Мы наш, мы новый… - Константин Калбазов

– Георгий, огонь по отставшему миноносцу слева! – Они сейчас «Росичу» не угрожают, но они представляют опасность для отбивающихся кораблей Реценштейна. Стрелять по японским крейсерам… даже не смешно: не тот калибр.

– Понял!

Носовое орудие доворачивается, и наводчик берет на прицел ближайший из миноносцев. Взрыв! Есть! Одна из мин догнала-таки уходящий миноносец, угодив ему в левый борт. Попала удачно, так как тот сразу же начал заваливаться на левый борт, выписывая циркуляцию. Все, этому нипочем не дойти до своей цели, даже если не потонет. Выстрел! Ну слава богу, а то можно подумать, что эти камикадзе прямо неуязвимы. Посланный Вахрушевым снаряд попадает в котел, а потому взрыв выходит двойным, так как взрывается и котел, куда приходит русский снаряд. Японец тут же окутывается непрозрачным белым облаком. Все, этому конец: сквозь развороченную обшивку вовнутрь устремилась вода, осталось ему недолго.

А затем вокруг начали падать снаряды – не прошло и минуты, как «Росич» получил два попадания. Последнее, что увидел Антон, – это полыхнувшую перед глазами ослепительную вспышку. Безвольное тело подбросило вверх, а затем приложило о стальную палубу. Звонко ударилась каска, но он уже ничего не чувствовал и не слышал, провалившись в непроглядную тьму.

Он рвался вперед. Несмотря ни на что, он продолжал атаку. Этот проклятый русский влепил в его миноносец несколько снарядов, на палубе не осталось никого, кто мог бы держаться на ногах, а на самом Мидзуно ни царапины. Предки сегодня его хранят, так как у него иное предназначение, – в этом он теперь был уверен после всего случившегося. Еще больше он уверился в этом, когда вокруг начали сыпаться русские снаряды, которые никак не могли попасть в неуязвимый кораблик. Русские корабли все ближе и ближе. Еще немного…

– Аги, поднимись на борт и захвати с собой кого-нибудь. Пошевеливайся!

Прокричав это механику в переговорную трубу, командир вновь бросил свой миноносец в сторону: опять русские снаряды вспарывают воду, не в состоянии попасть в него, хотя расстояние уже не превышает шести кабельтовых. Будь у них исправна вся артиллерия – дело было бы дрянь, но в ходе артиллерийской дуэли русские потеряли часть орудий, развернуться неизбитым бортом у них никак не получалось, так как в этом случае они подставляли под удар транспорт. Опять же на руку миноносникам была и волна, мешающая комендорам вести прицельный огонь. Отсчет пошел на секунды. А вот и механик с матросами из машинной команды. Вовремя.

– Аги, давай к штурвалу. Веди корабль вот так, под углом.

– Понял.

Все, больше времени нет, дистанция уже позволяет использовать мины. Да, для себя он решил, что будет таранить русских, но если есть возможность запустить дополнительные подарки, то следует это сделать. Тем более что их-то русской артиллерии не остановить, что вполне возможно с его кораблем. Уклониться – да, но не остановить.

При помощи двух матросов он разворачивает аппарат, прицеливается и выпускает первую мину. Бегом ко второму – взгляд на матросов, сосредоточены, глаза горят огнем: вот ради чего они рвались и выжимали все возможное из машины, вот ради этого они поставили на кон свои жизни. Вновь русский в прицеле, аппарат вздрагивает, раздается хлопок, длинное сигарообразное тело вываливается из трубы, падает в воду, взметнув снопы брызг, и устремляется вперед. К третьему аппарату. Но здесь его ожидает разочарование – даже беглого осмотра достаточно, чтобы понять, русский снаряд вывел аппарат из строя.

Обидно, но, с другой стороны, уже удача то, что удалось достаточно приблизиться и выпустить две мины. Первая волна полегла полностью, так и не сумев провести атаки, но своими дымами они прикрыли вторую. Мидзуно видит, что не только его миноносец сумел пробиться сквозь губительный огонь русских.

– Аги, давай к машине. Выжми все, что только возможно, перекрывай клапаны – нам терять нечего, идем на таран.

– Банзай!

– Банзай! – вторят моряки, а затем все скрываются в утробе корабля.

Конечно, хочется принять смерть, видя голубое небо, наблюдая, как враг становится все ближе и ближе, а не будучи окруженным металлом, в помещении, освещаемом только мертвым светом лампочек. Но каждый должен делать свое дело, чтобы они все вместе могли выполнить предначертанное.

