Кости. Навье царство (СИ) - Логинова Мию

— В душе не имею, — привычно безалаберно отрапортовал Тим.

-Займись посетителями. Яду подключи, как вернётся от Кощея, — открыл портал в гостевое крыло. — В каком номере останавливалась эта ваша спящая красавица?

Глава 14

Кир

-Кирилл Константинович, у нас ЧП. Человечка пропала! Из номера прямо… — сразу после стука, не дождавшись приглашения войти, затараторил Ратибор — младший из сыновей Черномора, и потому вечно носившийся резвым зайцем на побегушках при старших. Дедовщину, как говорится, и в сказке никто не отменял.

— Твою-ю ма-ать! Зайди и дверь за собой закрой, разорался на всю усадьбу!   — Зло тру виски, всё ещё пытаясь прийти в себя. Дадут мне, как же…

«Если всё пошло на хер к Лешему, так скопом».

Перевожу взгляд на напрягшегося Серого.

«Это ещё что за финт?» С каких пор его волнует судьба человечек? Он же их терпеть не может. Сощурившись, спрашиваю безопасника, продолжая изучать Волкова.

-Кто?

-Некая Красовская Мария, — докладывает добрый молодец.

«Оп-па! Ничего себе скулы свело другу старому! Интересно девки пляшут, хоть сегодня в гроб клади!»

Потёр подбородок, чувствуя, что опять закипаю.

 -Светославу доложили?

 -Так ведь… — замялся ратник.

 -Что?

 -Ничего, Кирилл Константинович, сейчас же доложим!

 -Ты еще здесь?

Молча кивнув, парень испарился. А раньше нельзя было сообразить Горынева найти?!

 -Ничего не хочешь мне сказать, Серый? — медленно поднявшись, налил себе еще настойки. Поиски подождут, у меня, тут, очевидно, свидетель. Или я спятил уже окончательно…

 -Например?

 -За дурака держишь? — чувствую, как чёрное марево гнева вновь толкается в кадык, руки наливаются свинцом. — Не лучшее время, Волков.

 -Какого лешего ты от меня хочешь?! Не трогал я её. На хер мне сдалась твоя человечка! — вдруг взорвался Серый, аж зрачок сузился, глаза пожелтели и клыки вытянулись.

«О как ему плевать на человечку эту! Прямо сразу видно с самого высокого дуба, сука».

Складываю руки на груди, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не приложить идиота этого бестолковой башкой да об столешницу. А он продолжает с запалом вещать:

— Это не у меня в заведении люди пропадают, с Горынева спроси. Или у вас теперь дележка бабы на повестке дня, не до дел, поди, при таком раскладе. Оба заняты?

Сам не замечаю, как хватаю его за грудки, чувствую, как натянулась смятая кулаками рубаха. Волков дышит тяжело, глаза злющие, звериные.

«На грани он».

С минуту просто жжем друг друга взглядами.

Молчим.

Вижу, как ходят рябью скулы, зрачок дёргается, на секунду становится нормальным и опять тянется в щелку.

«Борешься, Серега? С Собой-то? Ну, удачи. Понимаю, чего уж. Сам так живу».

Вздохнув, разжимаю кулаки. Жмурюсь, устало тру глаза:

–Будем считать, я этого не слышал. Горыневу смотри не скажи, вступаться не стану.

«Яда, Яда... Сколько крови ты нам, зараза, попортила».

Мог бы, прикопал бы на хер под старой елью! Всю душу вымотала, честное слово. Еще шалаву эту размалеванную притащила… На хера, хочется узнать.

— Рассказывай, — тороплю Серого.

Волков молчит. Зубы сжал, аж скрип слышно. Жду.

 -Да нечего рассказывать, — наконец, сдавшись, садится на край стола, — ну танцевал я с ней. Видная баба, сама же чуть не ноги раздвигает. Дураком надо быть, чтоб не воспользоваться.

 -И?

— Да ничего, блядь! Свалила, не успел даже понадкусывать… так, лизнул пару раз.

-Лизнул, значит?

-Ты за собаку меня не держи! — быстро смекнув, куда клоню, взвился Волков. — В ищейки не нанимался. У тебя на то целый штат богатырей. Пусть хоть лес с факелами прочесывают. Не мое это дело.

— Так уж и не твоё?

–Свои бы проблемы решал, Кир. По самые яйца в дерьме сидишь.

 –Так не даете, черти, спокойно свои проблемы решать!

