Марш 30-го года - Антон Макаренко

Представитель ОПТЭ говорил нам:

- На дождь не смотри, дождь три дня, четыре дня будет. Ты иди, там дождя не будет...

Решили завтра выступать во что бы то ни стало. До вечера спорили и торговались с возчиками, договорились о шести парных арбах за пятьсот рублей до Тифлиса. Помогло то обстоятельство, что мы захватили с собой их Харькова несколько мешков овса.

Утром проснулись - к окнам: дождя нет, но небо несимпатичное - все равно дождь будет. Хозкомиссия наскоро выдала по куску колбасы. Обьявили приказ:

Немедленно погрузить обоз. Строиться на площади в обычном порядке,

форма одежды летняя (выходные трусики и парусовки). Караул при обозе от

первого взвода.

Пробежали командиры на площадь, распределили между собой арбы. Потянулись коммунары через рельсы с корзинками, ящиками, трубами. Обоз грузили долго и мучительно. Осетины завидовали друг другу и не признавали нашей взводной организации, перебрасывали ящики и корзинки с воза на воз, упрекали нас в обилии багажа. Коммунары уговаривали их:

- Ты кушать будышь?

- Кушать будым, - смеется старик с обкуренной сединой в бороде.

- И мы будым.

- Зачем так много кушать брал?

- Про тыбэ все думал.

Старик смеется. Смеется и коммунар и уже по-русски доказывает:

- Ты не бойся, тут еды на сто пятьдесят человек. Вот в Балте подзаложим, легче станет, а в Тифлис придем - пустые арбы будут. Все поедим.

Теперь уже старик шутит:

- Ты и корзынка поедыш?

- Корзынка не-э-э-эт. - хохочут коммунары.

Осетины постепенно делались добрее и сговорчивее. Но обнаружилась другая беда: веревок у осетин нет, шины на колесах еле держатся, ободья тоже "живут на ладане", как говорит Соломон Борисович.

- Как мы доедем? - спрашивает Степан Акимович.

- А чиво?

- Как чиво? Двести километров...

- Доедым, не бойся...

- А веревка?

- А веревка нужный, это верно...

Начинаетя дождик. Веревок нет, и за хлебом только что уехал Кравченко на пустой арбе. Решили выступать и подождать обоз при выходе из города. Три арбы, впрочем, готовы выступать с нами.

Построились, вынесли знамя.

- шагом марш!

С музыкой пошли через город. Нигде я не видел таких ужасных мостовых, как во Владикавказе. То взбираешься, на неожиданно выплывший каменный зуб, то проваливаешься в ущелье, наполненное дождевой водой. Вышли в центр города. Левшаков впереди размахивает рукками, потерял человек всякую парадность. Обгоняю оркестр, подхожу к нему.

- Не спеши, пацанам трудно.

- Надо же окончить поскорее эту каторгу!

Нагоняет меня и пацан из четвертого.

- Одна арба рассыпалась!

Посылаю тройку из первого взвода. Наконец переходим через Терек, проходим еще около километра, и мы на краю города. Останавливаемся около верстового столба, на котором стоит цифра 1. Мы уже на Военно-Грузинской, впереди нас горы, покрытые сеткой мелкого дождя. С нами пришла только одна арба% остальные отстали. Выясняется, что со второй арбы свалилось два ящика.

- С чем ящики? - тревожно спрашивает Левшаков.

- С яйцами, кажется.

- Ну, будет дело, - говорит Левшаков.

Распускаем колонну, но дождь все усиливается, а спрятаться негде. Около часа терпеливо мокнем, наконец надоело. Прибежал гонец от Степана Акимовича:

- С хлебом и веревками еще задержимся немного.

Посылаю гонца обратно:

- Скажи: колонна ушла, ожидаем обоз на восьмом километре.

Я дал приказ двигаться дальше "вольно". Знамя привязали к арбе, очередные разобрали басы. Еще в коммуне был составлен план переноски басов, каждый коммунар знает, от какого километра до какого он несет бас, от кого принимает и кому сдает - вышло в среднем по десять километров на человека, девочкам поменьше.

Пошли "вольно" и сразу быстро. Человек восемь взялись под руки: я, Акимов, Клюшнев, Камардинов, Харланова и еще кто-то - и широкой шеренгой двинулись вперед. Через минуту нас вприыжку обогнала стайка пацанов и скрылась за поворотом. Кто-то из них обернулся, крикнул:

- На восьмом километре?

Мне с коммунарами идти трудно: я в сапогах, а они в трусиках и в легких спортсменках, но нужно держать фасон. Идем очень быстро, за нами растянулась вся коммуна, далеко позади темнеет громада единственной арбы, следующей за нами.

Подошли к Тереку. Справа поднимается уже какая-то гора. Есть коммунары, изучившие Анисимова на ять#45. Они называют имя этой горы и что-то разглядывают на ее склонах. Но дождь еще поливает нас, и никому не хочется заниматься геологией. Нас все обгоняют и обгоняют, и мы уже слышим за собой понукание нашего извозчика.

