Суд над победителем - Олег Курылев

— Какого числа вы вылетели на свое последнее боевое задание? — спросил он. — 17 марта?… То есть на следующий день после исчезновения Каспера Уолберга, не так ли? Отлично! Погода была холодная, вы надели теплое белье, шерстяной свитер и меховую куртку, а свой щегольской китель с нашивками флайт-лейтенанта аккуратно повесили на плечики в шкафу офицерского общежития. Я прав?… Прекрасно! А вы знаете, что происходит с вещами не вернувшихся с боевого задания летчиков?… Совершенно верно: каптенармус тщательно собирает их вплоть до зубных щеток и бритвенных приборов, аккуратно упаковывает в специальный пакет или, чаще всего, в чемодан, когда таковой имеется, после чего сдает на склад для хранения. Когда становится ясно, что пропавший летчик погиб или попал в плен, его вещи вместе с сопроводительной описью, заверенной командиром эскадрильи, отправляют на центральный склад авиагруппы. Вернувшись после войны в Англию, вы все там и получили в целости и сохранности. Ведь так?… Прошлым летом вас не раз видели в офицерском кителе, хотя вы были отчислены из Королевских ВВС по сокращению штатов без права ношения униформы в обычные дни.

— Мистер Скеррит, — улучив паузу, нарушил неторопливый монолог адвоката Файф, — вам не кажется, что вы несколько затянули с гардеробом мистера Осмерта?

— Терпение, мистер Файф, сейчас вам все станет ясно. — Скеррит резко повернулся к свидетелю: — Скажите, а у вас ничего не пропало, когда вы получили свои вещи?… Ну, может быть, чего-то не оказалось в карманах?… Не припомните?

Чувствуя подвох, Осмерт напрягся и… лицо его едва заметно вытянулось. Он еще не вполне осознал, что это, но понял, что проклятый адвокат не блефует. Что-то ведь действительно было. Одно время он даже помнил об этом. Но что?

— Не помню… может, что-то по мелочи, зажигалка, там, например…

Джон Скеррит подошел к своему столу и взял в руки небольшой плоский продолговатый предмет из металла шириной в два дюйма и длиной около десяти. Пальцами правой руки он поднял его на уровень своего лица и подошел к свидетелю:

— В ваших карманах не оказалось вот этого.

— Что это? — не выдержав, спросил лорд Баксфилд. — Что это еще за железка?

— Это ключ, ваша честь, — развернулся на сто восемьдесят градусов Скеррит. — Ключ, которым запирается либо открывается клапан трубопровода съемного бензобака. Как видите, здесь имеется квадратное отверстие и даже выбита маленькая стрелка со словами «on» и «off». Такие ключи имелись только у механиков, по одному на человека. После подвески бака и подсоединения его к топливному насосу клапан перекрывался, осуществлялась закачка топлива, после чего клапан устанавливался в открытое положение. Внутри пилотской кабины имелся еще один кран, который летчик перекрывал при необходимости сброса бака в воздухе, но к этому, — Скерит поднял ключ, — из кабины было не дотянуться. Ответственность за правильное положение этого клапана целиком и полностью лежала только на механике, поэтому, чтобы избежать ошибки, пилотам такой ключ иметь не полагалось.

— Ну и что?! — не выдержал Осмерт. — При чем тут я?

— А при том, что у сержанта Хью Биггса — механика Каспера — как раз в день его вылета пропал этот ключ. Сержант Биггс даже подал по этому поводу рапорт старшему механику авиабазы в Фискертоне. А через пару дней, когда собирали уже ваши вещи, каптенармус шеф-техник Уилл Хоуитт обнаружил в кармане вашего кителя ключ Биггса. Не какой-либо другой, а именно его личный ключ, на котором он, как всякий бережливый механик, процарапал свою метку. Как вы это объясните, сэр?

— Все это ерунда, там что-то напутали, или вы сами все выдумали, чтобы защитить Шеллена, — стараясь сохранить невозмутимость, произнес Осмерт.

— Да нет, мистер Осмерт, не ерунда. Биггс и Хоуитт сейчас живы и здоровы, и друзьям лорда Уолберга не составило труда разыскать их и допросить. Вот их письменные показания и даже фотографии, — Скеррит принял из рук помощника несколько листков бумаги. — Хью Биггс пишет, в частности, что после невозвращения Каспера Уолберга «этот придурок — уж извините — это он о вас — ходил такой довольный, словно его наградили орденом Виктории».

В зале поднялся шум негодования. Генеральный атторней сидел за своим столом, нервно постукивая карандашом по столешнице. В эти минуты он проклинал полковника Кьюсака, подсунувшего ему и этого свидетеля, и всю эту грязную историю, но больше он клял себя самого. С Алекса Шеллена разоблачение Осмерта, конечно же, никоим образом не снимало предъявленные ему обвинения, но все равно было чертовски неприятно. Он, генеральный атторней Великобритании, приволок в Олд Бейли в качестве своего свидетеля проходимца, по которому, судя по всему, плачет петля!

