Под солнцем свободы - Франц Финжгар

- Этого он тоже в руках держит!

- Старик - славин. Хорошо играет, - подмигнул Эпафродит.

Постепенно голоса удалились и наконец совсем затихли.

Эпафродит и Нумида пошли в сад. Раб поспешил вперед и через несколько минут бегом вернулся:

- Славины седлают коней, господин! Их никто не заметил!

- Лодки готовы? Оружие? Мечи? - лихорадочно спрашивал грек.

- Все готово, господин!

Они спустились по тропинке к морю.

Маленькая лодка, которой управлял сильный раб, легко скользила по волнам. На некотором расстоянии за ней бесшумно двигалась ладья побольше.

Когда они вышли в Пропонтиду, укутанный в темный плащ Эпафродит взмолился:

- Господи, помоги, спаси его!

Гребцы осторожно, без малейшего шума и всплеска, погружали весла в воду. Таинственными тенями скользили лодки по безмолвной пучине, которая словно замерла в страхе, исполненном ожидания.

Звезда над куполом святой Софии указывала полночь, когда они пристали к садам императора. Большая ладья укрылась в густых зарослях лотоса, в ней никто не шевельнулся. Из маленькой лодки на берег вышли Нумида и Эпафродит.

На площадке мраморной лестницы из тени кипарисов выступила темная фигура. Сердце Эпафродита заколотилось.

Человек махнул рукой, и они последовали за ним по извилистым тропинкам между пиниями, кипарисами, пальмами и миндальными деревьями.

Тень замерла, поджидая Эпафродита.

- Стоп. Дальше не пустят! Стража!

- Вперед! - прошептал Эпафродит и решительно направился к неподвижному, словно статуя, палатинцу.

Спиридион юркнул за олеандр.

При виде Эпафродита палатинец отвернулся и пошел прочь, словно смотрел на пустое место.

Спиридион был изумлен. Испуганно последовал он за греком и, склонившись к нему, произнес голосом, в котором звучал ужас:

- Ты волшебник, о господин!

- Да, но только на эту ночь! Караул околдован. Он не видит нас!

Спиридион обрадовался. Всей душой уверовав в волшебную силу Эпафродита, он смелее пошел вперед, трепеща перед греком. Скажи тот сейчас, что он, Спиридион, не получит ни гроша, евнух не осмелился бы возразить волшебнику и безропотно, с покорностью выполнил бы любое его желание.

Скоро они приблизились ко второму караулу, что стоял у ворот, ведущих из сада во дворец.

Матово отсвечивал шлем в безлунной ночи. Серой тенью поблескивал меч в руках воина.

Спиридион открыл дверь так тихо, что не скрипнули петли. Солдат не двинулся с места, не поднял свой меч и не преградил им путь. Каменным изваянием застыл он на месте.

Теперь Спиридион окончательно убедился в волшебных чарах Эпафродита.

В страхе перед Эпафродитом и в то же время осмелев под защитой могущественного грека, он быстро повел обоих по мрачному лабиринту коридоров, лестниц и кривых переходов к последней двери, которая вела в жилище тюремщика.

Здесь Спиридион остановился.

- Господин, ты заколдуешь тюремщика?

- Нет, его не могу.

- Мы пропали! - застонал евнух.

- Открывай! - приказал Эпафродит.

- Пропали, пропали! - причитал евнух и быстро крестился, отодвигая засов.

- Зажги факел!

Нумида высек под плащом крохотный огонек и зажег факел.

Спиридион указал пальцем на вход и, весь дрожа, сжался у стены за влажным от сырости столбом.

- Я подожду, я подожду, идите одни!

Нумида ударил в дверь.

- Открывай!

- Нет, никому.

- Великий властелин земли и моря приказывает тебе!

Серая физиономия тюремщика появилась в дверях, освещенная светом факела. Эпафродит распахнул плащ, и тот остолбенел, потрясенный сверканием роскошного одеяния.

- Ты большой человек, - поклонился тюремщик, - но ты не самодержец! Не могу.

- Читай!

Эпафродит извлек из серебряной трубки пергамен с подписью Юстиниана, содержащий императорское дозволение видеть Ориона.

Плохо умел читать тюремщик, однако руку деспота он узнал.

Он поклонился до земли и снял ключи.

- Чтоб ты не сомневался, вот тебе еще одно доказательство! Узнаешь перстень?

- Августы? - разинул тот рот и поклонился снова, на сей раз перстню.

Заскрипели резные ключи, загремели засовы, завизжали первые двери, заскрежетали вторые и третьи.

- Только ты, господин, иди один, о нем, - он указал на Нумиду, - не написано.

- Хорошо, пойду только я, - ответил Эпафродит и взял факел у Нумиды, многозначительно посмотрев на него.

