Порт-Артур – Иркутск – Тверь: туда и обратно - Чернов Александр Борисович

«Воронцов-Дашков?.. Илларион Иванович. Генерал-адъютант. Богатейший помещик, коннозаводчик от Бога, но крейсер от броненосца в упор не отличит. Опальный бывший министр Двора, ушедший со всех постов после Ходынки. Говорят, что после трагедии он разругался вдребезги с великим князем Сергеем Александровичем: выясняли, кто же из них первый виновник “Кровавого миропомазания”. Долго был в ссоре с Юсуповыми за то, что те поддержали генерал-губернатора Первопрестольной.

В итоге государь принял сторону дяди и мужа сестры молодой императрицы, а не лепшего друга своего почившего отца. Что именно и как там было, не возьмусь судить, всяких кривотолков много ходило, однако покойный император, скорее всего, поступил бы в столь щекотливой ситуации не так, как его сын. Тем не менее, по слухам, достойным доверия, своего влияния при дворе граф окончательно не потерял, император с ним по многим важнейшим вопросам до сих пор негласно советуется, в том числе и по дальневосточным делам».

«Сенкс, Федорович. Я тебя понял. Выходит, что нами интересуется сам серый кардинал империи, так что ли?»

«Нет. Этот ярлык Иллариону Ивановичу не подходит. Жажды повластвовать из-за спинки трона, в отличие от тех же Победоносцева или Витте, он совершенно чужд. Его конек – порядок и спокойствие во имя процветания державы. В интриганстве особом граф тоже не замечен. Ему проще, пожалуй, противнику публично перчатку в лицо швырнуть».

«Получается, наш человек?»

Однако на этом подсказки закончились. Альтер эго Федорович право делать выводы и принимать решения представлял Петровичу…

«Ладно. Начнем. Но без истовости…»

– Благодарствую вам, господа! Весьма польщен и тронут. Знак внимания со стороны столь уважаемого человека, не скрою, чрезвычайно приятен и дорог мне. И накладывает определенные обязательства. Непременно, сразу по прибытии моем в столицу я нанесу визит глубокоуважаемому Иллариону Ивановичу. Как я понимаю, в некотором смысле вы представляете и его интересы, не так ли?

– Именно, Всеволод Федорович. Вы, полагаю, несомненно, в курсе того, что как сама идея создания Особого комитета по дальневосточным делам, так и оформление Восточно-Азиатской компании родились при самом непосредственном, самом деятельном участии графа Иллариона Ивановича? – осведомился Вонлярлярский.

– Возможно, вы мне не поверите, господа, но только о делах в столь высоких сферах я не осведомлен совершенно. Перед началом войны у меня хватало иных забот, чтобы еще поспевать активно следить за политическими и экономическими веяниями в верхах. Было не до газет-с и досужих салонных разговоров, знаете ли. На мои руки вдруг упал новейший красавец-крейсер заграничной постройки с напрочь убитой котломашинной установкой, раздерганным экипажем и на две трети обновленной кают-компанией. После же открытия боевых действий сфера моих обязанностей была отдалена от всей политики и экономики тем более. Надобно было самураев бить.

– О, и это у вас получалось просто великолепно! В наилучших традициях Ушакова и Нахимова, за что вам восторженно рукоплещет вся страна… Однако, при всем восхищении вашими талантами и героизмом как военного моряка, интерес наш, глубокоуважаемый Всеволод Федорович, лежит в несколько иной плоскости.

Простите за откровенность, но, выполняя распоряжения государя и графа Воронцова-Дашкова, мы, находясь здесь, в Сибири, а также и на театре военных действий, кроме наших непосредственных обязанностей занимались еще, если так уместно выразиться, подбором кадров для будущего хозяйственного подъема всего этого обширного и богатого края, от Прибайкалья до Сахалина и Порт-Артура. Выбором персон, которые, будучи направляемы ОКДВ, обеспечат ускоренное развитие крупнейших индустриальных прожектов на Дальнем Востоке и в Маньчжурии…

– И?..

– И в списке этих людей, Всеволод Федорович, вы стояли на одном из первых мест. Точнее, на самом первом.

