Тайна Полтергейста - Сергей Недоруб

Фармер закрыл лицо воротником. Борланд почувствовал, как бедро Литеры прижимается к нему, и обнял девушку, глядя на останки человека и скелет уродливого мутанта, валявшийся чуть поодаль.

Прозвучал короткий писк.

— Программа дешифровки закончила работу, — сказал Уотсон.

Борланд молчал, слушая ускоренное дыхание Литеры.

Не дождавшийся ответа Уотсон перехватил КПК, сделав пару лишних движений фонарем, и выхватил на миг пластиковую коробочку, торчавшую из гнилой плоти. Борланд медленно вытащил собственный фонарь, наклонился и посветил.

Это было не что иное, как стандартный карманный компьютер сталкеров.

— Так, у меня файл Призрака, полученный Меченом, — доложил Уотсон. — Это аудиозапись.

— Включай, — велел сталкер, не отрывая взгляда от маяка, проработавшего столько времени после смерти своего владельца, Рука Литеры мягко легла на голову Борланда.

Голос Призрака из компьютера Уотсона заполнил помещение — компьютерщик задействовал встроенный динамик, чтобы сообщение могли слышать все.

— Стрелок… — сказал низкий, хриплый голос, который мог принадлежать только тяжелораненому. — Если ты меня слышишь…

Борланд осветил фонарем останки тела в поисках остатков одежды. Не было ничего, кроме обрывков нижнего белья.

"Броня Призрака… — шептал Меченый, зажимая рану в плече.. — На мне… Вы никогда не найдете Призрака. Уже никогда".

— Нет одежды, — пробормотал Борланд, вспомнив слова Меченого. — Нет комбинезона.

— Зря ты один к центру прошел, — продолжал Призрак. — Ученый сбежал, оставив меня одного. Я застрял в шахте, патронов почти не осталось… Где же ты, друг, когда ты так нужен?

— Застрял в шахте, — побелевшими губами повторил Фармер.

Борланд медленно переводил луч фонаря на костяк мутанта, уродливый, с непропорционально большой головой, — …мой последний шанс, — закончил Призрак. — Это добраться до выхода раньше контролера.

Компьютер пискнул.

Команда сталкеров осталась стоять на месте. Борланд поднялся, и Литера прижалась к нему, разразившись рыданиями.

— Он не добрался, — сказал Уотсон, поворачиваясь к друзьям.

— Сет успокоит его душу, — еле слышно прошептал Фармер.

— Призрак мертв, — произнес Борланд. — Тот, кого я считал своим врагом, мертв уже больше года. Кем бы он ни был, мне он не сделал ничего худого. И никакого лечебного артефакта у него нет и быть не могло. Он умер, покинутый всеми. А Меченый сумел лишь отомстить за друга, придя сюда и убив контролера. Потом он забрал защитный комбинезон Призрака. Наверное, Призрак не был бы против этого… Я не знаю. Я теперь уже никогда ничего не узнаю. Клинч подставил меня и замел все следы.

Литера продолжала рыдать все громче, всхлипывая у Борланда на плече,

— И что нам делать? — спросил Уотсон. Борланд взял Литеру за руку и повел ее к выходу.

Прочь из ужасного подземелья.

— Осталась всего одна возможность, — сказал он, перешагивая через порог. — Надо идти к Болотному Доктору. Если кто-то и сможет мне помочь, пока еще не слишком поздно, так это он…

Сказав это, сталкер решительно шагнул к лестнице, ведущей к чистому небу. Руку девушки он держал крепко, не выпуская. Двое друзей и один маленький полтергейст неотступно следовали за ними.

Глава 15

Аквапарк

Они выбрались наружу, никого не повстречав по пути. Борланд понимал, что это только к лучшему, однако самолюбие требовало реванша и возможности тоже застать кого-нибудь врасплох.

В ускоренном темпе они добрались до выхода из лаборатории, затем до озера Янтарь. Ладони Борланда саднили невыносимо, и даже нож Сенатора, казалось, почти не снимал боль. Тем не менее пальцы слушались и двигались, хотя каждое движение приносило новые приступы боли.

— Где находится Доктор? — спросил Уотсон, стараясь не отставать от Борланда.

— Видишь это болото? — Борланд чуть сбавил шаг. — Обойдем его по краю и влезем в новую лужу. Час по бездорожью, и мы на месте.

— В лужу — это в каком смысле?

— Надеюсь, что исключительно в буквальном. Борланд обежал илистую зеленую тину по кругу, чувствуя сзади шаги напарников и их тяжелые дыхания. Справа от него колыхались мутные воды того, что некогда было озером, получившим название из-за своей янтарной чистоты. Огромные комья сырой грязи повсюду лишь подтверждали, что пару суток назад здесь прошел сильный дождь. Постепенно конденсировался промозглый туман.

