Громовое колесо - Евгений Викторович Шалаев

Какого другого путника мог бы, конечно, смутить большой плакат, размещённый прямо на заборе: “Община “Молнии Перуна”. Частная территория. Вход без приглашения запрещён”. Но не нас. Мы с сатиром и без указующих надписей сразу поняли, что пришли куда надо. Возвышающийся среди домиков членов общины холм с установленным на вершине идолом (с легко угадывающимся ликом нашего заказчика) окончательно развеял все наши сомнения. Так что мы просто выдали требуемые плакатом приглашения друг другу (а почему бы и нет?!) и уверенной походкой направились сквозь открытую створку.

Сразу за калиткой оказалась расположена огромная собачья будка, которую не грех и загоном-то назвать будет. Около неё на толстом, грубо отесанном брёвнышке расположился дородный бородатый мужичок. Расположился, откинувшись спиной на стену будки, да открывая широкую волосатую грудь, виднеющуюся из разворота расстёгнутой рубахи, навстречу ярко светящему солнышку. Не забывал он при том и лениво лузгать семечки.

- Доброго здоровьица, други, – выпрямился, заметив, что мы вошли, бородач. И тут же, услышав голос хозяина, из конуры высунулись две огромные собачьи морды, сразу же уставившись своими печальными глазами прямо на нас. Сильно надеюсь, печальными вовсе и не из-за голода. – Куда путь держите?

- Доброго дня, – ничуть не смущённый потекшей из уголков рта волкодавов слюной, ответил сатир. – Я – Орислав, мой товарищ – Алексей. Пришли сюда Перуну поклониться. Надеюсь, не откажите в просьбе нашей. Зла мы не держим, лихого ничего не замышляем.

- Это вам к главе нашего рода надо. К Переславу. Он вон в том красном доме живёт, там же и гостей принимает. Да, постойте! – увидев, что мы вознамерились следовать в указанном направлении, воскликнул сторожевой славян. – Один пусть к Переславу идёт. Второй со мной посидит пока. Здесь друга своего подождёт.

- Хорошо, – кивнул головой Орис, нынче Орислав. – Я пойду. Алексей здесь останется.

Сатир снова шагнул в сторону дома главы рода, и на этот раз уже не был остановлен. Я посмотрел вслед рогатому, потом перевёл взгляд на собак. Вздохнул и, осторожно, без резких движений приблизившись к бревну, уселся рядом с бородачом.

- Оглобля я, – представился сторожевой и протянул мне руку. – Да, ты собачек не бойся. Они хорошие. Добры к тем, кто и к нам с добром пришёл. Ну, а коли нет, так оно конечно…

- Мы – с добром. А как иначе? – поспешил уверить я Оглоблю, не забыв при том крепко пожать протянутую мне руку.

- Вот и ладно, – удовлетворился моим ответом бородач. – Семечек хочешь?

- Нет, спасибо, – отказался я, откинулся, как и Оглобля, спиной на стену да постарался расслабиться.

- Ну, как хочешь. Было бы предложено.

Мы замолчали. Оглобля опять начал щёлкать семечки, поглядывая из-под полуприкрытых глаз на калитку. Ко мне он, вроде как, интерес потерял. Ровно так же, как и собачки. Поворчав для порядка ещё с минуту, они снова скрылись в своей конуре. Слишком жарко было для мохнатых на улице. Внутри-то оно попрохладней всяко будет. Однако случись что, надо думать, вмиг вылетят волкодавы из своего укрытия, готовые растерзать любого. Любого, что решит пойти против воли их хозяев. И тем более, если этот любой начнёт угрожать самому бородачу. Их бородачу! Вот в этом у меня точно сомнений не было.

Ждать пришлось минут двадцать. Не меньше. Я уже себе весь зад на бревне отсидел. Представления не имею, как Оглобля столько времени здесь находиться почти без движения может. Мог бы уже и стульчик какой с сиденьем мягким притащить. Если не для себя, так хотя бы для гостей. Ну, нет же! Сидит себе, шелуху от семечек в кулек бумажный сплёвывает да горя не знает.

Однако же пришёл и моим мученьям конец. Как я уже отмечал, минут через двадцать в красный дом, куда и отправился сатир, можно сказать – примчался, да что там!, фактически, бегом прибежал ещё один бородач. Комплекцией своей немного уступающий Оглобле. И почти тут же, не прошло и минуты, вышел, но уже вместе с рогатым. Перекинувшись у крыльца парой-тройкой фраз, эти двое направились в нашу сторону.

Облегчённо вздохнув, и не боясь уже лишними движениями побеспокоить сторожевого с его волкодавами, я поднялся, разминая попутно слегка затекшие от долгого сидения мышцы.

- Ты, значит, Алексей? – спросил, подойдя ко мне, провожатый сатира и протянул мне руку. – Я – Владислав. Ваш куратор.

- Очень приятно, – я пожал протянутую мне руку и стал молча ждать дальнейших пояснений, что за куратор такой и для чего он нам вообще нужен.

- А ты не такой говорливый, как твой товарищ, – усмехнулся Владислав и, повернувшись к Оглобле, продолжил. – Уж на что Переслав поговорить любит, так этот друг, – “куратор” кивнул в сторону рогатого, – всё одно его ушатал! Чуть не силой наш глава собеседничка-то своего нового за порог вытолкал. Иди, говорит Владушка, да дай работы этому охламону с его сотоварищем поболе. Если они также работают, как языком мелют, цены им не будет.

- Иди ж ты! – рассмеялся Оглобля. – Не думал, что такое возможно – вожака нашего переговорить. Ну да, Лёша-то, на самом деле, не из таких. Зря словами не разбрасывается. А вот от работы, думаю, не побежит. Справно отслужит.

- У сторожевого нашего глаз – алмаз! – снова обратился ко мне Владислав. – И людей он чует. Раз пришёлся ты по нраву ему, значит и правда человек неплохой. Да и Переслав кого попало в нашу общину за просто так не пустит. Выходит – люди вы достойные. А коли так – добро пожаловать к нам.

- И не переживай, Алексей, – добавил Оглобля. – Собачки мои вас запомнили. Не тронут. Проходи сквозь калитку, не останавливайся.

- Ну, и в путь тогда. С богом, – подмигнул нам с сатиром Владислав, да пошёл за ворота. Мы с рогатым, кивнув на прощанье сторожевому, поспешили вслед за своим куратором.

Отправились мы, как оказалось, на делянку. Потребовалось общине новый дом да ещё что-то там из хозяйственных построек поставить, вот и рубила лес община славянская. Все дома, оказывается, у ребят этих бревенчатые были. И не признавали славяне других материалов строительных. Ну да, пусть так. Нам-то что за горе? К тому же, не сомневаюсь, раз по традициям старинным сей род живёт, так и природу бережёт. Лишнего славяне не возьмут,