Тайные наслаждения - Хейер Джорджетт

– Мой дорогой Карлайон, она очаровательна! – донесся до него из темноты голос Джорджианы, сидевшей рядом.

– Очень воспитанная молодая женщина, – вынес приговор Флинт.

– Она – Рочдейл из Фелденхолла.

– Весьма странно. Не стану делать вид, будто понимаю.

– Мой дорогой Флинт, если бы мы понимали все происходящее вокруг нас, жизнь стала бы невыносимо скучной! – провозгласила его супруга. – Однако, Нед, почему ты не сказал мне, что она потрясающе красива? Она прекрасно владеет собой и обладает чувством собственного достоинства – причем у нее его намного больше, чем у меня.

– То есть намного больше, чем ничего!

– Совершенно верно! Оно мне несвойственно: впрочем, так было всегда! Однако здесь кроется какая-то загадка, о которой ты мне ничего не говорил! Как это дурно с твоей стороны!

– Она существует лишь в твоем воображении.

– Нет! И Джон все время хранит молчание.

– Джон всегда хранит молчание.

– Фу! Я не такая дурочка, чтобы от меня можно было столь легко отделаться! Кое-что мне удалось обнаружить, однако далеко не все: я уже сожалею, что должна уехать в Гэмпшир!

Карлайон предпочел сменить тему, заговорив о том, как Джорджиана будет жить у свекрови; она отвлеклась, и разговор более не касался событий в поместье Хайнунз, пока они не вернулись в Холл. Только тогда Джон придержал Карлайона, который уже собирался войти вслед за сестрой в одну из гостиных, и сказал:

– Клянусь богом, ты был прав, Нед! И что нам теперь делать?

– Думаю, следовало ожидать, что мы увидим его там.

– Да уж! Но что он сотворил с бедным Бедлингтоном? Как он сумел убедить его остаться в Лондоне? И что он сам намерен делать?

– Найти твой меморандум, полагаю.

– И ты так спокойно об этом говоришь!

– Вовсе нет; просто я еще не до конца понимаю, что происходит. Дело явно принимает отчаянный оборот, и я питаю надежду, что он каким-то образом выдаст себя. Тс-с! Ни слова об этом при Джорджии!

Она как раз вышла из гостиной и направлялась к ним.

– Я иду спать, – заявила девушка. – Как это гадко с вашей стороны – шептаться о чем-то вдвоем! У вас завелись от меня секреты?

– Ничего подобного! – ответил Джон. – Где Флинт? Мне нужно поговорить с ним!

Джорджиана смотрела ему вслед, пока он не скрылся за дверями гостиной, после чего обратила взор на старшего брата. В глазах у нее плясали лукавые искорки.

– Ох, Нед!

– Что теперь?

На щеках девушки заиграли ямочки.

– Гусси и Элиза сойдут с ума от любопытства, если я расскажу им все, вот только не знаю, стоит ли. А ведь я считала, что ты безнадежен!

– Вздор! Что ты имеешь в виду?

Она обняла Карлайона за шею и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать в щеку.

– Ты – самый лучший и добрый брат на свете, хотя и совершенно несносен! Но я не стану дразнить тебя – ничуточки! Однако при этом считаю, что ты очень хитер и скрытен!

Глава 14

Гости разъехались; Элинор с облегчением обнаружила, что Френсис Шевиот готов удалиться в свою комнату при условии, если будет уверен в том, что все окна и двери надежно заперты на случай появления взломщиков. Никки преисполнился презрения, впрочем, изрядно разбавленного скептицизмом, когда выяснилось – история с проникновением вора завладела всеми мыслями кузена. Тот заявил: он не сомкнет глаз, пока будет существовать хоть малейшая опасность того, что в дом сможет пробраться кто-либо посторонний, и даже раздумывает над тем, не посадить ли в холле своего камердинера с заряженным пистолетом.

– Ах, если бы я мог еще быть уверенным в том, что он не станет стрелять при первой же ложной тревоге! – пожаловался Френсис. – Но Кроули такой глупец! Не знай он, как начищать мои ботфорты до зеркального блеска, я бы рассчитал его еще много лет назад! Как же трудно решить, что нужно сделать, дабы все устроилось наилучшим образом! Утешит ли нас осознание того, что он охраняет наш покой и сон? А вдруг он испугается какой-нибудь тени и разбудит нас, выстрелив в нее? Мне даже не хочется думать об этом! Я знаю, мои нервы не вынесут такого напряжения, да и вы, дорогая кузина, смею предположить, тоже не скоро оправитесь от потрясения.

