Не причиняя зла (СИ) - Узун Юлия

А ещё я болтала с Деном, когда он подключался к сети. Он был так занят, что времени почти на меня не находил. Я обижалась. Но он уверял, что думает обо мне каждую минуту.

ДЕН: Если я скажу, что очень скучаю, ты сильно расстроишься?

ЭЛА: Издеваешься, да?

ДЕН: Да.

ЭЛА: Вот засранец!

Молчание.

ЭЛА: Я тоже очень скучаю.

ДЕН: Значит, в Казахстане сейчас спокойно?

ЭЛА: Приезжай ко мне. Что тебе стоит сесть на поезд и приехать в Астану? Побудешь со мной недельку.

ДЕН: Это не безопасно.

Вечная отговорка! В такие моменты я злилась на Дениса. Скучает, но на этом всё. А сколько раз я звала его к себе? Он мог бы приехать в Узбекистан. Из Самарканда легко было бы доехать на такси до города Турткуль. Сомневаюсь, что за ним мог бы увязаться хвост.

Я вдруг подумала о людях отца. Ищейки явно вынюхивают информацию у моих друзей и знакомых в Турткуль. Лишь бы они до Санжара не добрались. Я не доверяла ему на сто процентов. Что могут сделать деньги? Они могут заставить человека продать даже лучшего друга.

В кармане завибрировал телефон. Айнур беспокоилась.

— Ну, где ты опять ходишь? Мы уже мясо поставили! Приходи. Сегодня у нас гости будут. Я ужасно хочу познакомить тебя с моей двоюродной сестрой.

Спорить я не собиралась, поэтому ответила:

— Хорошо, иду.

***

Турция, г. Мерсин

2021 год

Тревожный сон или кочка на дороге заставили очнуться меня в полутемном автобусе. Рядом громко храпел седой бородатый мужчина, закинув голову назад, рот был широко открыт, и при свете уличных фонарей виднелись его гнилые зубы. Я поморщилась и отвернулась. Часы на запястье, которые я предусмотрительно купила по дешёвке на стамбульском рынке, показывали пять сорок утра.

Спустя полтора часа междугородний автобус привёз меня в Мерсин.

В туалете я сняла мусульманскую одежду, завязала на затылке хвост, умылась и подкрасила ресницы. На мне остались джинсы и полосатый свитер. Затем посмотрела на свой уставший вид в зеркале и улыбнулась.

Они ждут меня в больнице Стамбула. Кто задумает проверять меня в Мерсине? Мотивировав себя, пошла к автобусной остановке.

Еще сорок минут я потратила на то, чтобы добраться до окраины города. Респектабельный тихий район, где люди жили в небольших коттеджах и знали соседей. Чужаки здесь были редкостью, но я считалась своей.

Решение далось мне непросто. С одной стороны, не хотелось рисковать, но с другой — жизнь семьи мне не безразлична, я обязана знать о том, что происходит в их судьбах. Возможно, я смогу как-то вмешаться и помочь хотя бы Эбру. Для этого я приехала повидать амджу. Ни он, ни его жена Эсра-йенге не станут звонить Эдизу, я была уверена если не на сто, то на восемьдесят процентов точно.

— Эла! — ахнула йенге, увидев меня на пороге дома. — Аллах!

Я поцеловала амдже руку, приложила ко лбу и справилась о его здоровье. Он вздохнул, затем положил свою ладонь на грудь и что-то проговорил себе под нос. Я знала, что это означало: благодаря Аллаху, всё хорошо.

Эсра-йенге попросила свою тринадцатилетнюю дочь Ирем приготовить завтрак. Стоит представить вкусности, которые турки подают на завтрак, как желудок начинает петь серенады. В дороге я съела один тост и выпила чай. Но это было вчера вечером. До сих пор у меня во рту не побывало ни крошки.

Амджа задавал мне ожидаемые вопросы: где я обосновалась, и почему сбежала. Отметил, что три года назад вся Турция обсуждала мой безумный поступок. А Эсра-йенге проговорилась, что Эдиз был в бешенстве и грозился выпороть меня, а затем выдать замуж за самого благочестивого мусульманина, который сделает из меня покорную жену. Ага, щас!

— До меня дошёл слух, что отец отрёкся от меня, — как бы между прочим сказала я, потягивая сладкий горячий чай. Ирем сидела почти вплотную, украдкой разглядывая меня. Она всегда была любопытной.

