Приношение Гермесу - Глеб Бутузов

Петрарки, Рабле, Колонны и других обладателей островерхого колпака подлинного Мастера, вполне владеющего искусством иронии и переворачивания смысла, искусства скрывать за словами то, что должно быть понято и передано дальше, но не всеми и не для всех.

Большая часть того, что уже сказано автором в предшествующих главах, относится ко внешней стороне романа, к «открытому» тексту, который, всё же, оказался не слишком открыт для современных читателей и даже «исследователей»; однако, в сказанном можно при желании найти много полезных ключей, если только знать, где находятся двери. По счастью, в герметике, науке о «закрытых сосудах», есть операция, коя требует сделать «внутреннее внешним, а внешнее – внутренним». Эта операция переворачивания, или выворачивания наизнанку, демонстрация «кулис», является легитимной в данном контексте, и, поскольку речь идёт о романе-перевёртыше, она в приложении к нему может на секунду продемонстрировать то, что было скрыто автором, но составляет подлинную сущность текста; задача зрителя в таком случае постараться успеть увидеть как можно больше и затем спокойно попытаться осознать увиденное.

Итак, о чём же на самом деле говорит Михаил Булгаков в своём последнем произведении? Принято считать, что это роман-менипея, и с этим стоит полностью согласиться, ведь μηνο-πεδον – «лунная земля», белый Сульфур Философов. В целом, Мастер и Маргарита повествует о герметической операции отделения лунной субстанции от тела Сатурна и её последующей фиксации. На этом Булгаков останавливается, и дальнейшая судьба героев романа, каковые суть внутренние состояния оператора и материалы, с которыми он работает, отдана в руки тех, кто пойдёт дальше. Солнце в книге играет преимущественно деструктивную роль, кою на данном этапе Делания представляет собой вульгарный огонь (ведь до солнечной операции ещё далеко), и мастеру следует избегать сего искушения. В текстах Братства Мириам и некоторых других пифагорейских школах Италии операция отделения лунного тела эксплицитно называется «христос», и этот христос с маленькой буквы представлен в романе персонажем Иешуа, гуляющим по лунному лучу и, в конце концов, уводящим Пилата (каковой есть одна из субстанций оператора) в свой лунный дом. Так осуществляется фиксация, герой «отпущен», и «роман» мастера – важная, но не последняя стадия Делания – завершён.

Маргарита (μαργαριτης) – имя, которое используется в герметике с тех пор, как люди начали говорить по-гречески.[99] Это слово означает «жемчужина», и оно входит в заглавие классического трактата Петруса Бонуса из Феррары Pretiosa Margarita Novella (1546), посвящённого философскому Деланию. Исток данного термина, означающего женскую субстанцию, можно найти в замечательной гностической поэме Песня о Жемчужине (или Песнь Апостола Иуды Фомы, воспетая им в земле индийской),[100] каковая описывает операцию извлечения героем Жемчужины из пасти дракона. Цель этой операции – восстановление «сломанного меча» легенды о tabula rotunda, возвращение пневмой своей собственности и воссоединение с Драгоценной Жемчужиной, anima lucida, которая пребывает в пасти дракона, в огнедышащей тьме материального мира. Это герметический брак, два аспекта коего представлены на Шестом Аркане французской колоды Таро (совершенно излишне говорить, что речь здесь не идёт о браке в земном понимании, поскольку земля герметика, его твердь – «твердь небесная» Ветхого Завета, и именно на ней стоят персонажи герметической колоды карт).[101] Конечный этап операции осуществляется при посредстве aqua divina, «воды, что убивает живое и оживляет мёртвое», как сказал Останес, и два аспекта которой в русских сказках приняли вид отдельных субстанций – «воды живой» и «воды мёртвой»; в романе Булгакова её приносит Азазелло под видом фалернского вина. На предназначенность Маргариты для этого брака эксплицитно указывает её ритуальное омовение в реке в компании нимф: нимфа Галена (Γαληνη) – материя Делания и одно из значений буквы «G» в символизме масонства. По окончании операции «Вавилонская Блудница» становится Девой, она теряет свою «ядовитость» и обретает чистоту: «На его глазах лицо отравленной менялось. Даже в наступавших грозовых сумерках видно было, как исчезало её временное ведьмино косоглазие и жестокость и буйность черт. Лицо покойной посветлело и, наконец, смягчилось, и оскал её стал не хищным, а просто женственным страдальческим оскалом. Тогда Азазелло разжал её белые зубы и влил в рот несколько капель того самого вина, которым её и отравил». Это первая трансмутация.

Неполнота представленного в романе герметического цикла неоднократно подчёркивается Булгаковым нумерологически. Иешуа и Пилат встречаются в Ершалаиме, городе, который похож названием на Иерусалим, но не в точности он. На иврите название этого города Ерушалаим, ירושלם (сумма гематрии 586, что даёт 10, число полноты); город же, описанный Булгаковым – Ершалаим, ירשלם (его сумма 580 и она даёт числа 13 и 4, на вульгарном языке называемые «дьявольскими»).[102] «Место покоя», где герой должен будет «вылепить нового гомункула», то есть завершить Делание и обрести свет, его «вечный дом» (а точнее было бы сказать, вечностный) описывается в романе дважды. В первый раз это сон, увиденный Маргаритой накануне встречи с Азазелло: «Приснилась неизвестная Маргарите местность – безнадёжная, унылая, под пасмурным небом ранней весны. Приснилось это клочковатое бегущее серенькое небо, а под ним беззвучная стая грачей. Какой-то корявый мостик. Под ним мутная весенняя речонка, безрадостные, нищенские, полуголые деревья, одинокая осина, а далее, – меж деревьев, – бревенчатое зданьице, не то оно – отдельная кухня, не то баня, не то чёрт знает что. Неживое всё кругом какое-то и до того унылое, что так и тянет повеситься на этой осине у мостика. Ни дуновения ветерка, ни шевеления облака и ни живой души. Вот адское место для живого человека!» Во второй раз, это награда, полученная мастером: «Пропали и чёрные кони. Мастер и Маргарита увидели обещанный рассвет. Он начинался тут же, непосредственно после полуночной луны. Мастер шёл со своею подругой в блеске первых утренних лучей через каменистый мшистый мостик. Он пересёк его. Ручей остался позади верных любовников, и они шли по песчаной дороге.

– Слушай беззвучие, – говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под её босыми ногами… Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду».

Собственно говоря, оба описания соответствуют одному и тому же месту; меняется только взгляд, а точнее, состояние наблюдателя. Во втором случае больше нет одиночества, свершилось таинство единения, mysterium coniunctionis. Ручей, символ, который встречается во всей герметической литературе и который влюблённая пара пересекает по каменистому мостику – это быстрые воды, смысл коих увековечен на магической двери виллы Паломбара в Риме: Aqua torrentum convertes in pertam.[103] Мост переносит через поток мастера, а произведение Булгакова становится мостом для читателя. Все помнят, что роман мастера о Пилате заканчивается словами «жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат». Однако роман Булгакова о мастере заканчивается несколько по-иному, на что не все