– Бедняге нет ни малейшей нужды бодрствовать всю ночь, – спокойно ответила Элинор. – Баунсер – превосходная сторожевая собака, и у нас уже вошло в привычку выпускать его на ночь в коридор. Заслышав хоть малейший шорох в доме, он тут же поднимет тревогу.

– Всенепременно! – с озорной улыбкой подхватил Никки. – Вот, например, стоило мисс Бекклз вчера ночью чуточку приоткрыть дверь, как он поднял такой лай, что разбудил даже старого Барроу!

– В самом деле? – вежливо осведомился Френсис. – В таком случае, не сочтите меня неблагоразумным, если я посоветую мисс Бекклз не отворять свою дверь нынче ночью. Если меня разбудить во время первого сна, то вновь заснуть мне будет очень нелегко, а всю ночь не сомкнуть глаз – это, знаете ли, отнюдь не способ укрепить здоровье.

Мисс Бекклз заверила его, что не станет больше так делать; и вся компания дружно вышла в холл, где на столе каждому была приготовлена свеча для спальни. Баунсер лежал на коврике у двери, и Френсис поднес к глазам лорнет, чтобы внимательно рассмотреть его, после чего вздохнул.

– Ужасно уродливая псина! – заявил он.

– Много ты в этом понимаешь! – парировал Никки, весьма болезненно воспринимавший любую критику в адрес своего любимца.

То ли недоброжелательный тон, то ли естественная антипатия к Френсису подвигла пса издать негромкое рычание. Он явно сомневался, как будет воспринято его поведение, но, не услышав упреков, поднялся и агрессивно залаял на Шевиота.

Френсис вздрогнул.

– Прошу тебя, держи его крепче, Николас! – взмолился он. – Какой, наверное, у меня отвратительный характер! Говорят, собаки чуют натуру каждого, не так ли? Надеюсь, это еще одно заблуждение из тех, что развенчиваются чуть ли не каждый день!

– Пока я здесь, он тебя не укусит! – жизнерадостно сообщил кузену Никки.

– В таком случае, прошу тебя, проводи меня наверх! – сказал Френсис.

Эта просьба была удовлетворена, и юноша передал Френсиса заботливому попечению его камердинера. Никки по секрету признался Элинор, что будет спать вполглаза и очень надеется, что ночью Френсис выйдет из своей комнаты, потому что – готов поставить пятьсот фунтов – Баунсер изрядно потреплет его. С этим недобрым пожеланием Никки удалился в собственную спальню, где его сморил крепкий, здоровый, юношеский сон, из которого, как справедливо рассудила Элинор, его смог бы вывести лишь рев труб Страшного суда.

Но мисс Бекклз, ничуть не боявшаяся Баунсера, не могла удовлетвориться столь простым решением. Не прошло получаса с того момента, как стихли шаги камердинера, удалявшегося в направлении крыла, где обитали слуги, и старушка чуть ли не до полусмерти напугала Элинор, прокравшись к ней в комнату, чтобы сообщить: она собственноручно лишила Френсиса возможности покинуть свою спальню этой ночью.

– Ради всего святого, что ты имеешь в виду, Бекки?! – пожелала узнать Элинор, садясь на постели и отодвигая полог.

– Любовь моя, мне пришлось вспомнить о пользе бельевой веревки! – многозначительно прошептала ее бывшая гувернантка. – Я связала ею двери – его комнаты и спальни мастера Никки!

– Бекки! – воскликнула Элинор. – Что ты наделала? Я уверена, нам довольно и охраны Баунсера! Представь себе, что будет, если мистер Шевиот обнаружит веревку! Я больше никогда не смогу без содрогания взглянуть ему в лицо!

– Хороший песик! – сказала мисс Бекклз, ласково глядя на верную ищейку, которая последовала за ней в комнату, а теперь уселась на задние лапы, прижав уши; на морде собаки при этом отражалось чрезвычайное дружелюбие. – По-моему, он совсем не злой и не страшный, а, Баунсер?

Пес моментально прикинулся глупым сентиментальным спаниелем, вывалил язык и часто задышал.

– Бекки, лишь представь себе, как это будет выглядеть, когда слуги утром обнаружат твою веревку!