Страждущий веры (СИ) - Светлана Гольшанская

— Тогда дорога одна — через перевал, — развёл руками брат и, изловив свой гриб, добавил: — Отбываем на рассвете — нужно хорошенько выспаться.

— Так рано? — нахмурился Майлз. — Самайн на дворе. Нельзя в такое время в дороге быть. Не гневите богов — оставайтесь, будете у нас почётными гостями.

«Давай останемся, — мысленно попросила я. Так хотелось на празднование Самайна посмотреть. В Ильзаре торжеств в честь окончания года не устраивали — ограничивались плотным ужином с традиционной уткой с яблоками и зажиганием всех каминов в замке. А простой народ, как рассказывала нянюшка, гулял всю ночь напролёт, танцевал, гадал, целые представления показывали. Должно быть, очень весело. — Не нужно обижать бюргеров отказом. Что нам стоит задержаться на пару дней?»

«Пару дней тут, неделю там — уже два месяца потеряли. Мы можем не успеть вернуться из Хельхейма до весны: морской путь растает и мы окажемся заперты в ледяной пустыне на полгода. Вряд ли мы там столько протянем».

«Два дня ничего не решат. Пожалуйста!» — я попыталась изобразить на лице отчаянную мольбу, выпятив нижнюю губу и сделав большие глаза. Даже сжала ладонь брата под столом.

— Останемся только на главный праздник, а дальше без нас обойдётесь, — сдался он и мысленно добавил: «Однажды я научусь говорить тебе «нет»».

Я шаловливо подмигнула ему, склонив голову чуть набок. Вейас не смог дольше удерживать на лице кислую мину и улыбнулся в ответ. Его пальцы переплелись с моими под столом.

— Хозяин, вина нам из лучших запасов! — обрадовавшись, позвал Майлз. — Завтра на празднике нас почтут присутствием высокородные Стражи!

Посетители обернулись. По залу прошлась волна удивлённого шёпота. Вейас пожал плечами и помахал рукой. С трудом преодолевая робость, я сделала то же самое.

Благодаря стараниям Майлза нас приодели в новые светлые штаны и рубахи, а плечи укрыли лазурными плащами. Прямо настоящие Стражи, даже боязно немного. Вей, может, когда и станет Стражем, а вот я вообще не должна в мужское платье рядиться.

В одинаковой одежде мы стали странно похожи, только я мельче ростом, уже в плечах, с более мышастым оттенком волос, а Вейас более крупный, яркий, златокудрый, с игривой, невероятно обаятельной улыбкой, не сходящей с уст. Любвеобильный дух плодородия во плоти.

Город тоже прибрали к празднику, начисто вымели центральную рыночную площадь. На мостовой начертили мелом сложную схему и разложили по ней ритуальные костры, установили чучела разных сказочных персонажей, демонов, духов и мелких божеств, которых не запрещалось тревожить понапрасну. На невысоком помосте играли музыканты на лютнях, флейтах, домрах, волынках, бубнах, а особенно много было туго обтянутых кожей барабанов — по барабанщику у каждого костра. С краю площади ломились от угощений столы, вокруг которых сновали детишки, норовя стащить кусок пирога или медовый рогалик. В центре, изображая ритуальные сценки, развлекали толпу ряженые в красочных масках и костюмах с бубенчиками. По бокам показывали представления младшие служки из храма Вулкана, жонглируя над головой огненными шарами, раскручивая тонкие змеящиеся огненные ленты, искрами рисуя в воздухе целые картины. Молодёжь парами танцевала вдоль костров, смеялась, гомонила. Вейас был среди них, кружил одну красавицу за другой, ни с кем не оставаясь дольше, чем на один танец. Только я сидела со стариками на скамейке, лениво отмахиваясь от девушек, возжелавших попытать счастья у менее красивого «брата», раз уж с Вейасом не вышло. Скукота!

Может, согласиться для смеха? Самой повести в танце, вскружить голову россказнями о богатстве и сладкой жизни в замке, зажать в тёмном переулке и поцеловать по-мужски настырно. А потом распахнуть одежду и напугать до смерти женским телом. Была бы Вейасом, так бы и поступила, но я не он. Я Лайсве, которая созерцает жизнь со стороны и никогда в ней не участвует. Я Лайсве, которая всего боится и стесняется. Даже одежда с чужого плеча не позволяет мне стать кем-то иным. Я всегда буду лишь бледной мышью.

Зачем я попросила брата остаться на праздник? В горах одним было бы в сто раз лучше! Ну хотя бы представление увижу. В них участвовать не надо, а просто наблюдать я умею лучше, чем кто.

Оно разыгралось в полночь — самый тёмный час. Одному из ряженых, который изображал убранную в золото Владычицу Осень с маской и короной из опавшей листвы, храмовые служки завязали глаза шарфом и вручили зажжённый от самого большого костра факел. Музыканты стихли, вся площадь замерла, напряжённо наблюдая. Ряженый волчком закрутился на месте и уверенно двинулся сквозь толпу. Люди расступались, освобождая дорогу, и протяжно смотрели вслед. Сейчас выберет самую красивую и чистую девушку — невесту богов. Каждая втайне об этом мечтает.

Старики рядом со мной затаили дыхание. Ряженый шёл сюда. Неужели старушенцию какую выберет? Вот умора будет! Я хохотнула в кулак.

Ряженый остановился перед нашей скамейкой:

— Боги хотят её!

Он указал прямо на меня. Толпа удивлённо загудела. Старики отодвинулись подальше, а я недоуменно хлопала ресницами. Что случилось-то?

Ряженый стянул с лица повязку и уставился огромными, подкрашенными сурьмой и явно задурманенными глазами.

— Ради всех богов, извините, — бросился ко мне важный полноватый господин, которого нам с братом представляли как здешнего бургомистра. — Это недоразумение. Калле ошибся, — бургомистр отвесил ряженому затрещину, пытаясь отрезвить, и заговорил, как с маленьким: — Недотёпа, ты что не видишь, это парень, Страж. Он не может быть невестой. Выбери другую, девушку, с титьками и косами, понимаешь?

— Нееет, — громогласно икнув, покачал головой ряженый. — Иногда боги разрешают выбрать другую, но не сегодня. Её хотят и больше никого, — Калле ткнул пальцем мне в лицо. — Титьки, говорят, там есть, только тряпками замотаны, а косы сама себе обрезала.

Ну вот ещё! Боги знают, что я титьки тряпками перевязываю, чтобы площе казаться. Стыд-то какой! Я остолбенела, не представляла, всерьёз это или шутка, смеяться мне или прятаться под лавку от страха перед гневом богов.

— Какого демона здесь происходит? — забранился подоспевший Вейас. Зло зыркал на всех, даже на меня. — Вы же обещали, что мы будем почётными гостями и вы оградите нас от этого бреда!

— Простите благодушно. Калле не понимает, умом слаб совсем, — пытался отговориться бургомистр, но брат бесцеремонно схватил его за грудки и хорошенько встряхнул. Бургомистр испуганно выпучил глаза и взмолился: — Я… я сейчас всё исправлю, не извольте гневаться!