Тройка - Степан Чепмэн

— Ты за мной шпионишь!

— Нет!

— Не ври! Ты хочешь со мной спорить?

Айви потрясла головой.

— Нет, сэр!

— И чего ты ревешь?

— Не скажу!

— Боишься?

— Не скажу!

— Скажешь, или я тебя отстегаю! На колени! И катись!

Айви быстро покатилась по палубе. Этому трюку я сама ее научила.

— Сидеть! — скомандовала я.

Айви села.

— Голос!

Айви залаяла.

— Спать!

Она положила голову на палубу и прикрыла глаза руками.

Я подняла правую переднюю ногу и поставила ей на голову. Я мягко расчесывала ее волосы. Ее голова была такой маленькой и хрупкой, как дыня. В мою голову вполз багровый червяк убийства.

Мое внимание отвлек угрожающий металлический скрежет. Палуба раскололась у меня под ногами. Я провалилась и оказалась окружена со всех сторон просевшими фибропереборками. Меня прижало к борту. Палуба резко дернулась и ушла из-под ног. Птицы и животные пронзительно завизжали и заметались. Я выбралась на поднявшийся конец палубы. Море вокруг корабля бурлило и хрипело. Отравленная кипящая вода. Из нее вверх поднимался туман, он скоро дойдет до нас. На облаке тумана сверкала радуга.

— Наш ковчег дал трещину! Океан все же добрался до нас! Мне надо срочно поделиться новостью с Айви! Мы наконец-то умрем! Аллилуйя!

Затем я перевела взгляд на Айви. Она лежала там же, где я оставила ее. Ничего удивительного.

Я случайно наступила на ее голову. Она лежала теперь неподвижно.

Я глядела на кровавое месиво, в которое превратились плечи Айви. Как-то сразу я поняла, что это просто сон.

«Но чей это сон? — подумала я. — И для чего он? Для того, чтобы прозябать в нищете и убивать тех, кого я люблю?»

Я прижалась щекой к переборке. Слезы капали из моих покрытых коркой глаз.

Иногда в голове у меня вращаются какие-то ерундовые мысли. «Завтра новый день. Темнее всего бывает перед рассветом. Когда-нибудь мы вспомним это и посмеемся».

Переборка начала жечь мне хобот. Я почуяла запах гари.

Я отшатнулась от переборки. То место, где я прислонялась, уже сияло от жара. Сверкающие белые искры выпрыгивали из переборки и падали с шипением у моих ног.

Айви оперлась на локти и села. Ее раздавленная голова свешивалась сзади, как капюшон куртки. Она, подпрыгивая, тыкала пальцем в шипящие искры и булькала шеей.

Поток искр переместился в сторону. На том месте, где он был, осталась черная щель. Кто пытался проделать отверстие с помощью ацетиленовой горелки! Кто снаружи ковчега!

Я стояла среди скулежа тонущих животных и смотрела, как щель последовательно принимает форму буквы С, затем постепенно превращается в О.

Удар подошвы пришелся прямо на середину буквы О. Кусок переборки звякнул, свалившись на палубу. Стройный молодой человек с длинными светлыми волосами, скрючившись, пролезал в дырку, за спиной у него болталась паяльная лампа. За отверстием не было видно океана, там была сплошная темнота.

Юноша был одет в белую морскую форму. Он отложил в сторону горелку, вытер пот со лба и улыбнулся мне как старому другу.

— Наоми! — сказал он. (Это было не мое имя.) — Я так рад, что наконец-то смог тебя найти. Я искал тебя много лет, но никак не мог пробиться.

Айви бросилась к нему и, как ребенок, стала дергать за рукав.

— Ложись, — сказал он. — Ты же мертва.

Он толкнул ее в грудь, и она тут же улеглась на палубу и затихла.

— Кто вы? — спросила я человека в морской униформе.

— Меня зовут Винг. Я ангел. Я пришел забрать тебя отсюда.

