Клинки города ярости - Юлия Арвер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он правда жив? Мне это не почудилось?
Не знаю, что Игла увидела на моем лице, но она вновь мягко улыбнулась. Разве когда-нибудь мне приходилось видеть ее мягкую улыбку? Сколько еще граней у этой колючей девчонки?
– Жив, но радоваться рано. Реф был прав – Амира увезли вместе с трупами в какое-то старое имение, на котором такая же сильная защита, как и на корпусе Первой стражи. Ничто и никто не может проникнуть внутрь, поэтому мы не знаем, что с ним. В любом случае, брат не цел и не здоров. Его пытали, ты сама это видела. Я счастлива, что он выжил, но сумеет ли держаться и дальше – не знаю, но надеюсь.
Надежда… Насколько же упоительно это чувство! Лучшее из всех, что мне доводилось испытывать.
– Мне нужно в Белояров, – заявила я и кое-как села в кровати. Правда, на неосторожном рывке силы закончились. Комната перед глазами завертелась, а сталактиты вдруг раздвоились.
– А ну-ка лежи! – возмутился Эрдэнэ. – Никуда тебе не нужно сейчас. Если навир в защищенном месте, вам туда все равно не проникнуть. Однажды вы вдвоем уже проявили себя героями и чуть не подохли. Повторять не позволю, как ни просите.
Несмотря на сталь в голосе, руки Эрдэнэ остались мягкими и заботливыми, когда он укладывал меня на спину. Еще и подушку подоткнул. Мой гневный взгляд вонзался в его тело, но не причинял никаких неудобств. Эрдэнэ словно оброс броней, чтоб его бесы сожрали и не подавились! Он не позволит уйти, как бы я ни брыкалась.
Амир жив, и от этой новости моя душа готова была воспарить в царство Творца! Если не сумею выбраться из пещеры сегодня, выберусь завтра или послезавтра…
– К тебе присосался Аждарха, – напомнил Эрдэнэ, проигнорировав мой красноречивый взгляд «я знаю, и что?». – Никто не знает, надолго ли он… вы в таком состоянии. Змея вытягивает из тебя жизненную силу. Как ты собралась вызволять своего ненаглядного, если не стоишь на ногах? Глупая девчонка. Придется тебе задержаться в пещере.
Я фыркнула и отвернулась, прекрасно понимая, что Эрдэнэ прав. Как и всегда.
– Мансур не спустит с тебя глаз, пока змея на твоей руке. Он ждет Аждарху, жаждет использовать его силу. Весь его план завязан на змеином царе. Ты не сумеешь ускользнуть незамеченной даже на час. Или ты решила открыто выступить против Мансура и убить его?
В голосе Эрдэнэ звучала насмешка. Он, как и я, понимал, что смерть Мансура – не выход. Сейчас не выход. Папаша объединял под своим началом клубок мятежников, который в случае его гибели бросится на меня, как стая дикого зверья. И они растерзают мое тело, прежде чем я успею позвать на помощь. Он стал символом для кадаров, волхатов и революционеров, почему-то решивших приобщиться к мятежу. Пока надо мной висела опасность в лице цесаревича, Мансур нужен был мне живым, даже если ради этого придется лицемерить. Позже я расквитаюсь с ним за все.
– Тир, наверное, извелся от беспокойства. Скоро суд над Иссуром. Как же наша встреча со Златояром? – пробормотала я.
– Без тебя встречу не проведут, – фыркнул Эрдэнэ. – Да и воевода знает, что, вероятнее всего, ты исчезла надолго. Какие еще надуманные поводы вернуться в Белояров? Я не отпущу ни тебя, ни Иглу в лапы Первой стражи на горячую голову и без плана.
– Значит, нам нужен план, – подытожила Игла.
– Правда, держаться в пещере придется по отдельности. Мансуру не нравится, что я переманила тебя на свою сторону, – обратилась я к Дании, а после перевела взгляд на Эрдэнэ: – А нас с тобой он и вовсе подозревает в интрижке. Папенька решил выдать меня замуж за наследника шаха Нашада, потому и волнуется о моем целомудрии. Он поставил условие: или мы прекращаем общение, или он изгонит тебя.
– Изгонит, говоришь? – хитро ухмыльнулся Эрдэнэ. – Невозможно изгнать того, кто никогда к нему не примыкал.
* * *
Знакомое имение полыхало. У ворот вповалку лежали трупы остатков войска Айдана, не утративших верность покойному воеводе. Пусть лишь несколько псов в красных одеждах сумели выжить в битве с девочками Эрдэнэ, они продолжили стеречь покой Фариды – жены почившего братца.
Когда низшие демоны, покорные воле двух кадаров, убили их в мгновение ока, я испытала злобное удовлетворение и даже не устыдилась его. Шавки Айдана больше не носили красных одежд, и теперь их мертвые тела казались темными бесформенными тушами. Они пытались стать незаметными, оберегали покой Фариды в ожидании решения императора, но мы пришли за возмездием. Я пришла за возмездием.
Как только змея перестала высасывать из моего тела силы подчистую, я отправилась к Мансуру с просьбой. Имение рода Эркин должно провалиться в преисподнюю, исчезнуть с лица земли вместе с каждым моим горьким воспоминанием. Я мечтала сжечь его так же жестоко, как слуги Айдана сожгли Зеленый особняк. И сегодня Мансур помог мне осуществить мечту. Никогда глава Нарама не переступит порог дома, в котором ее держали пленницей. В этих проклятых стенах меня едва не изнасиловали в тринадцать лет. Слишком многое имение воеводы помнило обо мне.
Мой огонь, усиленный Мансуром и Иглой, плясал по деревьям и большому топчану, на котором отец так любил принимать гостей жаркими летними вечерами. Смертоносные языки пламени лизали крышу, которая уже давно провалилась. На моих глазах из дома выскочила Фарида, прижимая к себе годовалого мальчика – наверняка сына Арлана. Осведомители докладывали Мансуру, что Айдан забрал к себе на воспитание сына младшего брата. Готова дать голову на отсечение, братец был уверен, что сын унаследовал магический дар жены Арлана, и предпочел держать его на виду, воспитывая верным соратником. Если мальчик перенял сумасшествие отца, он и для меня мог стать серьезной проблемой через девятнадцать лет. Но разве позволила бы я ребенку умереть в огне?
Тени Иглы прикрыли нас с Мансуром от глаз Фариды и ее прислуги. Впрочем, они с визгами мчались прочь. Вряд ли кто-то из них заметил бы меня, даже столкнись мы нос к носу.
– Уходим. Скоро сюда явятся навиры. Шавки быстро выяснят, что огонь магический, – велел Мансур, и Игла послушно взяла нас за руки, укрыв миражом.
Змея, которая за прошедший месяц заметно выросла, вдруг сжала кольца. Я невольно дернула рукой и зашипела. Чаще Ювха казалась дохлой, но иногда шевелилась и росла,
