Нежные листья, ядовитые корни - Елена Михалкова

– В тот вечер Лосина заманила ее в квартиру Савушкиной и сбежала сразу, как только Юльку втащили за дверь. Ей было все равно, что дальше произойдет.

Она провела рукой по лбу.

– От Коваль я знаю, что Юлька почувствовала неладное только тогда, когда зашла в комнату, где должны были собраться наши одноклассники. Там, естественно, никого не было. И Лешки Демьянова тоже, он вообще понятия ни о чем не имел. Коваль говорила, что Юлька до последнего улыбалась и радовалась, как дура. Про дуру – это Иркины слова. Она всей душой презирала Зинчук за ее легковерие. Увидев пустую комнату, Юлька попятилась, но тут ее перехватила Кувалда. И держала до тех пор, пока Рогозина зачитывала обвинительный приговор.

– Что она делала? – не поверил Бабкин.

– Перечень Юлькиных преступлений был зачитан вслух. Коваль с Савушкиной развеселились и хохотали, слушая, как Светка хорошо поставленным голосом декламирует, на что именно покушалась Зинчук. Юлька все это время пыталась вырваться, но Кувалда очень сильная, она удерживала ее без труда. А потом Светка с тем же серьезным лицом огласила приговор: выжечь на лбу клеймо «воровка» и обстричь волосы перед тем, как сослать в класс.

– Клеймо, значит, – повторил Илюшин.

– Сделав паузу, Рогозина сообщила, что суд решил принять во внимание умственную отсталость обвиняемой и ограничиться только стрижкой. Сова с торжественным видом подала ей на подносе ножницы. И тут Юлька дернула головой назад, попала Коваль затылком по носу, и та от боли и неожиданности выпустила ее. Зинчук кинулась к выходу. Но у родителей Савушкиной была большая квартира с длинным коридором… В общем, Коваль догнала ее, повалила… Юлька визжала и отбивалась, будто они собирались ее убивать. Я думаю, в некоторой степени для нее это так и было. От ее сопротивления они озверели еще сильнее. Ей скрутили руки за спиной, в рот засунули кляп… Коваль позже сказала мне: «В какой-то момент я испугалась, что мы ее придушим». Но никто из них уже не мог остановиться. Кто-то ударил ее, чтобы не дергалась, потом Светка заорала, чтобы принесли ножницы, и Любка долго металась по комнате, потому что их уронили по дороге. Хотя Ирка прижимала Юльку к полу очень крепко, Зинчук, услышав лязганье ножниц, задергалась так, что они ее порезали. У нее осталась ранка на предплечье. Неглубокая, просто царапина. Но у Рогозиной, когда она увидела кровь, сделалось такое дикое лицо, что Коваль перепугалась до смерти. Ей показалось, что Светка сейчас вырвет ножницы у Любки из трясущихся рук и забьет ими Зинчук до смерти. Юлька снова нарушала ее план, понимаете? Она не унижалась перед ними, не плакала, а сопротивлялась так отчаянно, что все происходящее окончательно перестало быть шуткой, пусть даже и злой.

– Помнится, во Франции и Бельгии после освобождения брили женщин, вступавших в связь с фашистами, – вдруг сказал Илюшин.

– В Нидерландах тоже. Но я сомневаюсь, чтобы Рогозина знала об этом. Ей просто хотелось унизить Юльку как можно сильнее.

Саша вздохнула.

– В конце концов они обкромсали ей эти светлые локоны, которые Юлька так старательно завивала. Оставили, может, сантиметров десять торчащих клочьев. У Светки был заранее приготовлен тюбик с краской, и они намазали ей волосы ядреным составом. Смывать ничего не стали, а просто подержали двадцать минут – и выпустили.

Бабкин представил себя на месте оскверненной девушки.

– И она не пыталась броситься на них?

– У нее сил не осталось, – сказала Саша. – Она выбралась из квартиры Савушкиной и там свалилась на площадке. Эти три дряни испугались, что с Зинчук что-то не в порядке. Но она полежала, поднялась и двинулась вниз по лестнице. Они наблюдали с балкона, как она идет домой, а вслед ей оборачиваются прохожие. У нее же все волосы были перепачканы этой гадостью, и еще кровь на руке, на одежде… Про лицо страшно подумать. Я увидела Юльку через два дня после этого. У нее были такие глаза… Как будто она вернулась с войны. Вам, наверное, это сравнение кажется смешным?

Но ни Бабкину, ни Макару смешно не было. «Шестнадцать ударов ножом, – вспомнил Сергей слова жены об убийстве Рогозиной. – Странно, что не больше».

Одно соображение не давало ему покоя.

– Саша, я вот чего не понимаю… Почему Зинчук не обратилась в милицию?

– Что вы! Она обратилась! Юлька позвонила маме, та примчалась домой, и они обе кинулись в ближайшее отделение. Мама у нее была такая же тихая и незаметная, но за дочь готова была биться до последнего.