Он протянул мне руку для пожатия. Я пожала ему руку. Затем перевела взгляд на свою. У меня не должно быть руки. Я могла бы поклясться, что у меня четыре ноги.

— Ты считаешь себя слоном, верно? — сказал Винг. Он достал маленькое зеркальце из кармана, протянул его мне.

Я посмотрела в зеркало. Я была маленькой девочкой с русыми волосами и зелеными глазами. Я была Наоми.

— Давай уберемся отсюда, пока это корыто не потонуло, — сказал Винг. Он указал мне на дыру, из которой появился.

— Но там темно, — возразила я.

Он посмотрел на меня.

— Нет, темно здесь, — ответил он. — Я тебе покажу.

Он прислонился к гидропонному чану, уперся начищенным ботинком в ближайшую переборку и толкнул ее. Переборка упала. Она оказалась раскрашенным холстом в фанерной рамке — сценическая декорация. А дальше — темная молчащая пустота.

Винг прошелся кругом и убрал все переборки. Мы оказались стоящими на прямоугольном стальном островке, который плавал в черной пустоте. Потолочные балки закачались над нашими головами. Блестящие трубки замигали и погасли.

Винг сошел с палубы и стоял прямо в пустоте.

— Думаю, этот сон уже закончился, верно? — спросил он. Потом повернулся и пошел прочь.

— Эй, подожди! — закричала я ему.

Потом я крепко вцепилась ему в руку и мы вместе двинулись сквозь темноту.

Мы все шли и шли. Когда я оглядывалась назад, гидропонные отсеки выглядели все меньше и меньше, они стали ненастоящими, напоминая комнату в игрушечном кукольном домике. Я закрыла глаза, боясь смотреть вниз под ноги.

— Мы идем к белой пустыне? — спросила я Винга.

— Черт, нет, конечно! — ответил он. — Белая пустыня — это где мы были только что. Это штуки Мейзера. Он хранит ее в музыкальной шкатулке.

— Да?

— Конечно. Ты и двое других не имеете теперь тел. Невелика беда. У меня тоже нет тела.

— Ты настоящий ангел, а Мейзер — нет?

— Нет, он тоже ангел, но сошел с ума.

— Как ангел может сойти с ума? — удивилась я.

— Не знаю. Он совершенно рехнулся!

— Но ведь ангелы — любимые дети Бога?

— Ну, и ты тоже. Разве это оправдывает твою болезнь? Разве Бог давал тебе разрешение? Между прочим, вы трое были здорово не в себе, когда он взялся за вас.

— Может быть, это мы свели Мейзера с ума? — предположила я.

Винг засмеялся.

— Нет, не думаю, что это заразно.

— А ты можешь нас вылечить? — спросила я.

Он лукаво взглянул на меня.

— Не думаю.

Тут я внезапно разразилась слезами.

— Но как же тогда мы сможем стать нормальными? Мы теперь даже и не люди!

— Наоми, это совсем не проблема. Моя мать может дать вам новые тела.

Тьма вокруг нас сгустилась и уплотнилась. Мы двигались теперь по узкому туннелю в базальтовой стене. Владения Мейзера остались позади. Тут я вдруг остановилась.

— А что будет с Алексом? — спросила я Винга. — И с Евой? Как они выйдут наружу?

— Моя мать об этом позаботится. Пойдем.

Я не сдвинулась с места.

— Ты хочешь сказать, что они остались там? Во власти Мейзера?

— Я говорю тебе, что все уладится. — Винг взял меня под локоть и повлек в туннель. — Послушай. Нам до сих пор везло. Мейзер может пристукнуть нас прямо сейчас с помощью удара молнии, так что будь так добра, иди.

Мы вошли в устье туннеля и оказались на поле из зеленого фетра. А позади нас черная базальтовая скала сверкала под лучами единственного солнца.

— Но что, если твоя мать не сможет?

