Гарри Поттер и Наследники Слизерина - Fidelia

— Так давайте найдём его скорее! – загорелся Гарри.

— Э–э-э… есть одна проблема, – остудил его пыл Рон.

— Какая? – спросили в один голос Гарри и Гермиона.

— Этот справочник – книга–невидимка.

— Он что, особо секретный или запретный? – возмутилась Гермиона.

— Вовсе нет, но насколько я знаю, его создатель и составитель Теофельс Мангейм был помешан на невидимости, – ответил Рон. – Он создавал невидимые ключи, невидимую мебель и даже вывел какие‑то невидимые деревья – Инвизибилиус… чего‑то там, не помню. В конце концов он додумался до невидимых книг. Да он и сам полжизни был невидимкой.

— Откуда такие глубокие познания, Рон? – скептически посмотрела на него Гермиона, ведь Рон никогда не отличался прилежностью и любовью к чтению учебников.

— А, – отмахнулся он. – Просто писал доклад про невидимок летом.

— Как же сделать книгу видимой?

— Не знаю… Про это в моём докладе не говорилось.

— Да–а-а, дела… – огорчился Гарри. – Больше нам в библиотеке сегодня делать нечего. Придётся сначала всё узнать про этого невидимку–Теофельса.

И они отправились в гостиную Гриффиндора несолоно хлебавши.

В гостиной раздавался заливистый смех Джинни.

— Чего это наша тихоня развеселилась? – удивился Гарри.

Рон только пожал плечами.

— По–моему она с кем‑то разговаривает, тихо вы! – шикнула на них Гермиона.

Каково было их удивление, когда они увидели, что Джинни разговаривает …с книгой!

— Да это же Феоктист–болтун, наш старый приятель! – воскликнул Рон. – А я, признаться, совсем о нём позабыл.

— Сэр Феоктист рассказывает мне об Адольфо Желанном, как он спасался бегством от се–ми противных дочерей мага Уриана, которые хотели выйти за него замуж, – объяснила Джинни со смехом.

— О! Молодые люди! Приветствую вас! – приветствовала их живая книга. – Я не имел чес–ти быть представленным сей очаровательной юной даме. Считайте, милая, что я целую ваши ручки. – Гарри и Рон прыснули, отвернувшись.

— О, вы так галантны, – покраснела Гермиона от удовольствия. – Современные молодые люди далеко не так учтивы, как вы.

Феоктист улыбнулся, его щёчки–яблочки зарделись от комплимента хорошенькой девушки:

— Позвольте представиться. Я – Феоктист–болтун. Живу в книге, как вы изволите видеть. Собираю сплетни и слухи куртуазно–любовной направленности. Я всегда к вашим услугам, если вам есть, что мне сообщить. Говорите мне не стесняясь о ваших любовных победах над достойными джентльменами, а заодно и о том, как вы гордо отвергли ухаживания недостойных, вроде вон тех двоих, – и он кивнул на Гарри и Рона. Те просто опешили, переглянувшись.

— Пощекочи‑ка мне обложку, деточка, а то я что‑то чешусь, – попросил он Джинни. – Не иначе, как книжная плесень напала – сыро тут у вас. Меня надо на каминной полке держать, поближе к живительному теплу.

— Да хоть в самом камине! – обрёл дар речи Рон. – Ну‑ка, Джинни, дай я растоплю этим старым балбесом камин! Мы его из магазина спасли и после этого мы, видите ли, недостойные, по его мнению! Сам ты идиот! Надоели мне его оскорбления и любовные бредни!

— Но–но, молодой человек! Выкиньте мысли об убийстве из головы! Это вам даром не пройдёт, за такие дела и в Азкабан могут посадить! Да!

Рон не дослушал и схватил Феоктиста–болтуна в охапку с твёрдым намерением вышвырнуть его в окно.

— Поставь меня, а ну поставь! – заверещал Феоктист, до которого дошло, что Рон вовсе не шутит. – Небось и руки не помыл! Помогите же мне, леди!

Рона неожиданно остановила Гермиона. Ей кое‑что пришло в голову. Она выхватила кни–гу у Рона и бережно поставила его на стол.

— Нижайше прошу вашего извинения за сего непочтительного юного придур… то есть олуха, – пролепетала она сверхпочтительно, подражая Феоктистовой манере выражаться. – Не обращайте внимания на его невежество. Он вообще немного не в себе, – она ухмыльнулась. Рон вспыхнул, но промолчал, решив припомнить это девушке при первой же возможности. – А не соблаговолите ли вы, глубокоуважаемый болтун, поведать нам историю учёного–невидимки Теофельса Мангейма? Говорят, он сошёл с ума от любви и после этого начал делать невидимые вещи – книги и всё такое.

— Надо говорить и тому подобное, – наставительно поправил её Феоктист.

— Ах, да, вы правы, извините меня за оговорку.

Её уловка сработала. Феоктист попался на удочку.

— Да–а-а… было дело. Сей учёный муж был без памяти влюблён в одну замужнюю даму, не буду называть её имени, чтобы не скомпрометировать саму память о ней. Но, между нами говоря, это была Руфина Стоунбридж, жена того самого Савентуса, который был Министром Магии году этак в… о чём это я? Ах, да, о невидимке. Так вот. Теофельс Мангейм приходил к ней тайно, но однажды его подкараулил Савентус и пригрозил жалобой в Министерство – аморальное поведение, знаете ли, тогда это было очень серьёзно, не то, что сейчас, могли и в Азкабан посадить, не пожизненно, конечно, но всё‑таки. Тогда‑то Теофельс и стал проводить эксперименты с невидимостью, чтобы на время становиться невидимым и проникать в покои возлюбленной. Он делал невидимыми разные вещи – ключи, мантии, книги, даже какие‑то деревья, смазывая их неким составом, изобретённым им. А потом он попробовал на себе. Но эксперимент не удался! Он не смог стать видимым обратно! Представьте себе его отчаяние! Он был уже на пороге счастья, но судьба обманула его в последнее мгновение капризная богиня удачи Фортуна отвернулась от него. Как трагична жизнь… он сошёл с ума. Сошёл с ума от горя, ведь не могла же Руфина любить пустое место, воздух, невидимку… Она, кстати, вскоре ушла от мужа, стала отшельницей и была известна под именем Одинокая Скорбящая Душа. Очень романтично, очень… – в голосе Феоктиста послышались слёзы.

— А почему вещи становились видимыми, а он сам не смог? Как он делал вещи видимыми обратно? – затаив дыхание, спросила Джинни очень своевременно.

Как кстати был её вопрос! Гарри мысленно ей зааплодировал, чуть было не кинувшись обнимать её из чувства глубокой благодарности.

— А, всего и делов‑то, сказать Инвизибилиус Визибилис, и вещь станет видимой. Но в нашей истории это не главное. Главное – это страдания молодого человека, на веки разлучённого с возлюбленной, обречённого на муки. Его пытливый ум всю жизнь пытался найти выход, но ничего не вышло. В итоге бедный Теофельс стал затворником и, чтобы чем‑то занять, себя стал создавать знаменитый справочник Всё обо Всех. Но тогда он был уже не в себе. Он сделал так, что книга становится видимой, только когда желающий правильно и без запинки произнесёт кроме заклинания ещё одно длиннющее слово, как там его… Пирманоклюдаре… Пирнома… тьфу ты, язык сломаешь!