Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера. Книги 1, 2, 3. Самая полная версия - Алексей Львович Шерстобитов

его сердце было залито светом, излучаемым ею и когда его поток исчез, пропал и смысл жизни, пустота заполнилась тёмной дымкой, а мир недругами, первым из которых стал я.

Расследование этого преступления, кстати, столкнуло меня с тогда ещё старшим лейтенантом УВД, который через 12 лет будет меня арестовывать. И ещё несколько раз судьба сводила нас подобным образом, бросая его на расследование преступлений, мною совершённых. Такое было заочное знакомство с Александром Ивановичем Трушкиным, про которого я плохого сказать ничего не могу. После ареста, длинные беседы вылились, несмотря на долгое противостояние, в отношения, носящие только положительную окраску по многим, иногда даже не зависящим от нас причинам…

* * *

Возвращаясь к Стасу, замечу, что произошло с ним несчастье от моей руки в тот момент, когда мы пытались вернуть взятые именно его бригадой 100 000 тысяч долларов, принадлежащих «Марволу» и бывших задатком в каком-то некрупном договоре, по которому не выполнялось (понятно, что никто и не собирался выполнять) никаких обязательств. Деньги мы, конечно, забрали, но его соратники были уверенны, что Стаса убили другие, правда, полностью вернувшаяся сумма так и осталась у нас («усушка», «утруска» – необъяснимые причины, которые никто никогда не собирался объяснять). Коммерсантов же удовлетворил сам факт, как и дошедшая до них информация о гибели двух людей из группировки виновных в утрате силами вновь приобретённых «союзников», то есть нас. Более того, погибшие также предлагали свои услуги в прикрытии, но на более жёстких условиях, чем у нас, и с позиции силы. По сравнению с ними мы выглядели более корректными и цивилизованными, что дало им ощущение обретения искомой безопасности в лучах «профсоюза». Надо заметить, что сотрудничество с нами стало выгодным, без нас многие проекты не имели бы развития, а некоторые проплаты не могли бы быть произведены.

На этой смерти кровожадность Григория к «медведковским» закончилась, но для меня работы только прибавилось. Должников, врагов и просто «мешающих», по его понятиям, меньше не становилось. В это время мысли о ЧОПе меня не покидали, и через месяц после начала поиска кандидатов в свою команду я совершенно случайно, но по делу организации ЧОПа, которым с надеждой продолжал заниматься, познакомился с людьми, проходящими оформлением такого же охранного предприятия для себя и согласившихся включить и нас в свои списки.

Как всегда, всё казалось дивно волшебным и, будто бы, по стечению обстоятельств. На деле же мы оказались знакомыми через третьих лиц, и нашу встречу, с позиции сегодняшнего дня, я неожиданной назвать не могу. Несколько раз мы показались на занятиях, отдали свои фотографии и постановочные данные, каждый – те, которые посчитал нужными. Через неделю мы стали обладателями документов и карточек-заместителей официальных табельных ПМов. С разворота удостоверения на меня смотрел я, но со светлыми, длинными до плеч волосами, в очках и с усами, окантованными рубашкой, костюмом и галстуком. Роговая мощная оправа меняла форму бровей и скрывала форму надбровных дуг, усы заменяли своими свисающими кончиками носогубную складку – «собачью радость», но более всего мне нравилось общее глупое выражение лица с разбухшими, от вставок, щеками. В крайнем случае, для пользования этим документом необходимо было просто нарядиться во все вышеперечисленные причиндалы.

В процессе обучения, воспользовавшись некоторыми контактами, я сблизился с общим замечательным знакомым, как оказалось, никогда не отказывающимся от стаканчика, но его профессиональные навыки заставляли прощать многое. Для начала, я попросил познакомить меня с хорошим электронщиком-связистом, желательно – офицером в отставке, с дальним прицелом на него самого. Нужда в деньгах и заинтересованность в работе, похожей на ту, которой он обучался, а закончил он академию ГРУ, расположенную недалеко от «Октябрьского поля», жил в таком же ГРУшном городке Чаплыгин, рядом с объектом неимоверных размеров, и носил соответствующую фамилию – Чаплыгин. С ним самими разговор получился коротким, а его ответ – быстрым и, естественно, положительным. Карты по задачам формируемой группы были раскрыты все, куда входили: поиск, несанкционированный доступ, слежка, прослушка, радиоперехват, фотографирование, проникновение на объекты… Конечно, всё неофициально. О том, что потребуется устранение людей, я умолчал, не говорил и после – это их не касалось и было только моей задачей, так же, как и моей обязанностью.

Глаза его горели азартом, и, скоро, работа закипела. Совместными с Сергеем усилиями мы дособрали команду, и за дело они взялись втроём – два Сергея и Александр: двое бывших сотрудников ГРУ, с приличным стажем и опытом работы за рубежом, и ещё одним офицером, в задачи которого входило обеспечение техники сменными расходниками – батареями питания и носителями информации. Чаплыгин («ЧИП») – во главе, и только с ним я поддерживал связь. На первых порах – только установка и обслуживание закладок на телефонные сети, слежка, фотографирование прибывающих и убывающих объектов по адресам, и проверка правильности определения «точек» и безопасности. Соответственно, ни они меня, до поры до времени, ни я их не знали, и, уже тем более, никто и никогда из «бригады» не то что не знал, кто они, но даже никогда не видел их лица. Я старался беречь их, как зеницу ока, ограждал от всякого ненужного общения.

В результате, они выросли в тепличных условиях, не испытав на себе той репрессивной дисциплины, которая властвовала у нас в «профсоюзе», за что они мне до сих пор благодарны. Конспирация и ещё раз конспирация. Не так много, за хорошую зарплату в 2,5 тысячи долларов, плюс премии, машины и телефоны за мой счёт, и, что не менее важно для творческого человека (а двое из троих были именно такими) – свобода в выборе выполнения задач. Работоспособность проверялась по количеству и качеству записей и фотографий на передаваемых кассетах и фотоплёнках. Сбои были, «ЧИП» чудил и пьянствовал, доходя до того, что приезжал домой на нанятом для одного себя рейсовом автобусе, до этого объехав половину Москвы в состоянии агрессивного беспамятства. Пару раз приходилось его выкупать за приличные деньги, однажды только восемь тысяч долларов спасли его от возбуждения дела по уголовной статье, сулившей до 15 лет заключения. Таких у нас пускали в «расход», но этот метод мне не нравился, хотя бы, потому что я чувствовал ответственность за людей, которых привлёк к этой работе, и я пользовался другими возможностями, пока Сергей действительно не запорол серьёзное дело…

Капкан на Шерхана

К началу 1994 года я «оброс» спецификой и таким количеством, поставленных для себя запретов, исключений и правил, что только их соблюдение и выполнение могло уморить кого угодно. Но частые выезды на природу