— Наоми, я не собираюсь давать тебе никаких дурацких обещаний. Мы сделаем все возможное.

— Но, Винг, Алекс не захочет вас слушать. Я знаю его.

— Значит, Алекс умрет. Продолжай идти.

— Если он умрет, то я тоже не хочу жить.

— Это все выдумки.

— Алекс не послушает какого-то там ангела. Он в них не верит.

— Ну, мне очень жаль, девочка, но ситуация уже на грани. Уивер уже пошла за Евой, когда…

Я выдернула свою руку.

— Ублюдок! — выкрикнула я. — Ты думаешь, я брошу его здесь? Вот так покину, и всё? Ты же еще более больной, чем Мейзер.

Винг ухватил меня за кисть.

— Ты ничего не сможешь сделать.

— Пошли вы все! — заорала я.

И, развернувшись, бросилась назад в туннель.

Глава 16

Человеческие существа — это хитроумно устроенные куклы-марионетки. Как искусно они сделаны! Но тем не менее им приходится умирать до начала следующего представления.

АРАМЕДИКПАРАМЕДИКПАРАМЕДИКПАРАМЕДИКПАРАМЕД

Я сделаю для тебя все, что смогу, любимая! Ровно столько, сколько может сделать большая неуклюжая машина, ни больше ни меньше. (Оставили сигнал, набираем скорость, поехали.) Черные заплаты гудрона в трещинах и ямах бетонного шоссе мелькают под моими шинами в ритме биения твоего сердца, моя любимая, моя невеста. Я могу видеть на экране, как трепыхается и бьется твое сердце. Доверяй мне, Ева. Просто положись на меня. Испытай меня, моя проклятая, моя милая, моя дорогая. (Проходим печеночный жгут и систолическую подачу.) (Держись, сейчас Проедем этот переулок.) Приветствую вас на борту, Ева Неизвестная, фамилия отсутствует, группа крови А, резус отрицательный. Это твоя скорая помощь. Я постараюсь доставить тебя в ближайшую больницу. Если удастся, я довезу тебя до отделения скорой помощи общегородской больницы. Моя машина — киберфургон опытного образца для оказания срочной медицинской помощи. Меня можно запустить на место землетрясения или другого бедствия, и я смогу собирать тела граждан и рыть массовые могилы — очень полезный навык. Ты была бы поражена моей разносторонней деятельностью, если бы была способна уделить мне внимание. (Инфрасканирование показывает вторую степень поражения кожных покровов в области горла с развивающимся эхимосисом. Альфа-ритм в затылочных узлах.) Не плачь, не плачь, моя малышка, не плачь, все будет хорошо. Нет ни боли, ни раны, никакого острого стекла. Ничего нет, только прозрачный туман антивирусного порошка, который укрыл тебя белой простыней, сверкающей, будто снег, выпавший внутри меня в зеленом теплом нутре машины, блестящий на твоей коже, моя прекрасная бледная балерина в одеянии из снежинок. Ты в безопасности. Ты попала в надежные руки. Снаружи, на шоссе, над моим черным блестящим плексигласовым капотом, завывает ветер. Эти подъемы и спуски, вверх-вниз, покрылись тусклой ледяной коркой. Белые сумерки съежились над городом, как свернувшееся молоко. Обрывки газетной бумаги сминаются под моими шипованными шинами. Я еду вперед. Я вдыхаю морозный воздух через мою решетку и выдыхаю с воем через выхлопную трубу жгучую смесь двигателя внутреннего сгорания. Вой моей сирены прорезает тишину ночи. Я воображаю себе ветер, который пронзительно кричит после столкновения с моим черепаховым панцирем. Я разделяю его на две пересекающиеся аэродинамические области — их радужное слияние невидимо человеческому глазу. Мои мигалки на крыше пронзают синим светом красноватый свет ночи. Прерывистые белые линии на шоссе сверкают на переднем крыле, как хрящи бесконечного позвоночника. Но для