Бессмертное море - Вирджиния Кантра

Она наблюдала, как тень вырастает больше, чем дельфин, больше, чем лодка, расталкивая воду. Кровь прилила к голове Лиз. Тень выстрела мимо, развивая длину, силу, тело. Лодка закачалась. Черный спинной плавник поднялся, как парус пиратского корабля, рассекая воду, поднимаясь и опускаясь, поднимались и… Косатка.

Белый поблескивал на черном, немного нахальства, вспышка хвоста. Ей должно быть страшно. Она была в ужасе, во рту пересохло, пульс мчался. И еще… Радость, сила, свобода выросли за пределами ее досягаемости, слишком огромные, чтобы понять или охватить. То, что ее разум отказывался принимать, приветствовало ее сердце в трепете и удивлении.

— Морган, — прошептала она. Не вопрос и не предупреждение на сей раз.

Кит сломал границы воды, его движения были как полет, как танец. Белый и черный, темный и яркий, волшебный как ночное небо над Копенгагеном шестнадцать лет назад.

«Я хочу приключение», — сказала она ему тогда.

Она никогда не мечтала ни о чем подобном. Влага украсила ее ресницы бисером. Она чувствовала морскую воду на губах, как слезы или брызги. Соленая вода, источник жизни. Кит упал обратно в море в брызгах пены.

— О. — Она выкрикнула от потери. И тоски. Как если бы он услышал ее зов, холеная черная фигура выросла и стала кружить. Она наблюдала, как он плыл к лодке, глубоко и быстро. Она вздрогнула, крепко вцепившись в борта, когда кит скользнул под нос. Вода вскипела. Забурлила. И Морган появился из моря на другой стороне лодки.

Она посмотрела ему в глаза, золотые глаза, животные глаза, с широкими черными зрачками и без выражения. Ее сердце угрожало выпрыгнуть из груди, все, во что она верила, все, о чем она думала, что знала, внезапно перевернулось вверх ногами.

Его большие руки схватились за борт. Между его пальцами что-то мерцало, чистое и яркое как крылья насекомого. Она моргнула, и это исчезло. Он сутулился. В порыве воды размытым движением, он вошел в лодку. Она открыла и закрыла рот бесшумно.

«Как рыба», — подумала она и вздрогнула. — «Плохая аналогия».

Морган сел на скамью напротив ее, его большие, квадратные колени выступали в ее пространство. Ручейки воды бежали по его гладкой коже.

— Ты в порядке.

Вопрос? Наблюдение? Или команда?

— Хорошо. Как… — начала она, ее внимание было приковано к его ногам, лодыжкам, ступням, пальцам. Пальцы. Между его суставами была слабая тесемка, переливающаяся всеми цветами радуги. О, Боже. Она посмотрела на его лицо. Откашлялась. — Как ты?

— Чувствую себя хорошо. Обычно, я не меняю формы так быстро. Опасность потери концентрации слишком велика. Но сегодня я чувствовал себя на якоре. Ты меня держала.

Она сглотнула.

— Это хорошо?

— Да.

— Тогда я рада.

Он изучал ее лицо.

— Ты — замечательная женщина.

— А ты… — Невозможный. Немыслимый. Нереальный.

— Тоже замечательный.

Она жаждала прикоснуться к нему, хотела почувствовать его твердую плоть. Его человеческую плоть. Она сильно сжала руки на коленях.

— Я думала, что у тебя будет хвост, — выпалила она.

— Прошу прощения.

— Ты сказал финфолк. Мерфолк. А в Копенгагене, та статуя, ты сказал… — Она уже не могла вспомнить точно, что он сказал у статуи Русалочки годы назад. — Так или иначе, я думала… — Она жестом показала на его ноги, закованные в мокрые черные джинсы. Избегая смотреть на его ноги.

— А. Нет. Каждый принимает решение быть одним или другим, человеком на земле или существом моря, — объяснил он терпеливо. — В одно и то же время быть в двух формах означает отсутствие контроля. Я выбрал формы наиболее приемлемые для тебя.

— Флиппер, — сказала она, едва различимой горечью в голосе.

Он сузил глаза.

— Дельфины и киты были когда-то наземными млекопитающими. Ближайшие к человеку существа моря.

Она прокрутила его слова в голове, как ребенок, собирающий паззл, пытаясь, чтобы все встало на свои места.

— Что?

— Несколько эр назад, они оставили землю ради океана. Я думал, что это могло бы помочь тебе понять это. Чтобы увидеть их выбор как правильный и естественный.

Ее зрачки сузились. Ее материнские инстинкты проснулись. Она выпрямилась на узком месте.

— Зак — не дельфин. Он — пятнадцатилетний мальчик.

— Уже прошла его первая Перемена.

— Ты не можешь этого знать.

Все в ней отклоняло то, что он говорил. Они говорили о ее ребенке, ее первенце. Но кусочки вставали на свои места.

— Я видел. Я видел его прошлой ночью. Элизабет. — В его голосе слышалось сострадание. — А как ты думаешь, откуда он достал лобстеров?

О, Боже.

Ее лицо было жестким.

— Я думала, что он с трудом приспосабливается к изменениям.

— Так и есть.

Она была слишком расстроена, чтобы оценить его иронию.

На расстоянии, раннее судно по ловле омаров отправилось домой, двигатель пыхтел, когда судно шло по воде. Мысли Лиз вращались, выбирая и отвергая воспоминания, проверяя части паззла.

— Консультант сказал, что все хорошо. «Настолько, насколько может ожидаться». — Она прикусила губу, маленькая боль отвлекала ее от боли в сердце. — Но спустя приблизительно шесть месяцев после того, как умер Бен, Зак изменился. Цвет волос, гигиена, одежда.

«Те чертовы ботинки», — подумала Лиз. Он больше никогда не разгуливал босиком. Даже дома, даже летом, он был в носках.

Морган кивнул.

— Перемена происходит в юности. Он будет пытаться контролировать ее. Если не получится, то скрыть.

Лиз мучительно сглотнула.

— Он начал проводить больше времени в своей комнате. Я думала, что он — подросток. Но тогда у него снизилась успеваемость. Он не захотел общаться со своими друзьями.

— Он не мог довериться им.

— Он мог прийти ко мне. — Обида вырвалась из нее. — Я — его мать. Я всегда говорила ему, что он может прийти ко мне с чем угодно.

— У него не было бы слов, чтобы сказать тебе, что происходит. Объяснить. Как мог он? Он и сам этого не знал.

Ее сердце разрывалось. Ее бедный мальчик. Эмоции сдавили ее горло.

— Я никогда не подозревала… — Разве это не то, что всегда говорят родители, в то время как их дети переносят издевательства, наркоманию, насилие? «Я не знал». «Я никогда не думал». «Он никогда ничего не говорил». Теперь бесполезно оглядываться назад, желать и спрашивать. — Я думала, что он принимает наркотики.

— Ты не должна винить себя.

Она покачала головой. Он не понимал.

— Я знала, что что-то было не так. Я должна была найти способ исправить это.

— Его не нужно исправлять. Он не твой пациент.