Марш 30-го года - Антон Макаренко

Было много мороки со всеми этими мелочами. Уже с июля стали собираться старые газеты, чтобы выложить ими в корзинах.

Совет командиров мобилизовал всех женщин в коммуне научить ребят складывать костюмы так, чтобы они не мялись и не мешали друг другу. Это оказалось довольно сложной наукой, и многие пацаны с трудом постигали ее теоремы. Командирам по горло было забот с общевзводным имуществом: ведра, топоры, гвозди, веники, фонари. Фонарей "летучая мышь" полагалось на каждый взвод три штуки. А для фонарей нужен был керосин, а для керосина банки.

В особенности много повозились мы с лагерями. Сначала думали взять палатки с собой в поход. По этому вопросу долго спорили на общем собрании. Маршрутная комиссия требовала, чтобы палатки сопровождали нас по Военно-Грузинской дороге. Панов говорил на собрании:

- Вы не думайте, что там для вас везде приготовлена хорошая погода. А если дождь, куда вы денетесь на дороге?

- Дождь не страшно, - говорили на собрании, - ну что ж, помокнем немного. А ты говоришь: палатки. Ну хорошо, возьмем палатки. Вот пришли мы на ночлег, а тут на тебе: дождь... что ты будешь делать?

- Как что? Разобьем лагерь!..

- Разобьешь, какой ты скорый! Во-первых, чтобы развернуть палатку и натянуть, нужно не меньше как полчаса, и ты измокнешь, и палатка вся мокрая, а во-вторых, на каком же месте ты ее разобьешь?

- Как на каком? Мало ли на каком? На каком удобнее...

- А я тебе скажу, на каком...

- А ну, скажи...

- На мокром...

Общее собрание взрывается смехом.

- Верно, на мокром...

- И придется ложиться все равно на сырую землю. А на другой день ты палатку должен свернуть? Должен?

- Ну, должен, - говорит уже сбитый с толку член маршрутной комиссии.

- А как ты ее свернешь, если она мокрая, ее сушить надо? А если дождь не перестал?

- Верно, - закричали в собрании, - не надо палаток... возиться с ними.

Но маршрутник не сдается.

- Вы так говорите, как будто вы маленькие или дурачками прикидываетесь. Смотри ты: пошел дождь, а он полчаса палатку натягивает, и он, бедный, измокнет, и палатка измокнет, все пропало. А разве так делается? Видим, туча находит, значит, стой, разбивай лагерь, пока там дождь...

Редько перебивает:

- А туча прошла, опять свертывай, так перед каждой тучей и будем, как на ярмарке, развертывать и свертывать...

Собрание снова хохочет, хохочет и маршрутная комиссия.

- Ну хорошо, мокните, нам все равно, а вот другое - вы знаете, что такое Крестовый перевал?

- А что там страшного?

- Мы вот ехали с Антоном Семеновичем, так прямо по снегу три километра над уровнем моря, а там ночевать придется или близко оттуда, а где ты согреешься?

- В палатке?

- Ну да, в палатке...

- И в палатке не согреешься...

Крестовый перевал все же не дождь, и над ним коммунары задумались. Потом решили удлинить марш через перевал: пройти за один день верст пятьдесят и таким образом избавиться от ночевки в самом холодном месте. А на всякий случай согласились:

- Ну и померзнем, не большая беда, как-нибудь друг друга нагреем.

Лагери решили отправить прямо в Сочи товарным грузом, а для постройки лагерей командировать в Сочи Панова- он знает место для лагерей, а Военно-Грузинскую он все равно уже видел. Панову только пятнадцать лет, но он уже на втором курсе. Славится он постоянной бодростью, очень малым ростом и великими математическими способностями. Вместе с Пановым посылаем Семена Моисеевича Марголина#41.

марголин - фигура последней формации. Ему лет тридцать, и официальное положение его в коммуне - киномеханик. В коммуне он должен быывать раза два в пятидневку, пропускать фильм, и за это он получает сто восемь рублей в месяц.

Но коммунары уже давно усовершенствовали Марголина. Чего только Марголин не делает: он и ремонтирует проводку, и чинит моторы, и устраивает иллюминацию, и достает билеты для культпохода, и покупает мазь для оркестра, он "и швец, и жнец, и в дуду игрец". И если Марголин какое-нибудь поручение выполнит плохо, на него сердятся и кричат:

- Сенька, ты опять напутал? Как тебе говорили, ты чем слушал?

Сенька всегда весел и доволен жизнью - оон влюблен в коммуну. Из-за коммуны он забыл дом, семью, жену, семейное счастье. Жена Сенькина, маленькая изящная женщина, иногда приходит в коммуну, улыбается сквозь слезы и жалуется:

- Что это такое? Четыре дня не было дома...