— Я ничего такого не слышала, — пожала плечами Эсра-йенге. — Эдиз не откажется от тебя, дорогая. Может, тебе просто прийти и поговорить с ним? Сколько времени прошло. Пора позабыть о старых обидах.

— Хм… Йенге, вы не понимаете, если я приду домой, то мира всё равно не будет. Вы сами сейчас сказали, что он женит меня. А я не горю желанием выходить замуж. Я свободна. И мне нравится такая жизнь.

— А как же мама твоя? Она, бедняжка, все слёзы по тебе выплакала.

Наверно, йенге хотела вызвать у меня жалость и чувство сострадания к матери. Но у нее ничего не вышло. У меня был на всё готов ответ.

— Я не вижу разницы между тем, что я живу сейчас вдали от неё или выйду замуж за правоверного мусульманина и снова буду вдали от неё. Но есть разница в другом: в одном из двух вариантов я счастлива. Пусть мама знает, что я довольна своей нынешней жизнью. — «Ещё бы решить вопрос с догонялками и игрой в кошки-мышки». Я намазала масло на хлеб, откусила кусочек и бросила оливку в рот.

Амджа молчал, перебирая чётки.

Я снова заговорила с йенге.

— Вы часто бываете у Эбру?

— Нет, джаным. Мы почти не выезжаем из Мерсина. Но я звонила Эбру пожелать «гечмиш олсун». Она сейчас в больнице на сохранении.

— О, вам так сказали? А я слышала, что ее избил муж.

На самом деле я ничего подобного не слышала. Догадки строила из того, что удалось увидеть на теле сестры. Чертов сукин сын посмел поднять руку на беременную жену! Слухами я устрою ему сладкую жизнь. Пусть только попробует прикоснуться к Эбру своими грязными лапами!

— Аллахым! Откуда же ты такое слышала?

И тут я призналась в том, что пробралась в больницу. Рассказала о синяках на руках сестры. Немного повозмущалась. Амджа прочитал молитву, затем ушёл совершить намаз. Ирем убирала стол. А мы с йенге ещё некоторое время перетирали эту тему.

— Эсра-йенге, пожалуйста, звоните чаще Эбру. И если сможете, поговорите с мамой. Она должна найти выход. Иначе малышу Эбру может угрожать опасность.

Женщина взяла меня за руки. Ее ладони были сухие и морщинистые.

— Обещаю, Эла. Но и ты обещай, что будешь осторожна.

Я не успела ответить. В глубине дома хлопнула дверь. Я почувствовала, как по ногам прошёлся холодок. А через какое-то мгновение в комнату вошёл Седат — мой кузен. Я же специально пришла утром, надеясь, что он будет на работе.

Мы смотрели друг на друга секунд тридцать, прежде чем я поприветствовала его. Но он не ответил. Вместо этого он начал кричать на мать, мол, почему они впустили сюда неверную дочь Эдиза Демиреля, по какому праву я пришла в дом честных людей. А потом схватил меня и бросил в комнату, я едва успела схватить рюкзак.

— Посиди здесь, пока я звоню твоему отцу! — крикнул он и запер дверь.

Он и в детстве был гадким и невыносимым. Вот Ирем не повезло с братом, хлебнёт девочка от него горя.

— Выпусти меня, Седат! Аллах тебя не простит! — добавила я и, понимая, что никто меня не слышит, села.

Спустя час кто-то отпер дверь. Я подождала с минуту, затем вышла. В коридоре стояла Ирем. Жестом она приказала мне молчать и следовать за ней.

Мы вышли окольными путями в сад.

— В заборе есть дыра, — сказала она. — Осторожно, ветки могут сильно поцарапать.

Я была огорошена поступком маленькой девчонки. А она улыбалась. Потом поцеловала меня в щёку и со словами «seni seviyorum»* (тур.: я тебя люблю) толкнула вперёд.

Должно быть, Ирем потом достанется от брата. Но у меня не было времени жалеть об этом. Бежать. Впрочем, это стало уже нормой.

***

Казахстан, г. Астана

2019 год

К вечеру похолодало. Руки замёрзли, и, как только я пришла домой, сразу шмыгнула на кухню, чтобы погреть их над плитой.

Я слышала голоса, доносившиеся из зала, мужской смех, которому отзывался женский — задиристый, звонкий, молодой. Мама Айнур, улыбаясь, колдовала над вкусностями. А сама Айнур то вбегала на кухню, то выбегала, ухватив за собой какое-то блюдо.