Ратибор. Идите сюда, собаки! - Александр Фомичев

— Чего⁈ Я? Извиняться перед этой старой ведьмой⁈ — прекрасная княгиня аж побагровела от негодования. — Пущай спасибо скажет, что под присмотром лучшего лекаря Мирграда сейчас находится да в хоромах наших ночует, а не выкинули её на улицу, как драную кошку какую! Ещё неизвестно, кто на самом деле виноват…

— М-дя, я думал, ты умнее, а ты, оказывается, дура дурой, — угрюмо перебил Лютегу Ратибор, после чего развернулся и стремительно вышел прочь из комнаты.

— Что⁈ Да как ты смеешь!.. При всех!.. Дурой⁈ Чего он себе позволяет⁈ Рыжий пень! Остолоп! Тупоголовый пентюх!.. — поначалу онемев от возмущения и чуть продышавшись, резко взвилась жена Святослава. — Да ему плетей надо выписать сотню-другую за оскорбление княгини!..

— Замолкни! — Святослав хмуро взглянул на гневно сопящую Лютегу; металл прозвучал в его голосе. — У меня и так с Ратибором не всё гладко, мягко говоря… Ты не обостряй ещё!..

— Что с ним цацкаться⁈ Ты же князь, правитель Мирграда, а он…

— Спасал черепок твоего мужа чаще, чем ты меня по имени называла за всё время нашего совместного жития-бытия, — закончил мрачно за супругу Святослав. — Так что балакаю тебе ещё раз — заткнись!

Лютега ничего не ответила и, лишь злобно сверкнув прелестными очами, стрелой вылетела из княжеской опочивальни. «Умел» Ратибор ладить с людьми, ох, «умел»…

* * *

— Рат, когда ты научишься уже держать язык за зубами… — горестно вздохнул Мирослав.

— Друже, будь добр, подожди меня на выходе из теремка княжьего. Я к Благане наведаюсь.

— Так я с тобой могу…

— На вратах подожди! — Ратибор остановил свой стремительный шаг и резко, вполоборота обернулся к спешащим за ним Мирославу с Емельяном.

— Ну хорошо, хорошо!.. Меня только не придуши! Я-то чем провинился… — недовольно бурча себе под нос, русый мечник нехотя проследовал мимо брата по оружию и направился на выход.

— Узнал чего? — дождавшись, когда Мирослав скроется из виду, поинтересовался Ратибор у Емельяна.

— Узнал! — закивал быстро молодой летописец. — Правда, про целых две деревеньки наш друг из Варграда сообщил, которые навестить могут, дабы перехватить идущие из них телеги, но какую точно посетят, сказать затруднился; говорит, только Лудогор в курсе, куда точно ударят…

— Дата? Время?

— День точный есть, а насчёт времени, по обстоятельствам; ну, в течение суток, как я понял…

— Хорошо! Это уже кое-что! — Ратибор позволил себе мимолётную усмешку. — Пригодился наш крысёнок в волчьем логове, и то славно! А Лудогору мы поможем определиться, куда подъехать следует… Из второй деревушки просто отменим обоз, да громогласно сообщим об этом на всю округу! И у него не будет выбора, кроме как навестить угодное нам селение!

— Неплохо придумано, Ратик, неплохо… Ну а насчёт того, что случилось сейчас между тобой и Лютегой, согласен я с Мирославом. Кое-кому надобно научиться держать рот на замке!.. Похоже, недоброжелателя ты себе нажил в её распрекрасном лике…

— Да плевать!.. — перебил княжьего племяша Ратибор, явно не желающий разговаривать на эту щекотливую тему. — К Благане сейчас заскочить хочу. Ты со мной?

— Конечно, пошли. Я хоть и был сегодня уже у неё утром, но ещё раз проведать не помешает… И да, Ратиборушка, помнишь, ты гутарил, что Лучезар пришлёт какие-то ценные сведения, которые должны помочь нам выиграть войну против Варграда?

— Ну?

— Чего-то не шлёт ничего такого…

— Так весточка про обоз, на который серые глаз положили, и есть та самая невероятно важнецкая новость, — выкрутился на ходу Ратибор.

— Да? — Емельян озадаченно засопел. — И как нам это поможет одолеть волчье княжество?

— Лудогор, который и возглавляет, как мы знаем, набеги на наши телеги, старший сын Кулбаха, наследник трона, смекаешь?

— Подожди-ка, подожди… Ты что хочешь, его в плен взять⁈ — Емельяна озарило. — Думаешь, Кулбах будет за него торговаться⁈

— Да ещё как! Лудогор — последний из трёх сыновей, что у него остался! Уверен, правитель Варграда за его жизнь полкняжества своего отдаст, не колеблясь ни капли…

— Да-а-а, это план!.. — Емельян восхищённо уставился на могучего приятеля. — Соображаешь, Ратиборушка, по пятницам-то! И немудрено, ибо по пятницам соображать, хотя бы на троих, сам Перун велел…

— Что ты сейчас там пробулькал, Емеля?

— Головушка, лялякаю, у тебя внутри светлая, хоть снаружи и рыжая… Э-ге-гей, в общем!..

— Лучше закусывай, Емеля, не гневи меня…

— Да ты что, Ратиборчик, я давно уже ни капли, как говорится!.. И не тянет, представляешь! Как же хорошо, оказывается, не пить! Кочан поутру не болит, деньги сквозь пальцы не просачиваются, аки ручеёк игристый, изо рта ничем не воняет, да и вообще, человеком себя ощущаешь! Я тебе по гроб жизни обязан!..

— Я же вещал, Емеля, что ты мне ещё признателен будешь, что отвадил тебя от этого дела гиблого!

— Благодарю, Ратик!

— То-то же!

Ратибор и Емельян не спеша проследовали в соседнее крыло и осторожно заглянули в опочивальню Добролюба, где и находилась в данный момент Благана. Ворожея бездвижно возлежала на кровати седого знахаря, а сам врачеватель старался не отходить от неё ни на шаг, отлучившись за день всего лишь несколько раз к Святославу да на горшок. На целительницу было страшно смотреть: она напоминала собой высохшую мумию, если бы не слабо вздымающаяся от прерывистого дыхания грудь. С трудом верилось, что это живой человек возлежит на постели. Казалось, волшебница постарела сразу лет на сто, не меньше, так плохо она выглядела. Сам Добролюб сидел рядом в кресле, прикрыв от усталости глаза; похоже, он не спал всю ночь, потому сейчас немного задремал. Лицо его посерело и осунулось; оказалось, что Благана, эта древняя вредная ведунья совсем не безразлична главному эскулапу Мирграда.

Ратибор повернулся к собравшемуся было что-то сказать Емельяну и поднёс палец к губам. Молодой писарь замолк на полуслове, лишь понимающе кивнув в ответ, после чего двое приятелей зашли и молча постояли пару минут, хмуро таращась на так стремительно состарившуюся чародейку. Оба с удивлением для себя отметили, что хоть и знали всего ничего эту странную, со своими тараканами в голове колдунью, но давно уже прониклись к ней глубочайшим уважением, симпатией и доверием, испытывая к этой удивительной женщине какие-то ранее незнакомые им тёплые чувства. За короткий срок Благана им стала практически как старшая мудрая сестра, коей у обоих