— Вы со мной, друзья? — спросил Борланд.

— С тобой, — послышался голос Литеры.

— Да, — сказал Уотсон.

— Кали хранит тебя, — провозгласил Фармер. — И я тоже.

Летящий неподалеку Апельсин что-то пропищал.

Борланд продолжал мчаться, иногда сверяя маршрут со стрелкой компаса. Иных ориентиров почти не осталось, за исключением собственной памяти. Туман уже сгустился настолько, что различить что-либо на расстоянии в десяток метров становилось проблематично.

Детектор пискнул всего раз и умолк. Должно быть, неизвестная аномалия находилась где-то в стороне, не прямо по курсу.

— Не отставайте, — посоветовал Борланд, прыгая с одной кочки на другую. — Придерживайтесь общего ритма. Если вы привыкли двигаться по собственному, то переходите в него. Я под вас подстроюсь.

— Все в порядке, — успокоил Уотсон. — Мы люди привычные.

— Посматривайте по сторонам, — продолжал Борланд. — Не стреляйте, если не будет прямой угрозы. Я пока не могу стрелять сам, поэтому отвечаю за выбор менее опасного пути.

Кто-то сзади передернул оружейный затвор. Команда слушалась Борланда без лишних слов.

Сталкер продолжал бежать, следя за местностью и выбирая достаточно твердые участки пути, чтобы они гарантированно пропустили четырех человек до того, как начнут тонуть в тине и рассыпаться под ногами. Иногда он думал о том, что за последние двое суток в Зоне появилась еще одна сплоченная команда из четырех человек. Любой проводник из старой гвардии, бороздившей Зону в прежние времена, похвалил бы его.

Так вот и рождались сталкеры. Из парней и девушек, пришедших в Зону, чтобы решить материальные и психологические проблемы, найти убежище или развеяться, выжить или просто провести какое-то время, испытывая острые ощущения. Ты впервые держишь оружие в руке, с удивлением чувствуя его реальную тяжесть, вдыхая его непривычный запах, познавая цвет масляных и пороховых пятен на коже и Щемящий зуд предвкушения, возникающий под кожей. Смотришь в недоверчивые глаза торговца, ловишь настороженные взгляды конкурирующих бродяг, слушаешь неуверенные пожелания тех, кто тоже собрался уходить в рейд, и усталые, чуть насмешливые реплики тех, кто уже вернулся.

Затем ты забрасываешь за спину рюкзак, все еще сетуя на то, что лекарства и патроны стоят так дорого. В последний раз призадумываешься, не взять ли напарника, но не решаешься доверить чужому человеку свою спину. И ты идешь в дорогу, дальнюю настолько, насколько далеко простираются твои амбиции. Ты начинаешь жалеть о своем решении после первой же царапины, ножевого пореза, потрепавшей тебя аномалии — если оказался удачен настолько, чтобы выжить. И, катаясь по земле от приступа боли или паники, ты все же находишь в себе силы, чтобы самостоятельно сделать первую перевязку, проклиная отправившего тебя на смерть заказчика. Дрожащими пальцами со сломанными ногтями подбираешь с земли рассыпанные патроны, аккуратно складывая их в отдельный мешочек. Срываешь с пояса гранату и выдергиваешь чеку с единственной мыслью — что одним броском ты урезал свой бюджет на стоимость одной гранаты. Тратишь потом и кровью заработанный артефакт на собственное спасение. А в душе лишь безмолвный вопль и самые светлые воспоминания о доме и первой любви.

Затем, приползя в бар, ты снова слушаешь те же разговоры, анекдоты, игру на гитаре. Пьешь водку, закуриваешь сигарету. Смотришь на первые деньги, заработанные в Зоне. И до тебя начинает доходить, что торговцам было бы гораздо выгоднее бесплатно засыпать тебя лекарствами по самую шею и оттягивать твои карманы патронами — но почему-то они этого не делают. И тебя вдруг осеняет прозрение… Ты понимаешь, что они спасли тебе жизнь. Именно тем, что не упаковали в герметичный бронебойный костюм и не вручили новейший ствол.

Потому что этим от Зоны не спасешься. Ведь спасает не костюм, не ствол и не отсутствие потенциально опасного напарника. На самом деле спасает лишь неистовое желание жить, которое рождается, когда ты валяешься в грязи с порванным рюкзаком, из которого выглядывают полторы аптечки, и с заедающим обрезом в окровавленных руках, когда на два ствола есть лишь три патрона. Понимаешь, что никакой шлем из авиационных материалов с пуленепробиваемым стеклом не защитит тебя так, как защищают пот и кровь, стекающие на глаза.