Как тут не психануть в самом деле? Пустил сгусток силы в стену. Черная клякса тут же стекла, вытравив, по ходу движения, часть гобелена. Маминого, блядь.

Медленно вздохнул, успокаиваясь: — Все вам надо масла в огонь!

Серый нервно повел шеей, хрустнув позвонками.

–Не станешь помогать? — по прищуру видно, что сотрудничать отказывается, драный пес! «Что ж, тогда о человечке спросим у человечки». Покачав головой, открыл портал на кухню, утягиваю за собой и Серого, не спрашивая. Перебесится, ничего с ним не станет.

 -Слава, у нас пропажа, — едва различив фигуру Горыныча, захожу с козырей.

Волков, скотина, был прав: смотреть в глаза другу не могу. Воет внутри белугой. То ли совесть блядская, то ли ревность, мать ее. То покается тянет, то прибить. Обоих сразу. Смотрю на колючку. Яда выглядит довольной. Сидит себе на столе, нога на ногу. Соблазнительная, как будто собралась Горыныча утешать после драки-то. Едва притихшая тьма вновь начинает клубится на пальцах.

 -Подруга Ядвиги пропала. Прямо из своего номера, — говорю вроде бы Свету, а сам за лицом ее слежу. Глаза полыхнули страхом и виной.

«Правильно боишься, Яда. Если не найдется, Чернобогом клянусь, с тебя первой спрошу».

-Слава, как будут новости, сразу доложи, я жду.  Ядвига, в кабинет. Сейчас, — возражений ждать не стал, шагнул вперед, поймал запястье, на ходу открывая портал. Поздно уж церемониться, придется тебе, Ядвига, знакомиться с новым, удивительным миром.

Вот прямо сейчас и начнем, чего откладывать.

Стоило человечке ступить в марево портала, как руку обожгло огнем.

Еле сдержался, чтоб не одернуть от неожиданности.

«Твою мать! Что за день? И как это, спрашивается, понимать?! На человека руну Рода не поставишь. Значит…»

-Объясниться не хочешь? — выпустив её уже в кабинете, потер обожженную руку. -Когда ты, Яда, — медленно надвигаясь на стажёрку, прищурился, пытаясь найти ответы в глазах, — собиралась сказать столь удивительную новость? Сказать мне правду? — С диким восторгом, словно был хищником, а она жертвой удовлетворенно отметил, как она попятившись, уперлась аппетитной попкой в стену. Подсадить бы ее сейчас, вдавить в кладку…

«И хер бы вырвалась ты у меня, девочка».

С трудом сглотнул, гоня из головы непрошенные картинки: раздвинутые ноги, глаза с поволокой, губы искусанные и тихие стоны. Я ж, блядь, каждый помню. Так и звенит в ушах, хоть затыкай берушами!

-Что ты не человечка. например, — склонившись еще ближе к напряженному, растерянному лицу, почти рычу ей в губы, сам не зная, чего больше хочу — ответов или кусать их, наказывая ее за все сразу. За ложь, за метку Горыныча на правой руке!

-Какого хера ты приняла покровительство Горыныча, Ядвига?! Зачем, мать твою? Нравится он тебе?

«Не отвечай. Упаси тебя Чернобог, я ж вас обоих убью. И хер кто меня остановит».

Зло хватаю за плечи, сминая пальцами тонкую ткань костюма:

— Что ты теперь как кобыла меченая! — бью словами, наотмашь. Только кого бью? Себя или её?

Подсуетился, змей! Хитрая ты сволочь. Откуда только, зараза, узнал первым?

Неужели сама призналась? Почему ему, Горынычу? Теперь он, считай, её магический опекун до самой… СТОП. БЛЯ!

В ошарашенный, таким количеством новостей, мозг медленно добирается очень важная мысль.

«Не инициированная же! Руна на ее руке не помолвочная, опекунская!»

Свет такую Ладе ставил, чтоб до полной магической зрелости никто не обдурил бесшабашную сестрицу. Защита старшего мужчины рода. Нельзя увести магическим способом, чтобы опекун не ощутил чужого вмешательства. Нельзя ни одного магического контракта заключить. Ни купли продажи, ни брака, ни обещания скрепить магией — ничего, без личного присутствия и согласия опекуна.

«Сука ты Горыныч! Я ведь тебе припомню, хитрый змей!»

Впрочем, это ведь только до магической зрелости, а после Ядвига может в любой момент сама решить и отказаться от покровительства… не инициированная…