Невеста шотландского воина - Адриенна Бассо

Как знать, со временем все между ней и Аластером могло перемениться. А могло и нет. Зато теперь у Грейс появилась возможность в корне изменить свою жизнь, и первый вывод, который она сделала, был простым: больше она никогда не будет спать одна. Теперь каждую ночь она будет лежать рядом с Эваном, ощущая покой и душевный комфорт до наступления следующего дня.

От одной мысли, пришедшей ей в голову, Грейс улыбнулась: это было так чудесно, что она была согласна спать с ним до скончания века.

Кто-то ласково гладил его по спине. Это было настолько приятно, что Эван улыбнулся во сне. То был на редкость счастливый и приятный сон, ему не хотелось выныривать из него, он продолжал бы растягивать до бесконечности эти сладостные мгновения, но тут промелькнула мысль, что это пальцы Грейс. Пальцы его жены.

Боже, ведь он женат! За нее он был в ответе перед небом. Он сделает все, что в его силах, чтобы она была счастлива.

Новое, до сих пор неведомое чувство овладело им. Что это было? Счастье? Возбуждение? Любовь? Он мысленно чуть не рассмеялся: любовь – это удел трубадуров и прекрасных дев, но не суровых воинов.

Кроме того, он от кого-то слышал, что нет ничего хуже на свете, чем любить свою жену. Ярким подтверждением справедливости этого мнения был Маккенна, до сих пор влюбленный по уши в свою Эйлин.

Перед его мысленным взором возникла его мать. Склонившись над еле тлевшим костром, она плачет, закрыв лицо руками. Ее жалобные стоны и сетования на судьбу, злобные обвинения в адрес мужчины, обманувшего ее и насмеявшегося над ее любовью…

Хотя, положа руку на сердце, любить свою жену было приятно, особенно если она так же сильно любила его.

Эван опять разомлел под наплывом подобных мыслей и поглаживаний по спине. В конце концов, все совсем неплохо. Если любовь такова, значит, в ней нет ничего плохого. А как же тогда его мать? И тут его словно обожгла одна мысль, от которой он окончательно проснулся. Любовь – это взаимное чувство и взаимная ответственность друг перед другом, поэтому в любви не может быть так, чтобы один был счастлив, а другой – нет. В этом и состояла главная опасность любви. Сумеют ли они с Грейс построить жизнь на любви? Эта мысль кружилась в его голове. Это было рискованно. Но цель оправдывала риск, и он отбросил прочь все сомнения.

Дыхание и шепот Грейс коснулись кожи на его спине. Им опять овладело желание. Любовь казалась чем-то мимолетным, тогда как желание было намного более осязаемым чувством.

Ухмыльнувшись, Эван повернулся к ней лицом. Его глаза встретились с ее глазами, и по ее горячему взгляду он понял, что ей хочется того же, что и ему.

– Залезай на меня и скачи! – вдруг вырвалось у него.

Покраснев от подобного предложения, Грейс замерла в недоумении. Прошлой ночью она показала себя с самой лучшей стороны: она любила его столь же страстно, как и он ее, хотя еще немного стеснялась. Но это было поправимо. Эван решил, что ее надо приободрить.

Так было лучше и для нее, и для него.

Он провел рукой по ее лицу, отодвигая в сторону прядь волос, затем его рука скользнула по округлости ее груди, и ее дыхание тут же прервалось. Он опять посмотрел ей в глаза, в которых, кроме смущения, явственно проглядывало любопытство.

– Скачи на мне, – повторил он.

В ответ послышался удивленный, недоуменный вздох. Несмотря на это, более подробных наставлений не понадобилось. Грейс присела, перекинула через него ногу и уселась верхом.

– Ты хотел именно этого? – спросила она.

– Да, но это лишь начало, – улыбнулся он.

Грейс нахмурилась, она выглядела очень серьезной и одновременно неуверенной, по ее лицу было ясно видно, что она хочет угодить ему, вот только не понимает, как это сделать. Ее наивность растрогала Эвана.

Для поддержания равновесия она чуть наклонилась вперед, и ее тяжелые круглые груди заколыхались прямо перед его глазами. Зрелище было очень возбуждающим. Зарычав от сладострастия, он уперся руками в постель, обхватил губами один из сосков и начал им играть. Чем сильнее он увлекался этим делом, тем больше хотел ее.

Все следы недавнего сна пропали в один миг. Ими обоими опять овладела неуемная страсть, во что было трудно поверить после стольких взаимных слияний прошлой ночью. Грейс, по-видимому, чувствовала и хотела того же самого. Она жадно обнимала его тело своими бедрами, скользя ими взад и вперед.

Внезапно жар желания с новой силой вспыхнул внутри него. Застонав, Эван обхватил Грейс за ягодицы, помогая занять ей правильное положение, затем провел рукой по низу ее живота. Она застонала, чуть приподнялась над ним, и он, ловко прицелившись, тут же вошел в нее.

Сладострастный крик вырвался из ее рта, на что Эван ответил не менее громким рычанием. Ощущение ее нежного, влажного лона сводило его с ума, толчком бедер он подсказал ей, что надо делать. Упершись руками в его грудь, она чуть приподнялась и опять опустилась. Сперва робко и нерешительно, но затем все более уверенно и смело. Еще немного, и она скакала на нем, выполняя его просьбу.

Закрыв глаза, запрокинув голову, Грейс издавала животные крики, которые окончательно свели его с ума. Он входил в нее с дикой яростью. Сердца обоих колотились с бешеной скоростью, хриплое дыхание вырывалось как из его, так и из ее груди. Миг блаженства приближался. Его руки, сжимавшие ее мокрые от пота бедра, то сжимались, то разжимались, подчиняясь старому как мир ритму совокупления. Сладострастная дрожь овладела Грейс первой, она поникла вниз, содрогаясь всем телом, издавая нечленораздельные стоны. Он с видом победителя взглянул на нее, и тут внутри него тоже вдруг все взорвалось, огонь страсти вырвался наружу, сладкий нектар потек, заполняя ее лоно.

Грейс без сил лежала на нем, еще содрогаясь от наслаждения. Эван обнял ее, прижал к себе, стараясь продлить как можно дольше мгновения их соития, такого мучительно прекрасного.

Скоро все закончилось. Объятия распались, и каждый из них бессильно повалился на постель. Дыхание Грейс вскоре успокоилось, оно стало мерным и ровным, она уснула. Эван ласково провел рукой по ее лицу, отвел прядь волос, чтобы полюбоваться ее красотой. Заботливо накрыв ее одеялом, он осторожно улегся рядом.

Посмотрев наверх, он сквозь щель увидел, что небо начало алеть на востоке. Наступал восход, а вместе с ним час подъема в лагере. Надо было вставать, чтобы все проверить и организовать. Впереди их ждал долгий дневной переход. Но в постели было так тепло и уютно, тогда как снаружи свистел резкий и холодный утренний ветер.

Эвану не хотелось вылезать из-под одеяла. Он закрыл глаза и, мысленно пообещав самому себе, что встанет через три, самое большее через пять минут, тут же заснул мертвым сном.