Мидзуно, вцепившись в штурвал, яростно молился. Никогда еще его молитвы не были столь горячи. Он не просил богиню Аматерасу, чтобы она хранила его или его близких, он не просил благословения для детей, которые должны были остаться сиротами, он не просил ее дать сил его жене, которой в одиночку предстояло вырастить сына и дочь. Он молил только о том, чтобы пущенные им мины нашли свою цель, а его миноносец не потонул раньше времени.

Но, как видно, богиня уже исчерпала свои возможности, помогая и оберегая миноносец и его командира. На крейсере противника заметили опасность от пущенных мин, и корабль лег в развороте, пропуская смертоносные снаряды мимо себя. Так уж вышло, что, уворачиваясь, они легли курсом на израненный миноносец и, понятно, не собирались спускать ему этой выходки.

Мидзуно и не пытался уйти. Мало того – как только он осознал, что «41-й» вот-вот может избежать выставленного, словно жало, тарана русского корабля, он подал команду механику застопорить ход. Русский крейсер буквально разрубил миноносец надвое, командир миноносца погиб практически мгновенно, остававшаяся еще в живых машинная команда сгинула одновременно с ним от взрыва котлов. Но имей они возможность взглянуть на происходящее со стороны, то, несомненно, возрадовались бы представшей картине.

Оторванную носовую часть развернуло и протащило какое-то расстояние вдоль борта, она уже стремительно погружалась в морскую глубь, когда сработал-таки детонатор! И мощный взрыв потряс крейсер. Взрыв произошел не просто ниже ватерлинии, а на стыке двух больших отсеков, так что «Боярин» ушел на дно с незначительным отрывом от своей жертвы.

Звонарев наблюдал за втягивающимся на рейд отрядом с нескрываемой горечью. В строю недоставало «Боярина» – похоже, старуха взяла-таки свою дань, остальные корабли, включая и миноносцы, были сильно избиты. Совершенно непострадавшей выглядела «Чукотка», ну да оно и понятно: участие в боевых действиях – не ее епархия.

Он и раньше видел, что среди «Росичей» не хватает одного вымпела, разобрать какого – именно не выходило: больно они были похожи, а многие в просто плачевном состоянии, – но старался не заострять на этом внимания. Антон, как-никак, катерник и любому из здешних даст сто очков вперед, к тому же такого опыта вождения, как у него, и такого сплаванного экипажа в отряде не было – да что там в отряде, в обоих противоборствующих флотах! Но вот корабли втянулись на внутренний рейд, и Сергей, не веря своим глазам, искал и никак не мог найти «Росича». Может, все же отправили в разведку или еще куда? Спокойно, для паники нет причин.

Так уж вышло, что на фронте в настоящий момент было затишье, и Звонарев находился в Артуре вместе с бронепоездом. Фронт стабилизировался и замер в некоем равновесии: японцы никак не могли преодолеть рубежей на тафаншинских высотах, а русские не желали им их уступать. Более того – время от времени там разгорались жаркие артиллерийские баталии или перестрелки пехоты, между окопами противоборствующих сторон расстояние доходило уже до трехсот, а порой двухсот метров. Ближе противнику подобраться не давали, а с другой стороны, ближе – это уже только врукопашную. За прошедшее время сильно поднаторели в своем деле минометчики, у которых появилась большая практика в обстреле, поэтому передовые окопы японцев если и были заняты, то только наблюдателями, как, впрочем, и у русских, если не считать дзотов, где постоянно находилась половина от личного состава.

Сами дзоты претерпели некоторые изменения, вернее, изменились перекрытия, с которых срезали насыпанный грунт, после чего прямо поверх накатов залили железобетоном. Все это проделывалось одним взводом всего лишь за ночь. Эта новинка была предложена Зимовым с ненавязчивой подачи Звонарева. Концерн, имея плавильню, сумел наладить производство арматуры и начать ее поставку в войска. Новшество применили впервые именно там.

На нангалинских позициях устраивались самые настоящие доты с железобетоном метровой толщины. Для производства огромных бетонных работ были широко использованы бетономешалки – не сказать, что их изготовление было дешевым: все же потребовались дорогие электродвигатели, – но зато производительность и качество получаемой смеси с лихвой перекрыли все недостатки. Работы было очень много. Более того – основной объем производился ночью, поэтому оборонительная линия была только закончена, но теперь представляла собой почти непреодолимое препятствие. Впрочем, таким же препятствием стала и тафаншинская позиция. Теперь для прорыва обороны японцам необходимо было применить осадную артиллерию, причем калибром побольше, чем сто пятьдесят миллиметров: эти орудия были бессильны против построенных укреплений. Или в прямом смысле идти к победе по завалам из трупов своих солдат.