Екатерина Фурцева. Любимый министр - Нами Микоян

О выходках, капризах и стяжательских инстинктах самой Светланы говорили по всей Москве. Говорили также, что это во многом и послужило причиной ухода из жизни Екатерины Алексеевны. Именно дочь настояла, чтобы при строительстве дачи в Барвихе использовали казенный паркет. По слухам, паркет из Большого театра. И мама исполнила прихоть ненаглядной дочурки. Паркет настелили. А на Фурцеву по доносу недоброжелателей из того же Политбюро «наехали» сначала товарищ Пельше (партгосконтроль), а затем Кириленко, взлетевший к тому времени на вершину власти и не любивший Фурцеву, и, наконец, сам Леонид Ильич.

25 октября 1974 года в ванной комнате цековской квартиры на улице Алексея Толстого Екатерину Алексеевну находят без признаков жизни. Инфаркт? Самоубийство? Или?.. Загадка до сих пор.

Екатерина Алексеевна Фурцева была любима многими. Она сделала немало добра отечественной культуре. Среди бумаг из архива, переданных мне Светланой, находится и реестр венков от различных организаций. Я посчитал: память Фурцевой почтили более двухсот самых высоких партийных и государственных учреждений и ведомств столицы. Как вспоминала Светлана, люди плакали навзрыд. Константин Симонов назвал Фурцеву светлой личностью.

Светлана рассказывала о том, какой красивой, умной, заботливой, талантливой была ее мать. Во всем — в своей партийной деятельности, будучи членом Политбюро ЦК, пребывая на посту министра культуры СССР, в проявлении своих чувств к дочери и внучке. Я уже сам понял, что характер Светланы далеко не сахар. И, возможно, своими капризами она регулярно портила матери настроение. Но все это было уже в прошлом. Теперь Светлана хотела одного — увековечить память о матери, видном деятеле времен Сталина, Хрущева и Брежнева в биографической книге. И я тоже загорелся этой книгой. Мне виделся настоящий роман о Великой Екатерине советской эпохи. Вот почему, с головой погрузившись в интереснейшую работу, я стал встречаться с людьми, близкими Екатерине Фурцевой, с теми, с кем она работала, дружила, кому помогала, и с теми, кто до сих пор вспоминает о ней с любовью и уважением. Десятки имен, телефоны, адреса. Но успел я, к сожалению, не много. Надиктованные Светланой пленки отдал на распечатку в машбюро одной газеты и, когда через полторы недели пришел за материалом, узнал, что Светлана его забрала. Судьба этих, несомненно любопытных текстов о Е.Фурцевой, мне неизвестна. Чуть позже я узнал, что Светлана снова уехала за границу. Больше мы с ней не виделись.

Дочь Екатерины Фурцевой Светлана умерла в Москве в октябре 2005 года.

«Лановой, держи министершу за но́ги…»

Воспоминания народного артиста СССР Василия Ланового, поведанные мне и сохранившиеся в моем архиве

— Нам, актерам, не подобает оценивать государственных деятелей. При жизни их еще можно и должно оценивать, а после ухода вряд ли стоит. Тем более что все последующие министры культуры, которых я наблюдал, не явили собой светлого пятна.

Она, конечно, была державным министром. Именно державным. Может быть, предыдущая деятельность определила стиль ее работы, но это был действительно очень крупный человек, крупная личность. И культуру она вела державно. Она могла решить по тем временам колоссальные вопросы, не прибегая ни к чьей помощи. Ни с кем не согласовывая. Так было, когда она назначала художественным руководителем нашего театра Евгения Рубеновича Симонова, тогда молодого еще режиссера. И целый ряд таких вот основополагающих назначений с ее стороны делались легко и в то же время очень ответственно. То, что мы потом наблюдали многие годы, я имею в виду министерские уровни, лишено было этой державности. Большой государственности.

И наряду с этим Екатерина Алексеевна прежде всего чувствовала себя женщиной. И вела себя так, как ведут себя женщины в той или иной ситуации. Это замечательно, на мой взгляд. Обаятельно, прекрасно. Вспоминаю день похорон Рубена Николаевича Симонова. Гроб с его телом стоял в театре. Съехались многие деятели, члены правительства, актеры. На улице декабрь, мороз. Меня поставили дежурить, я должен был принимать самых почетных гостей.

Приехала и Екатерина Алексеевна. Она вошла в администраторскую комнату и что, вы думаете, стала делать? Искать зеркало! Как любая женщина. А зеркала все вынесены, их нет. Я смотрю, как она заволновалась, раздевшись, стала смотреть по сторонам, посмотрела на меня. Нужно сказать, что она ко мне всегда относилась нежно.

И тут она говорит: «Лановой, достань зеркало». Лановой: «Слушаюсь!». А я знал, что одно из зеркал было спрятано на шкафу. Я сам его туда поставил. Екатерина Алексеевна: «И как я буду туда подниматься?!» С укоризной в мой адрес: «Нет никакой лестницы». Я говорю: «Минуточку, товарищ министр». Ставлю ей стул около шкафчика. Нужно сказать, что Екатерина Алексеевна была не грузной женщиной, но и не худой. Стою. Она примеривается к этому стулу, я протягиваю ей руку, она с легкой укоризной: «Догадался, наконец». Встала на стул, который, надо сказать, был хлипковат. Вдруг под Екатериной Алексеевной он как-то завибрировал, и юмор, который всегда был при ней, тут тоже проявился: она наклонилась надо мной и говорит: «Ну, Лановой, держи министершу за ноги, а то ведь приложится». И вот когда она там, наверху, привела себя в порядок, произнесла: «Давай руку, я что, так и буду тут стоять?» Я помог ей спуститься, и она пошла в зал.

В Фурцевой чувствовались живые человеческие черты, краски.

Еще один эпизод. В Молдавии проходили дни русской культуры. А меня часто посылали в чтецкие вояжи читать Маяковского. Концерт прошел замечательно, Фурцева сидела в правительственной ложе. Похлопывая по плечу первого секретаря ЦК компартии Молдавии, который, как казалось Екатерине Алексеевне, в чем-то не номенклатурно себя вел, она как бы указывала на это. Когда концерт кончился, нас всех собрали, чтобы поблагодарить, порассуждать, кому дать заслуженного…

Стоим, рядом со мной Штоколов, получивший дня три назад звание народного артиста СССР. По тем временам такое звание давали нечасто. Надо сказать, что в тот вечер Штоколов пел хреново, пустил петуха. Фурцева подошла к нам, пожала мне руку, потом посмотрела на Бориса Тимофеевича и говорит: «Ну, ляпнулся, а ведь два дня назад звание дали, черт знает что…» И удалилась. Вот вам еще одна живая краска.

Был и такой случай, который раскрыл еще одно ее качество — ответственность. Мы собирались за границу, и нас собрали в кабинете министра для напутствия. А в то время вышел какой-то фильм, где Михаил Ульянов играл роль предателя. Кажется, Володя Власов его снял. До этого же Ульянов сыграл Ленина. Фурцева, приблизившись к нам, подошла к Михаилу Александровичу и говорит: «После Ленина, товарищ Ульянов, на эту мерзость можно было и не соглашаться». Ульянов: «Я актер и должен играть все, все, все…» А она в ответ: «Да и голову еще надо иметь». И пошла дальше.