Кости. Навье царство (СИ) - Логинова Мию

Леший знает, я уже и глазам верить не берусь.

Ни во что уже не верю... Отравленный тобой, хуже аконита, сдуревший вконец. Ни мыслить не могу трезво, ни дышать, как человек.

Что еще ты хочешь?

Ворвалась в мою жизнь, разворотила здесь все, пробежала черной кошкой между мной и Светом, с невестой рассорила. Не то чтоб я так уж хотел именно на ней жениться, но факт остается!

Дразнишь вечно, как пса голодного шматом мяса. Поманишь перед рожей, дашь лизнуть пару раз и сапогом по носу, чтоб не смел, сука, обольщаться.

 Смотрю на дрожащие губы. Шепчут одно, просят совсем другого. И ведь могу “не услышать”, сломать жалкое это сопротивление и уже через пару минут она забудет, о чем просила, а я получу, наконец, чего хочу давно уже.

Так просто. Но я …. не хочу. Не хочу так твою, мать!

 Не хочу ни силой, ни хитростью! Никогда меня это не волновало, а теперь вдруг что? Злюсь на себя, на нее, бессовестно играющую на нервах.

От рождения их этому обучают что ли?! Всех до единой?

 Сдерживаюсь, как могу, держу в узде и себя, и всколыхнувшуюся в сознании тьму. Получить глоток света — вот чего она хочет. Подземные чертоги вечной ночи, оледенелые, одичавшие, не знавшие тепла солнца. Властвовавшая там сила извечно к нему тянется и никогда не находит. Закон богов от разделения мира.

Какое еще “нет” Яда!

Ты издеваешься?!

 Отстраняюсь только чтобы всмотреться в лицо. Серьезно? Нет, говоришь?

 Начинаю понимать, что дело здесь вообще не в смущении. Стажерка моя, видать, еще не определилась, кого ей больше хочется. Меня или Горыныча. Попробовать двоих, чтобы выяснить, чей хер слаще? Такой был план?

 Чертовы бабы, все одинаковы. И она, такая же, как остальные.

«Ищешь место подоходнее и потеплее?»

Мысль эта отрезвляет. Как рукой сняло и дурман любовный и даже желания все отбила разом, кроме разве что желания прибить ее. И Горыныча тоже до кучи.

Озвучиваю ей очевидное. Она просить не передергивать и не надевать маску.

Маску, говоришь? Хочется рассмеяться ей в лицо, но мускулы не слушаются, получается в самом деле маска. Злая, уродливая.

Кощей, как есть.

 Не заслужила ты, Яда, ни честности, ни искренности.

Я пытался, Чернобог мне свидетель, пытался, твою мать! Но играть со мной, как с щенком бродячим не выйдет. Одного поманила, перед другим хвостом покрутила…

Нет, Ядвига. Я своим не делюсь.

Раз у тебя даже мысль такая возникла — то выдеру из себя, с корнями, как ядовитый сорняк.

Зло стискиваю кулаки, стараясь не прибить ее. Нет бы заткнулась и свалила, пытается извернутся, песни свои сладкие поет, как райская птица. Не она ли в самом деле? Вспоминаю, что так и не выяснил, кто она из наших. Не сказала...

ЕМУ сказала, не мне!

От горькой этой мысли сводит живот. Чернота застит глаза, в бессильной ярости впечатывыю кулак в стену. Лишь бы не ей в голову, хотя хочется. Отчаянно до одури хочется, чтобы вообще никому не досталась, раз моей быть не желает!

— Маленькая лгунья. На словах одно, а тело говорит другое. Прикинула уже хер к носу, да? — внутри что-то нестерпимо жжет, как блядской кислотой все полили. Хочется сказать ей что-то такое, чтобы проняло и задело. Пусть ей будет хоть десятую долю так же паршиво, как мне сейчас.

Ответом мне хлесткая пощечина.

Не сразу даже понимаю, что произошло, но потом начинаю смеяться.

«Проняло, да? Замечательно, Ядвига. Запомни это чувство».

Не желаю даже слышать, что она там бормочет. Да что бы ни говорила, все, что нужно уже услышал. Хватит. Не будь она растрепанная мною, уже бы выставил вот так, на полу слове! Впрочем, что меня остановит? Едва схватил за предплечье, намереваясь воплотить этот план в жизнь, как кто-то приперся.

«Твою мать, проходной двор, а не кабинет!»

Сам того не желая, противореча собственным мыслям, на чистых инстинктах встал так, чтобы прикрыть отраву собой от цепкого, все подмечающего взгляда Светослава.