Только на шестом километре вышли мы под ясное небо. Задержали шаг и окунулись в тепло и солнце. Громче защебетали девочки, заиграл смех, кто-то за кем-то уже погнался. Прошли мимо каких-то хаток и впереди нас спускающейся вниз дороге видим: на каменном парапете сидят все коммунары, как воробьи на проволоке, длинной белой лентой отделяют бурный Терек от линейки шоссе. Догадались - это и есть восьмой километр. Подошли и мы и тоже уселись на парапет. Фотокружок уже наладил на нас аппараты: рыжий Боярчук, Левка Салько и Козырь имеют в обозе целый ящик с пластинками.

Отдыхали недолго. Через четверть часа кто-то уже полез на ближайшую кручу, а пацаны уже бродят в отмелях Терека, и на них кричит ДЧСК:

- Ты же в выходных трусиках, что же ты их купаешь?

- Я не купаю... А смотри, какая вода холодная, а купаться негде.

Терек сейчас невиданно полноводен, грязен и бурлив. Он плюется сердито на пацанов и не дает им купаться. Пацаны тоже недовольны Тереком:

- Терек, Терек! Что за речка такая - замазура!

Группа с Филькой во главе потеряла терпение и замелькала пятками по дороге к городу.

- Куда вы?

- Обоз встречать...

Через полчаса они представили обоз в полном составе. Целая корзинная оргия на арбах, а рядом с возчиками наши караульные и держат в руках винтовки. Примостился с ними и Степан Акимович, и пацаны упрекают его:

- Хитрый какой!..

- Чудак, чего ты ругаешься? Я ж тебя скоро обедом кормить буду.

Увидев обоз, пацаны вдруг спрыгнули с парапета и поскакали вперед по дороге, потом вдруг остановились:

- А где будем обедать?

- На пятнадцатом километре, - говорит Никитин.

За первым поворотом открылись новые пейзажи, новые ласковые мохнатые горы. Золотые шапочки коммунаров рассыпались и по дороге, и по откосам гор, и на берегу Терека. Мы бредем сзади с Левшаковым. Прошли маленькую деревушку Балту. за последней хатой через дорогу течет целая река прозрачной воды и падает водопадом с края дороги в балочку: высота водопада метров шесть. На дне балочки идет пир горой. Коммунары быстро сбрасывают легкие одежды и бегом слетают на дно под оглушительный удар водопада. Их с силой швыряет на дно, они перекатываются в шипящем потоке и снова в атаку. Один Миша Долинный стоит под самой стенкой и только покряхтывает. Левшаков без разговоров снимает рубашку и штаны. Левшакову шестьдесят лет, но он крепок и румян.

- А трусики что же не снимаешь?

- Купаться полагается в трусиках, - говорит Левшаков ехидно. - Это только граки без трусиков купаются...

Коммунары защищаются:

- Вам хорошо, как у вас, какие надел трусики, в таких и есть, а у нас сегодня выходные. Кто это такой приказ придумал, Никитин все...

Левшаков лезет под водопад. Миша протягивает ему руку, но с Левшакеова уже сбило трусики, и они путаются у него в ногах. Через секунду и сам Тимофей Викторович летит на дно и сваливается в одну кучу с пацанами...

- Ох, и хороше же! - кричит он. - Вот это я понимаю - пляж!

Десяток пацанов облепил грузное тело Левшакова и катит его снова под стенку - визг, хохот, кутерьма и хаос... Девочки осторожно обходят эту неприличную кашу, и сняв спортсменки, бредут через реку на дороге. Над водопадом стоит Колька и бубнит:

- Х-х-х-олодная в-в-вода, п-п-п-ростудитесь, черти, г-г-де лечить в-в-вас...

- А вы, Николай Флорович, померяйте температуру, может, она, и не холодная...

Где-то далеко впереди пищит сигнал на обед.

- Ой, лышенько ж! - вскрикивает Кравченко и вылетает из водопада.

На пятнадцатом километре расположился бивуак, и хозкомиссия делит обед. Хозкомиссия в затруднении - свинины хватает только на четыре взвода, так щедро разрезали. Левшаков держит в руках пять спичек - одна без головки.

- Всегда нам так выпадает, - говорит обиженно командир второго Красная.

- В свинине не везет, в любви повезет, - говорит Левшаков.

Девочки надуваются и молча сидят на камнях.

Кравченко смущенно держит перед ними нарезанную колбасу:

- То чого ты, давысь, що там доброго в тий свыни...

Но через минуту девочки уже торжествуют: свинина оказалась с небольшим запахом.

В семь часов мы подходим к деревне Ларс у самого входа в Дарьяльское ущелье. Снова брызгает дождик- на дворе спать нельзя. У самой дороги школа, а в школе две маленькие комнатки. Командиры двигали, двигали плечами, а ничего не поделаешь - нужно размещаться. Для девочек сделали загородку из парт, корзинки поставили высокими стенками и кое-как один на другом, улеглись. Вдруг открытие: рядом казарма, там почти никого нет, есть нары...