– И что же? Тут ведь уголовщина чистой воды. А! – он хлопнул себя по лбу. – Несовершеннолетние же!

– Погоди, – вмешался Макар. – Одиннадцатый класс! По шестнадцать им точно исполнилось!

Саша покачала головой.

– Вы зря спорите. Возраст ни при чем. У Светки был влиятельный папочка, которому она представила все как маленькую женскую месть. Он даже посмеялся над ее выдумкой. Сначала Юльку уговаривали забрать заявление, но она стояла насмерть. Тогда он подключил свои связи, и дело спустили на тормозах. Ее мама пыталась как-то предать происходящее огласке, писала в газеты, хотела пробиться на телевидение. Но Светка только наслаждалась ситуацией. Через неделю после того случая я стояла в коридоре, и возле меня столкнулись Юлька и Рогозина. Светка засмеялась и говорит: «Зинчук, когда ты уже осознаешь: мы – люди не вашего уровня, тебе до меня не дотянуться. Прыгай-прыгай, дворняжка!»

Бабкин подумал, что чем больше узнает о Свете Рогозиной, тем меньше понимает, как ей удалось прожить так долго.

– Зачем вы приехали на эту встречу? – внезапно спросил Илюшин.

– По своим личным резонам, не имеющим отношения к Рогозиной.

Ответ прозвучал фальшиво, и Бабкин насторожился. Они не говорили Стриженовой, что подозревают в одной из живущих в отеле Юлю Зинчук. Уж не в этом ли причина ее откровенности?

Фотографию Машиного класса Сергей видел один раз и совершенно не помнил, как выглядела Зинчук. Правда, он и Стриженову не помнил. Бабкин был уверен только в одном: на снимке и близко не было похожей красавицы.

– Тогда разрешите задать еще один вопрос?

Макар вновь стал чрезмерно вежлив. «Как всегда перед тем, как спросить всякую гадость», – хмыкнул про себя Сергей.

– Конечно, – устало согласилась Саша.

– Вы знаете все подробности того дня, когда Рогозина с подругами поиздевались над Зинчук.

– Да, мне Коваль рассказала.

Илюшин прищурился.

– Но ведь вы не были с ней подругами, – мягко напомнил он. – Вы ее боялись, она вас презирала.

– Откуда вы знаете? – вырвалось у Стриженовой. Пальцы левой руки обхватили ручку выдвижного ящика стола, и Бабкин снова подобрался. Что у нее там?

– Из одной вашей ссоры в сауне можно все понять, – уклончиво ответил Макар, не упоминая Машино имя.

– Вы так говорите, как будто сами там были!

– Не был. Но у меня талант. Я умею делать правильные выводы из минимума информации.

– И вы сделали вывод… – криво улыбаясь, начала Саша.

– …что подобная откровенность со стороны Коваль выглядит очень странно. Мне спросить у нее о деталях или вы мне сами расскажете?

Саша порозовела. Пальцы разжались, но руку далеко от ящика Стриженова не убирала. Сергей отдал бы что-нибудь ценное за то, чтобы заглянуть внутрь.

– Не надо спрашивать, – торопливо попросила она.

Черт возьми, неужели они ее нашли? Это – Зинчук?!

«Стрижка короткая… Другие ее не узнали… – быстро соображал Бабкин. – Но тогда от этой красавицы следует ожидать сюрпризов».

Сергей по умолчанию ожидал всего от любого человека, заколовшего другого шестнадцатью ударами ножа. «Да и восьми бы хватило». Он сдвинулся вместе со стулом чуть подальше и сел так, чтобы быть готовым вскочить в любой момент. Ему хотелось верить, что в ящике не огнестрельное оружие. «Склонна к нестандартным решениям». «Застрелить двух сыщиков, явившихся с неудобными вопросами – это очень, очень стандартное решение», – мысленно заверил он Стриженову.

Илюшин выжидательно молчал.

– Я ее напоила, – призналась Саша и покраснела еще сильнее.

– Кого – Коваль?

Стриженова кивнула.

– Когда Юлька вернулась в класс с обкромсанными пегими волосами, все заподозрили неладное. К тому же она вела себя странно, а Рогозина смотрела королевой. В конце концов Савушкина проговорилась, что они подшутили над выскочкой. Сама Юлька молчала, но постепенно до нас дошли слухи об уголовном деле. А! Было еще кое-что, связанное с Анькой.

– Липецкой?

– Да. Я однажды забежала в туалет на перемене. А там наша Шиза размахивает ножом перед лицом Анжелы Лосиной и шипит, как змея, что та – сволочь, раз подставила Зинчук. Я незаметно смылась. А на другой день подстроила так, чтобы нас с Кувалдой после уроков оставили дежурить вдвоем. Припрятала в портфель с утра бутылку отцовской настойки и заранее плотно пообедала в школе. А остальное было просто. Достаточно оказалось поспорить с Коваль, что она опьянеет быстрее, чем я.