Совсем не для того, чтобы скрыть, что тут происходило до его появления. Не хер пялиться на нее вот и все!

Сам же подчеркнуто принялся поправлять наряд, не таясь и назло Горынычу педантично приглаживая спутанные руками Яды волосы.

«Полюбуйся, друг, ради чего бодаемся. Стоит того?»

Хотел бы сам сказать, что нет. Что ничего на свете нет дороже мужской, проверенной годами дружбы, так ведь от мысли, что нужно отступиться и дать им двоим шанс, удавиться хочется. Не могу. Хотел бы, да не могу, сука!

В кабинете стало тихо, как в могиле.

«Молчишь, Свет? Правильно, от греха подальше молчи».

Чем бы закончилась эта немая сцена — одним богам ведомо, но притащенная Горынычем тяжелая артиллерия влетела в кабинет, протолкнув застрявших, как ком в горле, в дверях подругу стажерки и моего безопасника. Последние слова волкова долетели с запозданием:

-Девчонка в лесу, но искать за вас точно не стану, тем более когда вам-то и не до поисков…

-Не будешь, значит? — сорвав копившийся внутри гнев на борзого как никогда Серегу, взвился я.

Волковы всегда были бунтарями, как все в их роду. Никого не удивляло, что вечно идут по узкой грани между “можно” и “нельзя”, но сегодня оба вели себя слишком странно.

— Я тебе, Кир, по гроб жизни обязан, но псиной кусты обшаривать не стану. Не по погонам служба, — высокомерно, с привычным гонором, хмыкнул Серый. Может, ему тоже рожу натереть для профилактики? Давно, видно, не пробовал чистой силы. Так хотелось! Аж рвалась изнутри. Ели сдерживался.

–Да и хер с ней тогда, с человечкой, — решив проверить свою догадку, небрежно пожал плечами. Сегодня Серый уже сорвался почти в похожем разговоре. Неплохо бы повторить, чтобы убедиться в собственной правоте. Довести эксперимент до конца не дала подруга Ядвиги. Сама проблемная и друзья такие же.

–Как это не буду?!  — взвилась она, переводя взгляд то на меня, то на Горыныча, то на Волкова. — Человек у вас пропал, а вы болт забить? Да что вы за люди такие! Мы с Ядой сейчас в полицию позвоним, пусть ищут и разбираются, да Яд? Машка всю вашу богадельню в прямом эфире светила, не отвертитесь!

Держался до последнего, но канарейка эта раскрашенная довела, сука. Еще не хватало, чтобы в моем доме, на моей земле соплячка какая-то бесправная мне угрожала расправой!

— Вы с Ядой значит, — тихо, медленно надвигаясь на девку, начал я. — В полицию? Если бы вы с Ядой не приперлись в МОЙ клуб, если бы вы с Ядой слушали, что вам велят и не велят делать. Если бы вы с Ядой думали хоть немного раскрашенными своими котелками, — постучал пальцем по виску, — всего этого бы не было!

Ничего бы не было… Шлюха эта столичная б не пропала. И я б тоже не пропал. И не рвался бы, как дурак между долгом и желанием.

Как вы все меня разом достали, сил нет! Глаза б не видели. Напиться до беспамятства и забыться в какой-нибудь сговорчивой бабе с умелыми руками и ртом.

Остановившись напротив девчонки, заметил, что Светослав и ее собой от меня прикрывает, как родное дитя от черта рогатого.

«Ты гарем решил собрать, брат? На каждую голову по бабе? Так это голов у тебя три, а хер один. Не сотрется?»

Столько бурлило внутри злобы, что не знал, как избавиться и куда спустить пар.

— Оставь ее! Сири не при чем! — вступилась Ядвига из-за спины. Зря. Очень зря. Резко развернулся:

— Правильно, не при чем. Во всей хуете, что тут произошла чья вина?

Отрава виновато опустила глаза.

-Только ты, Яда. И никто больше, — и в ссоре с другом, и в пропаже, и в том, что хочется залить зенки и пропасть на месяц, минимум, в пьяном угаре. Но это потом, сейчас надо избавиться от всех махом, в себя прийти, подумать. Отправить подальше ее, отраву, от себя, чтобы духу у нее не было приближаться ближайшее время. — За поступки свои надо отвечать. Так что вали в лес и ищи. Сама! Никто не должен твои косяки разгребать. Если узнаю, что кто-то помог, лично прибью. Я могу, ты знаешь, что могу.