Тайна заброшенного хутора - Анфиса Кохинор

Скайлет, самый большой город-порт Тинуса, простирался на десятки миль по западному берегу Срединного пролива. Он был прекрасен. Широкие прямые улицы с крытыми галереями, роскошные площади с памятниками, скульптурами и фонтанами. Огромные рынки, гигантские портовые доки. Высокие каменные особняки знати, добротные деревянные дома горожан. Толстые щупальца причалов, облепленные судами, готовыми отправиться в самые отдалённые порты Тинуса. Строгие парки и тенистые рощи. Ухоженный пляжи с белым, как сахар, песком…

Кирик наклонился, зачерпнул ладонью тёплый песок и посмотрел на зелёно-синюю гладь залива. "Мой дом", - подумал юноша, и по телу разлилась успокоительная радость. Кир смотрел, как редкие волны лениво облизывают берег, и доверчиво улыбался. Впервые за много лет его улыбка шла от сердца. Открытая, искренняя, наивная - словом, он улыбался так, как могут улыбаться только дети.

- Кир! - раздался ласковый женский голос.

Юноша обернулся и почувствовал, как замирает дыхание. Рядом стояла высокая стройная женщина. Золотисто-русые волосы до плеч, круглое улыбчивое лицо, добрые карие глаза.

- Мама… - прошептал Кирик и вдруг с горечью осознал, что мать не смотрит на него. Сгорая от ревности, Кир проследил за её взглядом и ахнул: к матери бежал розовощёкий малыш. Светло-каштановые волосы топорщились во все стороны, глаза горели от восторга и счастья, маленькая ладошка сжимала большую розоватую ракушку.

- Подарок! - крикнул он и протянул ракушку матери.

- Спасибо, милый. - Женщина звонко рассмеялась, подхватила малыша на руки и закружилась с ним на месте.

В глазах матери и сына было столько любви, что сердце Кирика словно разорвалось на части. Он резко отвернулся, и взгляд его упёрся в каменный дом с красной черепичной крышей и резными ставнями на окнах. У крыльца, выложенного яркой мозаикой, красовалась рабатка с пронзительно красными тюльпанами, любимыми цветами его матери.

С трудом подавив рвущиеся из груди рыдания, Кирик шагнул к крыльцу. Небо над городом потемнело, над красной черепичной крышей, словно рассыпанный бисер, замерцали звёзды, и гордо засияла яично-жёлтая луна. Ночь стремительно навалилась на город, подмяла его под себя и по-хозяйски расправила плечи. Смена времени суток заняла всего один шаг Кирика, но он не успел удивиться, поскольку следующий шаг привёл его в уютную детскую комнату: стены обиты бело-голубым шёлком, на потолке - облака и парящие птицы. На дверях платяного шкафа вырезана семейка танцующих медведей. На низком белом столике - раскрытый альбом, баночки с красками и медный стаканчик с беличьими кисточками. Вдоль стен деревянные ящики, из которых торчат головы кукол и плюшевых зверушек. На ковре перед камином выстроилась оловянная армия. Сегодня Кир так устал, что у него не хватило сил собрать солдатиков в большую железную шкатулку. Эту шкатулку ему подарил отец. Отец… Как Кирик не старался, он не смог вспомнить его лица.

Кирик отвернулся от игрушечного войска и, как сомнамбула, поплёлся к кровати. Он знал, что эта ночь перечеркнёт его счастливую жизнь, и ничего не мог изменить. Склонившись над кроватью, Кир с болью смотрел на мирно спящего ребёнка. За окном сонно шелестела листва, лунный свет рисовал загадочные узоры на белоснежных сладко пахнущих простынях. Внезапно где-то в глубине дома раздался шум. Малыш проснулся и сел в постели, со страхом озираясь по сторонам. Шум стал громче, раздались крики, грохот - и всё смолкло. Ребёнок заплакал, слез с кровати и пошёл к двери.

Кирик с горечью смотрел ему вслед. Он вспомнил: сейчас на шум сбегутся соседи, потом придут стражники. Мать и отца увезут, наутро явятся люди в чёрных камзолах и начнут описывать имущество, не обращая внимания на испуганного малыша… Кирику нестерпимо захотелось убежать и спрятаться, но он заставил себя смотреть. Мальчик подошёл к двери, потянулся к латунной ручке, и время замедлило ход. Кирика затошнило: он осознал, что не было ни соседей, ни стражников, ни людей в чёрных камзолах - кто-то подсунул ему ложные воспоминания. Дверь распахнулась, и в комнату вошёл Кривой Рем. На нём был тёмный с серебряным шитьём камзол, кожаные штаны и высокие сапоги, словно старый вор только что слез с седла. В руке - длинный кинжал с узким лезвием, тёмным от крови. Ребёнок испуганно отшатнулся и присел. Он не кричал, только трясся, как в ознобе.

Кирик во все глаза смотрел на Рема, а тот широко улыбнулся перепуганному мальчишке и завораживающим низким голосом произнёс:

- Ну, вот, Кир, теперь ты снова мой.

Ребёнок перестал дрожать. Он часто-часто заморгал и послушно вложил пухленькую ладошку в руку убийцы.

- Нет!!! - заорал Кирик и бросился к ним. - Не так! Нет!

И тут Рем посмотрел ему прямо в глаза.

- А как? - Он глумливо хихикнул и исчез вместе с ребёнком.

Крик застыл на губах Кирика. Детская комната дрогнула, стены качнулись и стали расползаться, как старая намокшая бумага. В просветах замелькал холодный металл, и он напугал Кира гораздо больше убийцы-Рема. Юноша заметался, ища выход из комнаты, но в ней больше не было ни окна, ни двери - Кир находился внутри стальной сферы. Где-то вдалеке слышались голоса и смех.

- Выпустите меня! - Кирик в отчаяние заколотил руками по металлической стенке, но никто не отозвался, хотя снаружи продолжали разговаривать и смеяться. Юноша перестал стучать, опустил руки и упёрся взглядом в ровную блестящую поверхность. Что-то незнакомое и страшное поднималось из глубин его сознания. Что-то, чего Кирик не хотел знать. Никогда!

- Этот шар. Я сидел в нём. По-настоящему… Зачем? - прошептал юноша, сосредоточенно всматриваясь в стену, словно та могла ответить. Но тут его голову пронзила острая боль, ноги подломились, и Кирик в беспамятстве рухнул на металлический пол…

- Кир, - тихо позвал Даниэль. Он встревожился, перестав видеть воспоминания юноши. Дан побывал вместе с ним и на белоснежном пляже Скайлета, и возле каменного дома с красной черепичной крышей. Но едва Кирик оказался в детской, его воспоминания поглотила тёмная непроницаемая бездна. Дан попытался нырнуть следом, однако наткнулся на мощный магический купол. Он отступил и с тревогой посмотрел на Кирика: зрачки юноши расширились и застыли, лицо стало безучастным. Он сидел на полу с абсолютно прямой спиной и бессмысленно пялился в одну точку.

Даниэль задрожал. Ему вдруг почудилось, что невидимая рука сжимает Кирика и из него, как сок из перезрелой груши, сочатся тяжёлые энергетические сгустки. Дан не замечал за собой, что так уж трясётся за жизнь Кирика… "А ведь трясусь, - сам себе удивился Даниэль и ворчливо подумал: - Ну, куда он без меня? Ведь пропадёт бедняга".