Громовое колесо - Евгений Викторович Шалаев

оставшиеся деньки по полной. А там уже и на Обитель пора возвращаться придёт. Где сразу пред светлы очи адепта явиться надо будет, пусть и с опозданием. Покаемся ему мы, само собой, но не сильно так. Победителей ведь не судят. Правда?

Мечтать, народ правильно приметил, не вредно. На счёт пользы того дела, в смысле грёз да фантазий – не знаю. Тут фольклор молчит. Стоит, пожалуй, тогда и мне притихнуть. Ну, и засунуть пока свои надежды в какой-нибудь тихий уголок, туда, где они будут с нетерпением ждать своего триумфа. И когда-нибудь (опять надеюсь) всё-таки дождутся. А пока же стоит заняться делом. В смысле, вот не прямо сейчас. Через час заняться. Столько ещё ехать осталось нам с сатиром. И, кстати, что там с рогатым-то? Подозрительно как-то он притих. Не к добру это! Да, на месте ли он, вообще?!

Я резко открыл глаза и, к своему вящему удовлетворению, увидел сидящего напротив, но только по-прежнему грустного своего родственничка. Своего братца названного, вдруг потерявшего интерес ко мне и к жизни вообще, уткнувшегося лбом в окно, и бездумно пялившегося на пролетающий пейзаж.

- Ну, и что же случилось? – решил, удивляясь самому себе, первым начать разговор я.

- У меня какое-то нехорошее предчувствие. Плохое, то есть. Ужасное, если быть совсем точным, – услышал я от сатира. При этом, отвечая, лицо своё кучерявый повернуть ко мне так и не удосужился.

- Интересно, интересно, – несколько напрягшись, продолжил беседу я. – Считаешь, зря на электричке поехали? На машине стоило? Или пешком? Или вообще зря поехали? Может, напрасно дальнее капище первым выбрали? Ближнее сподручней сначала посетить было? Или же ещё куда прежде податься надо? Ну, что ты молчишь-то, нехристь?!

- Я понятия не имею, куда мы едем. Тут тебе выбирать-решать. Я за тобой туда, куда скажешь, – так и не меняя позы, соизволил пробубнить рогатый. – И – успокойся. Не по этому поводу, то есть, не по поездке этой у меня предчувствия дурные.

- Понятно. И в чём же тогда причина твоих страданий? – и правда, немного успокаиваясь, задал вопрос я.

- Маша, – коротко произнёс сатир.

- Что “Маша”? – не понял я.

- На счёт Маши у меня плохие предчувствия, – пояснил рогатый.

- Да, ладно, – усмехнулся я. – Эк тебя зацепило-то. Не можешь девицу забыть? Смешно слышать. Сатир ты или нет?! Возьми себя в руки. Таких красавиц впереди ждёт тебя толпа целая. Такая толпа, что конца края ей не видать.

- Может и так, – рогатый был сегодня удивительно покладист. – Да только муторно на душе как-то. И ничего с этим не поделать.

- Тогда, что ж… Тогда грусти. Но только не больше часа. Запомни! Через час приедем уже. И пред светлые очи славян новоявленных предстанем. Если ты с таким видом, как сейчас, сообщишь им, что всю жизнь мечтал в этих краях побывать да Перуну поклониться, так не поверят тебе. Никак не поверят. Скажу даже больше. Ребята там, судя по отзывам, конкретные. Ещё и по шее накостыляют. На счёт – три-четыре. И дорогу на их капище скажут забыть навсегда. Что тогда нам делать?

- Не беспокойся, братец. Всё как надо будет. Я тебе говорю.

- Как тебе не поверить, – пожал плечами я и снова прикрыл глаза, одновременно, опять же, откидываясь на спинку сиденья. – Тем более и вариантов-то других у меня нет.

И снова сатир удивил меня, оставив последнее слово не за собой. Поняв, что я сказал всё, что хотел, он просто принял это. И без каких-либо комментариев. Невиданное дело! Приворожила его Маша, что ли? У меня, например, было только такое объяснение.

Ну, да ладно. То, что с сатиром творится – ещё не горе. Пусть хоть с головы до ног рогатого заклинаниями да приворотами обвешают, долго такой номер всё равно продолжаться не сможет. Как только на Обитель вернёмся, всё как рукой снимет. Не приемлет мой новый мир никакого насилия над душой безвинной. Даже такой, как у кучерявого. И это хорошо. Это правильно.

Незаметно для самого себя я задремал.Видимо, организм мой воспользовался моментом и решил подкопить силёнок немного. Не иначе. Ведь силы-то, как известно, лучше всего восстанавливаются именно во сне. Пусть даже и в таком коротком.

Проснувшись, я снова мог лицезреть, к своему вящему удовлетворению, прежнего сатира.

Вот уж не знаю, что за очередная метаморфоза случилась с рогатым, может просто ему на трагическое состояние души не более трёх часов в день, а то и в неделю свыше отведено, но факт остаётся фактом – вся грусть с Ориса слетела, как и не было её. Родственничек мой ёрзал на сиденье, разве что только не подпрыгивая на месте, крутил с любопытством головой во все стороны, чему-то улыбался и параллельно умудрялся, громко чавкая, поглощать невесть откуда взявшееся у него огромное красное яблоко.

- Всё спишь и спишь, братец. А жизнь-то, смотри, в это время берёт и мимо проходит. Надо бы научиться тебе каждую секундочку на земле-матушке нашей ценить. Не такие и частые мы здесь гости ныне, – попенял мне сатир, как только увидел, что я открыл глаза. И, многозначительно кивнув да откусив последний раз от своего фрукта, взял, да и совершенно некультурно выкинул огрызок в открытую форточку.

- Кто бы говорил, – пробурчал я. – И хватит мусорить! А то матушка-то наша быстро тебе по рогам настучит за такое к ней отношение.

- Не настучит, – отмахнулся кучерявый. – То мусор органический, полезный в качестве перегноя. И вообще! Что за намёки такие нелицеприятные? Я, кстати, горжусь своими внешними данными. И крайне сожалею, что вынужден теперь скрывать часть своей красоты. Люди, исключительно в виду своей низменной натуры и никак иначе, опошлили само наличие рожек на голове, как таковых. Анекдотов напридумывали… Таких, что лоси в лесу краснеют, и рога свои сбрасывают. А ведь это так мило, на самом деле, иметь на голове не лысину, в части украшения, а чудесные отростки. И полезно во многих отношениях. А ты, Лешенька, идёшь на поводу у неорганизованной массы! О чем я крайне сожалею.

Что мне оставалось? Только помотать сокрушенно головой. И приготовить свои уши. Их ожидал нелёгкий труд – с честью выдержать словесный поток, что уже вполне готов был выплеснуть из себя Орис.