Тигры в красном - Лайза Клаусманн

— Ник, — произнес он.

— Прости, дорогой. Кажется, от мартини я стала несколько неуклюжей.

— Меня не волнует мартини, — ответил он.

— О?

Она попыталась высвободиться из его рук.

— Постой, — сказал он.

— В чем дело?

— Я хочу… я хочу поговорить с тобой.

Он все еще держал ее.

— Отпусти меня. Из-за тебя потеряю равновесие.

Хьюз притянул ее, развернув к себе лицом.

— Хьюз.

Она не смотрела ему в глаза.

— Посмотри на меня.

— Что бы ты ни собирался сказать…

— Прости меня, — сказал он.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты понимаешь, о чем я. Прости меня. За все.

— Неважно.

— Не думаю, что это правда.

— Нет, правда.

Они смотрели друг на друга, Хьюз был уверен, что она готова сдаться, впустить его. Он чувствовал, что она на грани. Он ждал, но она продолжала молчать.

Он не мог этого больше выносить.

— Довольно, — сказал он и прижался ртом к ее рту. Ее губы раскрылись навстречу. — Довольно, сейчас, — прошептал он в темноту.

Но так же внезапно, как сдалась, она высвободилась и бросилась прочь по дорожке, ускользая из его объятий, как вода.

1959: июль

IV

На следующее утро Хьюз проснулся с головной болью, но полный решимости. Было еще рано, но Ник уже поднялась. Он снял пижамные штаны, надел халат, вышел наружу и направился к уличному душу.

Ноги скользили по мокрой от росы траве. Воздух стал немного прохладнее. Жара еще не спала, но уже начала ослабевать.

Хьюз повесил халат на деревянную раму и включил воду, позволив ей литься на голову и плечи, пока она не закружилась водоворотом у его ног маленькой приливной лужицей. Он запрокинул голову, отбросил волосы с глаз и посмотрел в небо над собой, бледно-голубое; утреннее солнце еще не наполнило его глубиной. Остро пахло мокрой травой и сырым кирпичом под ногами. Ему было хорошо. И грустно.

Представил Ник, перебегающую дорогу в красном купальнике, — а чем же, собственно, лучше купальный халат? Они вели себя так, будто участок дороги между их домом и лужайкой был их собственностью, хотя тут всегда можно было наткнуться на какого-нибудь Тома, Дика или Гарри, спешащего но своим делам. У Ник хотя бы хватало здравого смысла понимать, что ее появление в дезабилье может кого-то шокировать, пусть самой ей это и безразлично.

Хьюз нашел ее в кухне. Он знал, что хочет сказать, но, увидев его, Ник заговорила первой:

— Прости. Думаю, я слишком много вчера выпила.

Хьюз молчал в замешательстве, и не только потому, что жена нечасто извинялась. Ее слова означали, что тема закрыта. Она сожалеет, это все алкоголь, известно, как оно бывает.

— Это мне следует извиняться, — сказал он. — Я был груб. Я… Не знаю, что на меня нашло. Все казалось… трудно объяснить… совсем другим.

Ник промолчала.

— Послушай, — сказал он, подходя к ней, — меня это не волнует. Я не хочу об этом говорить. Я просто хочу, чтобы ты сегодня вышла со мной на лодке. Думаю, обшивка уже просохла.

— Хорошо, — медленно произнесла она. — У Дейзи занятия до полудня.

— Нет, только ты. Я тебя приглашаю.

Ник опустила взгляд на свои ноги и кивнула. Он мог поклясться, что она слегка покраснела.

— Приготовь перекусить, а я разберусь с лодкой. Встретимся у причала через час.

И, прежде чем она успела передумать, Хьюз быстро вышел из кухни. На лестнице он увидел Дейзи. Круглые голубые глаза заспанные, волосы торчат во все стороны.

Хьюз подхватил ее с последней ступеньки, она взвизгнула.

— Папа, отпусти меня!

— Прости, милая. — Ник была права, девочка становится чувствительной. — Просто я был сражен спящей красавицей на лестнице.

Вид у Дейзи был оскорбленный, но он понимал, что в глубине души она довольна.

Хьюз поднялся в спальню, переодеться. Когда он проходил мимо комнаты Хелены, та высунула голову, но, завидев его, поспешно втянула обратно, как черепаха, и захлопнула дверь.

Спустившись к лодочному сараю, он провел рукой по обшивке «Звезды», чтобы убедиться, что краска полностью высохла. Удовлетворенный результатом, он стащил лодку с лужайки на узкую полоску пляжа и занялся оснасткой.

Поставил мачту, закрепил брештук. Вставил поперечную перекладину и поставил парус. Закончив крепить снасти, Хьюз вытащил блестящие от лака весла и установил их. Принес из лодочного сарая подушки и два полотенца, разложил их на мостках, пусть солнце чуть просушит, избавив от запаха плесени.

