Три стороны медали - Константин Ветошко

— Так у нас будет этот найм?

— Естественно. Мое согласие у виконта за пазухой, думаю, когда найдут тела, оно попадет в королевскую канцелярию. А если и нет — пришлют нового посланника, и я от найма не откажусь. Эта вылазка только начало. Назревает что-то серьезное, и я собираюсь оказаться на гребне лавины, — Ирси задумчиво посмотрел на уводящую во мрак дорогу и улыбнулся.

Глава 8

Бабочка нерешительно замерла перед расстилавшимся перед ней ущельем. Длинные усики нервно шевелились, не находя опоры, а яркие ажурные крылья подрагивали, выдавая беспокойство изящной обитательницы джунглей, случайно залетевшей в лагерь. Винстон мысленно усмехнулся — эта большая трещина между двумя не плотно подогнанными друг к другу досками почему-то всегда пугала насекомых. Возможно, в ней таился какой-то неприятный им запах, или, наоборот, они замирали, почувствовав слишком притягательный аромат.

Едва заметный порыв ветра ворвался через неплотно закрытые ставни. Он был так мимолетен, что даже не пошевелил крылья бабочки, но чуткие усики затрепетали, ловя малейшие колебания воздуха. Винстон с грустью подумал, что он и сам сейчас стал похож на беспомощное насекомое, неспособное ничего сделать, зато замечавшее такие мелочи, на которые нормальный человек никогда не обратит внимания. Эти мимолетные и невесомые колебания воздуха казались отражением опутавшего мага бессилия.

Взмахнув радужными крыльями, бабочка вспорхнула со стены, а на юного мага вновь нахлынула тоска. Он попытался отвлечься, подумать о чем-то другом, но страх уже сжал удушливой хваткой его горло. Винстон понимал, что должен радоваться тому, что сегодня закончится это жуткое ожидание, но ничего не мог с собой поделать. Юноша боялся потерять последнее, что не давало ему погрузиться в пучину беспробудного отчаяния, окончательно распрощаться с надеждой стать прежним. Мысль о том, что через несколько часов решится его судьба, страшила мага настолько, что он не мог думать ни о чем другом.

Винстон давно перестал надеяться на удачу и твердо уверился, что с ним всегда случается все самое худшее. Он тысячу раз пытался представить себе, как ему дальше жить, если великий маг воды окажется бессилен, но не находил ответа. Юноша страшился смерти, но такое существование пугало во стократ сильней.

Уже больше месяца Винстон был полностью беспомощен. Он не помнил, как Тош принес его в основной лагерь, да и первую пару дней провел во сне. Адептом, попавшим под удар магии жизни, заинтересовались все без исключения целители. Чтобы не мучить юношу, Винстона держали без сознания. Но маги воды оказались бессильны. Постепенно даже самые упорные развели руками — случившееся с гонцом было выше их сил и понимания. Оставалось надеяться, что таинственный недуг окажется по плечу великому магу. Один из них заинтересовался этим случаем и должен был прибыть в Сияр через несколько недель.

Дальше держать юношу в искусственном сне становилось опасно, и целители позволили ему очнуться. Поначалу Винстон держал себя в руках, стойко ожидая, что маги воды приведут его в норму. Но стоило ему понять, что целители не хотят или бессильны ему помочь, и на него нахлынуло отчаяние.

Приступы паники оказавшегося в плену собственного тела мага были страшны. Винстону хотелось выть, подобно раненому зверю, куда-то опрометью бежать, крушить все, что попадется на пути. Он был готов раздирать ногтями собственное тело, биться головой о стены, впиться зубами в первое, что попадется ему на пути. Но маг мог лишь вращать налитыми кровью глазами, не в силах больше пошевелить ни одним мускулом. Ему казалось, что его колотит дрожь, но предательское тело оставалось неподвижным.

Целители, потчевавшие мага различными эликсирами и питательными смесями, даже не замечали состояния юноши, списывая обильный пот, тяжелое порывистое дыхание и учащенное сердцебиение на последствия воздействия магии жизни. А Винстону становилось все хуже. У него кружилась голова, темнело в глазах, несколько раз он терял сознание.

На смену панике пришло равнодушие. Маг словно грезил наяву, ни на что не обращая внимания. Сознание юноши уносилось далеко от неподвижного тела, он все сильнее погружался в воспоминания. Винстон постепенно терял чувство реальности, уже с трудом понимая, где он, и что с ним происходит.

Неизвестно, что бы стало с магом дальше, и не повредился бы юноша умом, но его вновь спас Тош. Уставший гонец, только что вернувшийся в лагерь, уселся у постели друга с блюдом наспех приготовленной снеди и принялся с ним разговаривать.

Толстяк рассказал, как они нашли Винстона, как он принес его сюда, о том, что им скоро займется великий маг воды. Поколебавшись, Тош поведал и том переполохе, что царил здесь последние дни — посланные на разведку адепты воздуха обнаружили, что все три лагеря в глубине джунглей уничтожены. Гонцы трудились без передыху и все же нашли и спасли жалкие остатки отряда Керита, из последних сил прорывавшиеся прочь из проклятых лесов.

Уловив в глазах друга немой вопрос, Тош помрачнел и признался, что поисковой группы, ушедшей на его поиски, с ними не было, и об их судьбе пока ничего не известно. Именно тревога за Торстена и Тайми заставила Винстона встряхнуться и не дала соскользнуть за грань безумия. От мысли, что они могли погибнуть, пытаясь спасти его, юноша разом перестал себя жалеть.

Тош вновь отправился кружить над джунглями, выискивая в бесконечном зеленом море малейшие признаки боя, а Винстон остался беспомощно валяться на мягкой перине, специально для него реквизированной у одного из интендантов — большого ценителя комфорта. Тревога буквально съедала мага изнутри, от собственного бессилия и невозможности прийти на помощь друзьям хотелось выть.

К счастью, терзания мага продолжались лишь один день. Тошу посчастливилось заметить пылающие джунгли и вовремя прийти на помощь горстке выживших. Когда все они были доставлены в лагерь, гонец первым делом успокоил Винстона, а через несколько часов к нему заявились потрепанные, но живые Торстен и Тайми.

На некоторое время радость затмила все другие чувства, потеснив правившие бал тоску и отчаяние, но вскоре они нанесли ответный удар. Винстон смотрел в такие пронзительные и прекрасные глаза Тайми и видел в них лишь жалость. Сочувствие Торстена его нисколько не задевало, в его душе, наоборот, становилось чуточку теплее от мысли, что друг за него переживает, но сострадание волшебницы резало по живому…

Винстон помнил каждый взгляд Тайми, пойманный им. Иногда повелительница пламени смотрела на него с яростью, порой с удивлением, чаще с интересом. В ее широко распахнутых или прищуренных глазах он одинаково легко читал радость и печаль, гордость и стыд, решимость и страх. Но до сих пор маг ни разу не видел в них жалости.