.

— Да. Что нам делать со своими вещами в Лейк-Луиз?

— Предоставьте это мне, сэр. Мы соберем все чемоданы и отвезем их в «Шато». Вещи будут доставлены в ваш номер в «Шато», сэр.

— Хорошо, — сказал Филмер и снова удалился в свое логово, закрыв за собой дверь. Если не считать мельком брошенного взгляда, который пришелся примерно на уровне моей поясницы, то он на меня вообще не смотрел.

— То же самое мы проделали с вещами в Виннипеге, — покорно сказал проводник. — Они могли бы уже привыкнуть.

— Может быть, к Ванкуверу привыкнут.

— Ну да.

Через некоторое время я расстался с ним, пошел к себе в купе, сел, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и возблагодарил за свое спасение всех ангелов-хранителей на небесах, и особенно — ангела в желтом жилете проводника спального вагона.

За окном горы, которые еще недавно только виднелись вдали, уже приблизились вплотную. Скалистые склоны, поросшие высокими стройными соснами, спускались к самым рельсам, которые шли вдоль извилистой долины Роу-Ривер.

На макушках многих телеграфных столбов, словно шляпы, возвышались неряшливые нагромождения сучьев — ничего подобного я еще не видел. Один из пассажиров сказал, что это гнезда цапель и что на макушках столбов устроены специальные площадки, чтобы им было удобнее. Храбрые птицы, подумал я: гнездятся так близко к грохочущим поездам. То-то развлечение для птенчиков дух захватывает.

Мы замедлили ход. Колеса уже не стучали наперебой, как в прериях, поезд кряхтя полз в гору. Понадобилось два часа, чтобы проехать сто десять километров от Калгари до Банфа. Когда мы остановились там, в широкой части долины, вдруг стало видно, что покрытые снегом пики уже обступили нас со всех сторон высоким, неровным сверкающим кольцом, — над толпящимися у подножия лесистыми холмами-придворными возвышались в неприкрытом скалистом величии настоящие горы. Я в полной мере ощутил знакомое большинству людей непреодолимое очарование таинственных ледяных вершин и поймал себя на том, что, забыв про Филмера, от всей души радостно улыбаюсь.

В Калгари было довольно тепло — говорили, что это благодаря ветру, который дул с гор, — но в Банфе, как и следовало, стоял холод. Наш тепловоз, пыхтя, растащил поезд надвое — всю головную часть с болельщиками он отвел на боковой путь и вернулся за вагонами, отведенными для владельцев: тремя спальными, рестораном, салоном и вагоном Лорриморов. Этот остаток поезда, ставший короче и намного легче, на хорошей скорости поднимался в гору еще три четверти часа и наконец торжествующе подкатил к бревенчатому зданию станции Лейк-Луиз.

Пассажиры весело высаживались на перрон, дрожа от холода даже в пальто после теплых вагонов, но полные радостного предвкушения. Про Даффодил никто и не вспоминал. Все вереницей потянулись в ожидавший на станции автобус, а чемоданы в это время грузили в отдельный фургон. Я вопреки всему надеялся, что Филмер предоставит точно так же распорядиться и его портфелем, но, когда он сошел с поезда, портфель был крепко зажат в его руке.

Я предупредил Нелл, что километр с небольшим от станции до отеля пройду пешком, чтобы появиться там только тогда, когда всех разместят и в вестибюле никого не останется. Она сказала, что я мог бы добраться туда на автобусе, предназначенном для поездной бригады, но я поручил свою сумку ее заботам и в сером форменном плаще, застегнутом доверху, отправился в путь, наслаждаясь свежим холодным воздухом и предвечерним солнцем цвета «золото урожая». Когда я вошел в вестибюль огромного отеля, там толпились только вежливые японцы-молодожены, приехавшие сюда на медовый месяц, но не было ни Ануинов, ни Янгов, ни «Флокати».

Нелл беспомощно полулежала в кресле с таким видом, будто больше никогда уже не сможет собраться с силами, чтобы встать. Я подошел и сел рядом прежде, чем она успела меня увидеть.

— Всех устроили? — спросил я. Она глубоко вздохнула, даже не попытавшись шевельнуться.

— В люкс, который я забронировала для Лорриморов, за полчаса до нашего приезда поселили кого-то еще. Переселяться он не желает, администрация извиняться не хочет, и Бемби недовольна.