Наконец он сел на нагретые солнцем доски и, глядя на стайки мелкой рыбешки, снующие среди водорослей, принялся ждать.

Он заметил ее, когда она спускалась по грязной лужайке, спотыкаясь на склоне. Издалека она могла сойти за двадцатилетнюю, на ней были макового цвета шорты, надетые поверх белого купальника без лямок, короткие волосы зачесаны со лба. Она несла корзину для пикников, прижав к бедру и чуть изогнувшись под ее весом. Слегка запыхавшись, подошла к нему.

Хьюз встал и взял у нее корзинку.

— Спасибо, — сказала она. — Уф, уже такая жара.

— Мне кажется, зной понемногу спадает, — заметил Хьюз.

— Я ничего такого не слышала, — ответила Ник.

Они дошли до пляжа, где стояла «Звезда», сияющая, как огромная зеленая раковина. Хьюз столкнул лодку на воду, а Ник придерживала ее, пока он ставил шверт и руль, затем подала ему корзину, подушки и полотенца. Он поднял парус и завязал фал, после чего протянул руку и втащил Ник в лодку. Ее икры, влажные от воды, заскользили по обшивке, ей пришлось опереться на ладони, чтобы сохранить равновесие.

День был ясным, они плыли через гавань, и солнце рассыпалось маленькими звездочками на гребнях волн. Хьюз чувствовал, как обгорает переносица, он щурился за стеклами солнцезащитных очков, уже ставших липкими от соли. Его рука легко лежала на румпеле. Хороший день для морской прогулки, спокойный, но не штилевой.

Несколько утренних купальщиков уже шли по береговой линии пляжа Чаппи, мелькая между красно-синими полосатыми купальнями, Хьюз услышал, как звонит колокол на причале, призывая шкипера «Вовремя» посторониться.

— Чудесный день, — сказала Ник. — По крайней мере, здесь, на воде, под бризом. Я приготовила фаршированные яйца. Хочешь?

— Пока нет, — ответил Хьюз. — Намереваюсь растянуть удовольствие.

Ник рассмеялась.

— Почему меня это не удивляет? — Она слегка откинулась назад, провела рукой по воде. — Вероятно, соленая вода — это в генах. Хочешь ты того или нет.

— Думаешь? — улыбнулся Хьюз.

— Хелена говорит, что в Калифорнии никто не выходит в океан. Плавают только в бассейнах. Представляешь? Кругом океан, а они сидят в своих бассейнах.

Хьюз не ответил. Он наслаждался болтовней жены. Она могла заставить старые истины звучать свежо, эксцентрично, точно видела вещи под иным, отличным от других, углом.

Ник протянула руку, сняла с него очки, подышала на стекла, протерла их краем своих ярко-красных шортов.

— Так-то лучше, — сказала она, осторожно надевая их обратно. — Теперь ты будешь видеть, куда мы направляемся. — Она склонила голову набок, разглядывая его. — «Уайфарер».[46] Ты похож на Уильяма Холдена, такой же шикарный, дорогой.

Он вывел лодку через пролив в бухту Кейп-Поуг и развернулся.

Когда они подплыли к берегу, Ник спрыгнула, Хьюз последовал в воду за ней. Вместе они вытащили «Звезду» на пляж. Когда бы они ни приплывали сюда, всегда выбирали одно и то же место, тут было глубоко у самого берега, здесь хорошо плавать, и не слишком близко к проливу, где могло утащить течением. Шорты Ник промокли насквозь, она стащила их, прежде чем лечь на одно из полотенец.

— Принести тебе подушку?

— Нет, — ответил Хьюз, — я подложу рубашку.

Они лежали рядом, корзина для пикников стояла в головах. Хьюз оперся щекой на руку и смотрел на Ник, ее глаза были закрыты. Кожа казалась золотистой на фоне белого купальника. Чуть погодя она подняла голову:

— А теперь ты хочешь фаршированное яйцо?

— А что еще у тебя там есть?

— Белое вино.

— То, что надо, — сказал Хьюз.

Ник открыла корзину и вытащила бутылку, которую упаковала в кухонное полотенце, переложенное льдом.

— Открывай, я потом опущу ее в воду.

Хьюз наполнил два стакана и передал Ник бутылку. Он смотрел, как она привязывает леску с маленьким якорем к горлышку. Она закопала якорь в песок и опустила бутылку в воду, где ее сразу же подхватило течение. Затем вытащила маленький контейнер с оливками, фаршированными перцами, и предложила Хьюзу.

Рассол растекся у него во рту, и он смыл его глотком холодного белого вина.

— Белое вино и оливки всегда на вкус как пляж.

— Соль, — сказал Хьюз, закрывая глаза.

— Да. Но еще потому, что они такие чистые.