Тогда Сеньке говорят:

- Ты что ж, и дома путаешь все!.. Ступай домой да смотри, не забудь завтра зайти узнать, как там фанфарные занавески, готовы?

Сенька сейчас возится с лагерями: надо запаковать доски, колья, веревки, надо достать вагоны, приготовить инструмент...

Посторонний человек, приехавший в коммуну, не заметил бы никаких приготовлений к походу. Так же чисто в коммуне, так же расцветает день сигналами, так же шумят мастерские и журчит наука в классах. Только где-то глубоко в подвалах, кладовках, на черных дворах рассчитывают, измеряют, закапывают наши будущие походные дни. По вечерам коммунары толпятся на стройке, спорят с Делем и Степаном Акимовичем и только немногие возятся со своими корзинами. У пацанов дела больше всего. На их плечах прощальный вечер в клубе ГПУ. Кружок пацанов, поставивший в свое время "Постройку стадиона", не разошелся. Он ставит обозрения на какие угодно темы. Он уже поставил "Дзержинцы в Европе" и "Паровоз", а теперь готовит сложную политическую сатиру под названием "Red Army". Чего только нет в этой сатире: Пуанкаре, Макдональд, Пилсудский, китайские генералы, рабочие и, самое интересное, Красная Армия. Постановка - дело сложное. Не только нужно знать текст, не только играть, но и костюмы приготовить и все художественное оформление. И все это должны сделать пацаны.

В последние дни коммунары смеются, прыгают, радуются, а посмотришь на них внимательнее, и так ясно видно: устали ребята до последней степени побледнели, похудели. Стали попадаться в совете командиров заявления:

- Прошу перевести меня в какой-нибудь другой цех, так как я здесь очень уморился.

В совете командиров не потворствовали малодушным:

- Все уморились, отдохнешь в Сочи.

В последний раз собрался совет командиров 10 июля, чтобы разрешить много последних мелочей. пристал строитель Вастонович:

- Надо приступать к перестройке главного дома - убирайте все ваше добро.

Убрать не так легко: мебель, гардины, портреты, книги, кровати. Насилу нашли такое помещение, перестройку которого согласился Вастонович отложить до нашего возвращения.

И еще вопрос: кому передается переходящий приз - знамя коммуны? Девочки выполнили промфинплан лучше всех цехов, а у девочек лучший отряд одиннадцатый. Но у металлистов лучший отряд четвертый, и по выполнению норм он первый в коммуне. Оба отряда заявили свое право на знамя. Помирить их совет командиров не мог и решил на время похода выбрать специальную знаменную бригаду. Общее собрание выбрало знаменщиками Конисевича и Салько, ассистентами - Похожая и Сергея Соколова.

Наконец, настали последние дни. Закрыли школу. Опустошили все комнаты коммуны - попрятали все подальше, свернули лагери и отправились на вокзал.

13-го вечером расформировали отряды и ночевали уже в походном порядке по взводам, а 14-го уже и делать нечего. Пацаны что-то заканчивают к постановке, хозкомиссия раздала последний багаж по взводам. Командир четвертого отряда Клюшнев один оказался в маленьком прорыве:

- Как я сдам знамя? Кисти такие старые, одни кулачки остались. Сколько раз говорил Степану Акимовичу...

В четыре часа дня послали кого-то в город за кистями.

За обедом прочитали приказ:

Коммуне имени Дзержинского с 14-го числа считаться в походе.

Заведование коммуной на месте передается товарищу Левенсону. В пять

часов вечера всем построиться в парадных костюмах для марша в клуб ГПУ.

После вечера в клубе всем переодеться в походные костюмы и строиться

для марша на вокзал. Обоз все время при колонне.

В пять часов проиграл Волчок общий сбор. В сторонке уже стояли нагруженные доверху восемь возов обоза. Выстроились в одну шеренгу против фасада коммуны, на правом фланге заблестели трубы оркестра, засмеялись на солнце занавески фанфар. белый строй коммунаров незабываемо красив, свеж, совершенно необычным мажорным мотивом врезывается в память. на макушках коммунаров золотые шапочки, только командиры в фуражках с белым верхом.

Пробежали последние деловые пацаны. Кто-то поправил завязку на ногах, кто-то потуже затянул пояс, девочка отряхнула последнюю нитку с юбки и, улыбаясь, смотрит на меня:

- Ох, и хорошо ж!..

- Под знамя смирно!

Вынес четвертый отряд знамя в чехле и замер перед фронтом. С правого фланга отделилась знаменная бригада, под салют оркестра приняла знамя, и вот оно уже на правом фланге во главе нашей белоснежной колонны, чтобы быть там полтора месяца. Высоко подбрасывая пятки, стремглав пролетел Алексюк со своим флагом на место#42.