«Оп-па!.. Без меня меня женили. Так, что ли? Лихие вы, господа кавалеристы…»

– Ну, очень интересно… – Петрович даже не пытался скрыть искреннего удивления от такой неожиданной вводной. – И чем же вы обоснуете такой свой выбор, господа. И почему он в прошедшем времени, кстати?

– Все очевидно, по-моему. Разве не вы совершили во Владивостоке индустриальное чудо, сумев во время начавшейся войны, не прекращая командовать эскадрой, не только организовать и оснастить там великолепные судоремонтные мастерские, но и предложить единственно выполнимый план обеспечения их квалифицированными специалистами? А чего стоило наведение шороха на проворовавшееся чиновничество, о котором судачила вся Россия, от дворницких и прачечных до великосветских салонов?..

И при всем этом вы еще умудрились подать государю массу ценнейших советов как по перспективному кораблестроению, так и по делам текущим. Реализация прожектов по катерам типа «КЛ» и «разборке-сборке» миноносцев типа «Сокол» в учебники войдут-с, глубокоуважаемый Всеволод Федорович. И это, очевидно, только верхушка айсберга. Ведь, в конце концов, именно вас господин министр озадачил вопросами выбора мест и пайщиков под будущие заводы! А адмирал Дубасов хорошо разбирается в способностях своих людей…

– По-моему, вы беспардонно льстите мне, господа, – улыбнулся Руднев. – В подобной критической ситуации сама жизнь кого угодно заставит вертеться. Тем более многое из того, о чем вами сказано, инициировано не мной лично, а Степаном Осиповичем. Разве вы этого не знаете?

– Само собой. Конечно, знаем. Только вот подробнейшие записки по этим вопросам вышли из-под вашего пера. Государь обсуждал некоторые из ваших предложений с графом Илларионом Ивановичем с точки зрения их принципиальной исполнимости… Кстати, на начальном этапе осуществления некоторых из них граф для ускорения процесса даже использовал свои личные средства.

– Вот даже как… Что ж, допустим… И, конечно, я весьма благодарен его сиятельству за государственный подход к нашим флотским проблемам. Но что из всего этого следует?

– Следует то, что по ряду объективных причин у нас до определенного момента были на вас некоторые виды, Всеволод Федорович, – печально вздохнул Вонлярлярский. – Вы пользуетесь доверием и благоволением государя. Вы прекрасно осведомлены обо всех дальневосточных и маньчжурских делах. При этом вы еще состоите в самых добрых отношениях с наместником Алексеевым, чего, к сожалению, нельзя сказать о нас с Александром Михайловичем. Вы также имеете серьезный дипломатический опыт, кстати, о вас прекрасно отзываются наши мидовские. Наконец, вы знакомы с маркизом Ито, премьером Японии, который в печати прямо назвал вас выдающимся человеком…

Одним словом, ваш авторитет именно здесь, на Дальнем Востоке, непререкаем, в отличие от столиц, где кое-кто вполне искренне считает, что в Токио вы не додавили, дав самураям излишне мягкий и почетный мир. Конечно, мы имеем иное мнение на сей счет. Только, к сожалению… – Вонлярлярский немного замялся, подбирая слова.

– Что «к сожалению»?

– Дело в том, что государь категорически воспротивился идее Иллариона Ивановича о вашем скором отходе от флотских дел. Мы же, откровенно говоря, очень рассчитывали, что именно вы возглавите Полномочное представительство ОКДВ здесь, с краевой штаб-квартирой в Мукдене или во Владивостоке.

– И слава богу и государю! Поскольку мне не придется огорчать вас своим неизбежным отказом, господа. Признаюсь откровенно, опыт современной морской войны привел меня, как и большинство адмиралов и офицеров действующего флота, к мыслям о необходимости реформирования как самой структуры Морведа, так и корабельного состава. Впереди у нас огромная работа над новой программой военного кораблестроения, над определением облика и качеств новых типов боевых судов. А вы, оказывается, коварно задумали лишить меня возможности в сем великом деле поучаствовать.

– Всеволод Федорович, простите, возможно, я скажу банальность, но в России у нас адмиралов и генералов всегда хватало, а вот хороших администраторов раз-два и обчелся. Да, и в ближайшие лет двадцать-тридцать после такого-то триумфа нам воевать вряд ли придется, а вот осваивать богатства огромных восточных земель надо уже завтра, потому мы и предл…