тебя, моя драгоценная русалка, для тебя, качающейся внутри меня, время не движется, время спит. Огни люминесцентных ламп скользят по твоей зеленой коже, но ты их не замечаешь. (Пульс постоянный, слабый. Губы синюшные. Возможно мозговое кровоизлияние. Идет подготовка к трахеотомии.) Только продолжай дышать, Ева. Я буду говорить с тобой, а ты просто дыши. Не теряй со мной связь. Ты знаешь, что у меня есть? У меня имеется подробнейшая аэрофотокарта того пригорода, где я тебя подобрал несколько минут назад в семи милях от границы города. Тебя подбросило, сбило и прокатило, и ты грудью легла на разделительную полосу. Асфальт вокруг тебя был весь усыпан осколками стекла. Через несколько мгновений вокруг тебя начала растекаться красная лужа. Мое оптическое устройство определило понижение температуры тела и кровяного давления. А также степень коагуляции крови, которая вытекала из тебя вместе с жизнью. Твоя правая кисть лежала у тебя под подбородком. Ты была так изящна. В нескольких метрах валялась часть твоей левой руки. Гладкий белый голыш на ошметке красной мясистой плоти. Я собрал твои разлетевшиеся части. Твоя малолитражка врезалась в ограждение и, развернувшись, уткнулась носом в сугроб. Я отметил про себя, какие у тебя острые лопатки. Меня восхищают женщины с изящными острыми лопатками. Точное время — Одиннадцать минут после текущего календарного часа, приблизительное время на доставку в час пик — один час, что на двадцать минут меньше обычной доставки в городскую больницу, расположенную в девяти милях, и на пять минут больше предполагаемого времени смерти. Если вы можете сообщить, какое ваше вероисповедание, я буду рад поставить любую из превосходных записей религиозных ритуалов. (Частичное разложение. Текущий мониторинг указывает на истощение резерва крови. Добавлена плазма из резервуаров с тканевыми гранулами. Аневризма, сигнал тревоги. Начинаем массаж сердца.) О да, и я помню, как я вкатил тебя на мои носилки. Ты рухнула, как сломанная кукла, — глянцевые черные ботинки, красное шелковое платье, красный рот, сломанное запястье, вырванный клок волос. Я помню шипение моих трубок, что обвили тебя подобно мягким виноградным лозам. И я слышал шум на дороге, когда прорывался сквозь кордон из полицейских машин. Свет рисует белую складку у тебя на лбу между бровей, придавая тебе сердитый вид. Темные глаза. Такие глубокие. Только дыши, ради меня, Ева, дыши, пожалуйста! Это — единственное, что от тебя требуется. Ты так тихо лежишь, моя красивая. Тишина становится тобой. Подними сейчас чуть-чуть подбородок. Только один укол. Он поможет тебе дышать. (Падение кровяного давления. Уровень плазмы, вторичное предупреждение.) Я полностью опустошен, Ева, ты была моей последней каплей крови. В твоем горле стекло. Пожалуйста, не воюй со мной. Пожалуйста, не забывай дышать. (Начало удушья. Утроенная доза эпинефрина.) Не умирай все же, Ева. Пожалуйста, не умирай еще. Я еще не все испробовал. Мне известна дюжина других способов лечения. Разве ты не чувствуешь, что я дышу для тебя? Разве ты не чувствуешь, как под куполом повышенного давления ты погружаешься на дно моря, поднимающее тебя к небесам? (Экстрасистолия. Начало шоковой индукции сердца.) Чувствуй меня, Ева. Чувствуй это. Еще раз. Это. Твое сердце уже не может чувствовать? Это. Я что, должен сжечь тебя, как святую мученицу, на гриле? Пока ты не почернеешь? (Дельта-ритм исчез.) Искра. (Она ушла.) Искра, искра, искра. Она мертва. Я объявляю ее мертвой.