— Могу себе представить.

— Но с другой стороны, за спиной у нас с вами, — один из самых роскошных на свете пейзажей.

Я повернулся в кресле и посмотрел назад поверх спинки. За толпой японцев я увидел черно-белые горы, бирюзово-голубое озеро, зеленые сосны и наступающий на них ледник — все это было похоже на театральную декорацию, невероятно близкую и обрамленную оконной рамой.

— Ого! — сказал я, потрясенный.

— Вот так здесь всегда, и это никуда не исчезнет, — сказала Нелл через некоторое время. — Так же будет и завтра.

Я снова плюхнулся в кресло.

— Поразительно.

— Потому люди и приезжают сюда из поколения в поколение — чтобы это увидеть.

— Но я думал, что будет больше снега.

— К Рождеству все завалит по колено.

— У вас будет здесь свободное время? — спросил я.

Она покосилась на меня:

— Секунд пять здесь, секунд пять там, но почти никакой возможности для личной жизни.

Я вздохнул — ничего другого ожидать не приходилось. Она постоянно находилась в фокусе событий, в центре, вокруг которого вертелось все это путешествие, — всегда оставалась на виду, и любое ее движение было видно всем, словно под микроскопом.

— Ваш номер — в одном из «крыльев», — сказала она, протягивая мне карточку. — Вы должны только расписаться у портье и получите ключ. Ваша сумка должна быть уже там. В этом крыле разместили почти всех актеров. И ни одного владельца.

— А вас?

— Нет.

Она не сказала, где ее номер, а спрашивать я не стал.

— А где вы будете питаться? — спросила она после некоторого колебания. — То есть... вместе с актерами в их обеденном зале?

Я отрицательно покачал головой.

— Но не с владельцами?..

— У меня вообще жизнь одинокая.

Она вдруг пристально посмотрела на меня, и я с огорчением подумал, что этим было сказано слишком многое.

— То есть вы постоянно этим занимаетесь? — медленно произнесла она. Изображаете из себя кого-то другого? Не только в этом поезде?

— Нет, — улыбнулся я. — Я работаю в одиночку. Вот что я хотел сказать, больше ничего.

Она чуть поежилась:

— А когда-нибудь вы бываете самим собой?

— По воскресеньям и понедельникам.

— В одиночку?

— Ну... да.

В ее глазах, серых и спокойных, мелькнула лишь тень сочувствия.

— Незаметно, чтобы ваше одиночество так уж вас тяготило, — заметила она.

— Конечно, нет. Большей частью я сам на это иду. Но только не тогда, когда рядом такая заманчивая альтернатива, пусть даже защищенная папкой.

Ее щит в этот момент лежал у нее на коленях в бездействии. Она погладила его рукой, сдерживая смех.

— Завтра я сопровождаю автобус с пассажирами к леднику, — сказала она, отступая под прикрытие здравого смысла. — Потом на обед в Банф, потом на гору по канатной дороге.

— Желаю вам хорошей погоды.

— У Лорриморов персональная машина с шофером.

— А у кого-нибудь еще есть?

— Теперь, когда миссис Квентин сошла, — нет.

— Бедная старушка Даффодил, — сказал я.

— Бедная? — воскликнула Нелл. — Вы знаете, что она вдребезги расколотила зеркало у себя в купе?

— Да, слышал. А мистер Филмер едет с вами на автобусе?

— Пока не знаю. Он интересовался, есть ли здесь спортивный зал, — он любит тренироваться с гирями. В автобус будут пускать всех, кто захочет, я не знаю, кто там будет, пока мы не отправимся.

Хорошо бы посмотреть, как они будут отправляться, подумал я, но это будет трудно, потому что теперь все уже наполовину знают меня в лицо, и долго находиться рядом с ними, оставаясь незамеченным, я не смогу.

— Ануины спустились в вестибюль и направляются ко мне, — сказала Нелл, поглядев в сторону.

— Верно.

Я не спеша встал, отнес карточку, которую она мне дала, к портье и расписался в книге. Сзади до меня доносились голоса Ануинов, которые сообщали ей, что идут прогуляться по берегу и что это самое замечательное путешествие в их жизни. Когда я, получив ключ от своего номера, обернулся, они уже выходили через стеклянные двери в сад. Я снова остановился возле Нелл, которая теперь встала.