Бессмертное море - Вирджиния Кантра

— Так, у морской ведьмы Атаргатис было три ребенка с ее человеческим мужем. — Регина стала загибать пальцы.

— Калеб, он — наш начальник полиции. Он человек. Дилан, мой муж, он — селки. И Люси.

Они сидели у нее на кухне за столом, крепким дубовым с голубой чашей с созревшими персиками и помидорами. Лиз успокаивали детские рисунки на холодильнике, отпечатки ладошек на стене. Кусочки морского стекла, окаймленные в леску и серебряную проволоку, ловили свет в широких окнах квартиры. Она посмотрела вокруг эклектика, комфортно, нормальный дом, она почувствовала себя Алисой, после того, как та упала в кроличью нору.

Она поставила наполовину полный бокал вина, хорошего Красного итальянского Монтепульчано.

— Прости. Ты говоришь селки?

— Тюлень в воде, сбрасывает кожу на земле, чтобы принять человеческую форму, — объяснила Регина.

«Боже Мой»- все, что Лиз смогла подумать. — «Она говорит это так обыденно».

— Они — дети моря, — продолжала Регина. — Селки и финфолки, оба. Но селки принимают только одну форму в океане. Финфолк же может становиться чем угодно. Выпей еще вина.

— Я веду! — завопила Эмили из открытой двери комнаты Ника.

— Дерьмо. Ни за что, — сказал Ник.

Регина вздрогнула.

— Все в порядке, — сказала Лиз. — У нее есть старший брат.

— Это объясняет, почему она выигрывает. — Регина снова наполнила бокал Лиз. — Так или иначе, третий ребенок, Люси — сестра Калеба и Дилана — как предполагалось, была человеком. Хорошая девочка. Островной школьный учитель. Она учила Ника. Так или иначе, оказывается, она тоже селки, и на нее возлагают большие надежды. Она стала супругой Конна ап Ллира, который вроде бы как их король. Ты следишь?

— Калеб, Дилан, Люси. Один человек, второй… — Нет. Она проглотила свое вино. — Ты знала, что твой муж был…

— Селки, — предложила Регина.

— Когда выходила за него замуж?

— Когда выходила за него, конечно. А вот когда я забеременела — нет.

— Ты тоже? — выпалила Лиз.

— Это то, что произошло с тобой и Морганом?

Лиз кивнула.

— Должно быть что-то в воде, — пробормотала Регина.

— Прости?

— Шутка, — объяснила она. — Итак, сейчас он снова нашел тебя.

Лиз задумчиво смотрела в свой бокал. Она была очень, очень благодарна Регине, что та нашла ее и привела к себе домой.

— Он сказал, что это была судьба. Та же судьба, которая свела нас дважды.

Регина фыркнула.

— Не важно. Я слышала, он пришел сюда, чтобы оттащить задницу Конна обратно в Святилище.

Лиз моргнула.

— Конн?

— Морской лорд.

— Точно. — Головная боль давила на ее глаза, усугубляемая стрессом и Монтепульчано. — Зачем ты рассказываешь мне все это?

— С кем еще мне поговорить? Кто еще поймет? Мы — небольшой и чрезвычайно исключительный клуб.

Лиз с трудом улыбнулась. Вино помогало. Разговор помогал еще больше.

— Женщины, которые занимаются сексом с мерфолками.

— О, таких много здесь. Нет, мы принадлежим к гораздо более престижному клубу женщин, которые забеременели от их любовников мерфолков.

Ее улыбка увяла.

— Но если они занимаются сексом со многими женщинами…

— Низкий уровень рождаемости, — пояснила Регина. — Своего рода оборотная сторона бессмертия. Их популяция уменьшается. Вот почему дети так важны для них.

«Мой сын», — настаивал Морган. — «Мое семя».

Боль разрезала ее сердце, стучала в ее голове. Она хотела, чтобы руки не дрожали на бокале.

— Сколько их?

— Возможно несколько тысяч. Но никаких детей. Не за эти годы. А трое из их самых молодых были потеряны меньше года назад.

— Я имела в виду сколько их на острове?

— Ну, у нас есть гости. Не только летние люди, как ты понимаешь. Мы прямо между Арктическим течением и Гольфстримом, что удобно для мерфолков при северном пересечении. Но живут здесь? Дилан. Люси, до прошлой осени. О, и Маргред.

Лиз думала о том неудобном моменте в приемной, когда она подумала, о сходстве между Морганом и красивой, экзотической, беременной Маргред Хантер, их два лица настолько отличались и все же были похожи.

— Она — одна из них.

— И да, и нет. Маргред приняла решение жить как человек с Калебом, — продолжила Регина. — Она будет стареть и умрет точно так же, как остальная часть нас. Но у нее есть своя собственная магия. И я только имею в виду то, что каждый мужчина на острове падает, когда она входит в комнату.

— Она приняла решение жить как человек. — Лиз схватилась за эту фразу, как за спасательный плот.

— Верно.

— А что касательно твоего мужа?

— Ну, конечно. — Регина обдумывала мгновение, а потом сказала, — слушай, я не знаю, что Морган сказал тебе по поводу вашего сына, но он очень похож на Дилана. Это значит, что он имеет шанс на нормальную жизнь. На человеческую жизнь. С тобой.

Лиз хотела обнять ее в благодарность. Но она не могла позволить себе потерять голову.

— Если это то, чего он захочет.

— А он знает, чего он хочет? Ему пятнадцать.

Лиз покраснела.

— Ты говоришь о Заке.

— А о ком же еще… о Моргане?

Лиз бросила взгляд на свой бокал.

— Ты сказала, что они похожи.

— Дилан и Зак, — пояснила Регина. — Она оба полу-люди. Морган — хладнокровный сукин сын.

Лиз поежилась.

«Из-за тебя», — сказал Морган, его глаза светились от напряженности, его тело излучало тепло. — «Из-за моих чувств к тебе. Как только я узнал, что мальчик — финфолк, я бы забрал его и ушел. Нет никакой другой женщины, ни какой другой силы на земле, которая заставила бы меня остаться».

Он не казался тогда настолько холодным. Или вчера вечером на крыльце. Но он хотел забрать их сына.

Лиз выпрямилась. Всю свою жизнь ей приходилось бороться за то, чего она хотела. Медицинская школа. Ее ребенок. Жизнь Бена. Иногда она проигрывала, но не сдавалась. Просто потому, что ее мир изменился за последние несколько часов — это не значит, что она должна была сдаться.

— Я должна поговорить с ним, — сказала она, не уверенная кого она имеет ввиду Моргана или Зака.

— Хочешь оставить Эмили тут? — предложила Регина.

Лиза посмотрела на нее, удивленная и благодарная. Она не ожидала союзника.

— Я не хочу беспокоить тебя.

— Ты не беспокоишь. Разреши ей остаться на ужин. Потом вечером будет семейный фильм в общинном центре. Попкорн и двойной сеанс. Дилан можете взять детей и привести Эмили домой.

— Это было бы здорово. Спасибо. Во сколько?

— В десять, десять тридцать.