— А теперь, ваша честь, позвольте перейти ко второй части расследования лорда Уолберга, — попросил Скеррит. — Скажите, мистер Осмерт, вам знаком человек по имени Ганс Мёбиус?… Нет?… А лагерный охранник по прозвищу Гвоздодер?… Ах, знали такого! Ну конечно, кто же его не знал? А в каких вы были с ним отношениях?

— В каких отношениях может быть пленный со своим тюремщиком? — попытался было вспылить Осмерт.

— Не скажите. Среди немецких охранников попадались вполне приличные ребята. Правда, этого не скажешь о Гансе Мёбиусе, бывшем карманнике, который как раз и произвел тот злосчастный обыск Каспера Уолберга, найдя у него стомарковую банкноту. Так вот, он вас помнит, шлет привет и пишет пространное письмо, в котором рассказывает, как вы предложили ему однажды некую сделку.

Пока в сознание Энтони Осмерта хищной змейкой заползала догадка, что сегодня ему, пожалуй, не придется попить пивка в «Летающих слонах», Скеррит снова взял со стола стопку листов с машинописным текстом:

— Эти показания бывший охранник шталага люфт IV Ганс Мёбиус дал после того, как был арестован по обвинению в воинском преступлении против военнопленного британской армии. После войны он и не думал скрываться, полагая, что ничего такого нехорошего не совершил.

Ему удалось пробраться в американскую зону оккупации, зарегистрироваться там в качестве безработного и в сентябре месяце попасться на глаза одному из сотрудников отдела, занимающегося розыском нацистских военных преступников. Сейчас он находится в тюрьме города Бонна, но буквально на днях должен быть этапирован в Англию для дачи более подробных показаний.

А пока вот что он пишет: «4 марта ко мне подошел Иранец — так немцы, в свою очередь тоже дававшие прозвища военнопленным, называли Осмерта — и предложил заработать тысячу марок. Он показал мне три сотенных и сказал, что еще семь я получу, если завтра утром проведу обыск в их бараке и найду под кроватью Гаспара (прозвище Каспера Уолберга) тайник с деньгами и документами. Он десять раз повторил, что арестовать по обвинению в мародерстве необходимо именно Гаспара, а не кого-нибудь другого. Я спросил, что в тайнике? Он сказал: пятьсот марок и кое-какие бумажки. Я спросил, чем ему так насолил Гаспар? Вроде малый безобидный. Он сказал, что Гаспар после войны грозится его выдать за сочувствие нацистам. Я понял, что врет, но согласился.

Наутро заболевшего Иранца увезли в базовый лагерь, и я подумал: "Зачем пропадать куче денег?" — поэтому еще на табачной фабрике, когда англичане собирались на работу, подсунул Гаспару сотенную из своих, а потом на развалинах обыскал его в присутствии оказавшегося как раз поблизости полицейского вахмистра. Гаспара забрали и на следующий день казнили. Я несколько раз пытался вытащить деньги из-под его нар, но в бараке все время кто-нибудь толкался, особенно этот ихний американский поп. А потом оказалось, что там под нарами ничего нет. А еще через день военнопленный Шеллен, которого мы называли Перебежчик, сбежал. Он поехал с двумя нашими на сортировочную станцию за продуктами и ухитрился запереть их в товарном вагоне. Их потом расстреляли, так как они оба были пьяны, а нас всех тоже грозились отправить на фронт в штрафную роту…» — Скеррит положил листки на стол. — Ну, дальше неинтересно. Допрос провел подполковник особого отдела 160-й Уэльской бригады регулярной армии Хэлли Скотт. 16 сентября 1945 года.

Осмерт сглотнул пересохшим ртом. Змейка-догадка превратилась в его больном сознании в здоровенную гадюку-уверенность, что не только сегодня, но, может статься, вообще уже никогда он не попьет пива ни в «Летающих слонах», ни где-либо еще.

Скеррит передал материалы допроса Мёбиуса-Гвоздодера секретарю, заявив при этом, что к свидетелю обвинения Энтони Осмерту вопросов не имеет. Он, конечно, мог бы поинтересоваться, как вообще Осмерт оказался привлеченным к делу Шеллена, но решил, что с Файфа и службистов из МИ-5 достаточно и этого. Из зала тем временем раздавались выкрики с требованием арестовать негодяя. Поскольку у судей и присяжных также не имелось вопросов к свидетелю, присутствующий на процессе один из помощников шерифа города Лондона, которые единственные обладали правом производить аресты в залах судебных заседаний без чьих-либо санкций, поднялся и подал знак. Через пару минут Энтони Осмерт вернулся на свое прежнее место на скамье для допрошенных свидетелей, но уже в компании двух здоровенных констеблей, усевшихся по бокам от него.