Душа грека замерла от волнения. Тонкий нос его даже не ощутил жуткого смрада, хлынувшего из темницы. Один шаг до победы, одна минута, быстрая и решающая. Эпафродит вдруг почувствовал силу в своей старой и дряблой руке, он готов был схватить нож и вонзить его в грудь любому, кто встанет на его пути.

Увидев Истока, грек побледнел. Губы его задрожали, глаза защипало от слез. Грохнула цепь, - это исток шевельнулся, чтоб посмотреть на вошедшего. Тьма была в его глазах, жалкое безумие отражалось в них.

Эпафродит встал посреди темницы, факел трепетал в его руке, он не мог выдавить из себя ни единого слова.

В этот момент за дверью раздался шум, на пол рухнуло что-то тяжелое. В темницу вбежал Нумида, его туника была в пятнах крови.

Исток встрепенулся, он узнал Нумиду, узнал Эпафродита. Сложив на груди окованные руки, он поднялся и глухо, как из могилы, произнес:

- О боги! Спасите меня! Помогите, молю богом вашим Христом!

Когда Нумида увидел своего любимого господина, прикованного к кормушке, разглядел его изможденное и потемневшее лицо, он зарыдал во весь голос, повалился к его ногам и стал целовать окровавленные лодыжки, рассеченные железной скобой.

- Быстрей, Нумида! - командовал Эпафродит.

Привыкший к шелку и бархату, к мягким перинам и благовонным покоям, грек опустился на колени в нечистоты возле Истока. Нумида извлек из-за пазухи и проворно размотал сверток со стальным инструментом.

Заскрипели, заскрежетали пилы. У изнеженного торговца по умащенному лицу заструился пот. Но он не прекращал работы. Гремело и скрежетало железо на обручах вокруг запястий, на лодыжках. Медленно вгрызались в металл пилы, нехотя поддавались оковы, с дикой силой разрывал их Нумида; вот уже освобождена одна нога, правая, потом левая, за ней руки. Исток поднял и вытянул их. Захрустели застывшие и онемевшие суставы. Принялись за обруч на шее. Он был слишком толст. Время летело.

- Оставьте обруч! - сказал Исток.

В нем пробудились силы, которые порождает борьба не на жизнь, а на смерть. Он взялся за ослабевшую теперь цепь, которой был прикован к кормушке, онемевшие было мускулы на ногах ожили и напряглись, он согнулся, жилы на шее вздулись.

- Не выйдет, перепиливай цепь! - крикнул Эпафродит.

И тогда раздался треск, слабое звено уступило, и Исток вырвался на середину каземата, держа в дрожащей руке обрывок цепи, идущей к обручу на шее. Колени его подогнулись, и он рухнул на сырой пол.

Снова полез Нумида за пазуху, теперь за флаконом с арабской водкой. С трудом Исток поднес ее к губам и выпил. Силы вернулись к нему, и он быстро встал без чьей-либо помощи.

- Бежим! - воскликнул Эпафродит, хватая факел, укрепленный на грязном полу.

Он поспешил по каменной лестнице, Исток за ним, придерживая рукой цепь, чтоб она не громыхала. У дверей все осторожно обошли лужу крови. Лишь Эпафродит бросил беглый взгляд на труп тюремщика, лежавшего на спине с выпученными глазами. В груди его торчал нож Нумиды. Ужас охватил грека, и он побежал так быстро, что чуть не погасил факел.

Когда они добрались до того места, где в страхе жался к стене Спиридион, Эпафродит крикнул:

- Запирай!

- Не успею! Бежим!

Как испуганное животное, чуть ли не на четвереньках мчался Спиридион по кривым переходам и лестницам. Эпафродиту показалось, что обратная дорога длиннее, коридоры - уже, а ступеньки - более скользкие. Он испуганно взглянул на евнуха.

- Ты ошибся, Спиридион! Это не тот путь.

- Не бойся, он укромнее и безопаснее.

Тут только грек заметил тяжелый мешок на спине евнуха. Он собирался было спросить, что в мешке, но не успел.

Совершенно неожиданно они очутились за стеной, в густой заросли миртовых кустов.

Спиридион взял факел, рукой погасил пламя и швырнул его в кусты.

- Где мы? - спросил Эпафродит.

Спиридион приложил палец к губам, потом поднял его и прошептал:

- Феодора!

Потайными путями он вывел их под самое окно императрицы, выходившее в сад.

Несколько бесшумных шагов, и они снова на знакомой тропинке у двери, через которую вошли. Солдат, стоявший как изваяние, заметив их, тихо повернулся и последовал за ними. Они подошли ко второму часовому, тот тоже присоединился к ним. И трижды еще, пока они пробирались к берегу, от темных кустов отделялись тени и послушно, словно их направляла колдовская сила, следовали за беглецами.

В темноте засветились белые колонки на лестнице, ведущей к воде, Эпафродит вполголоса произнес:

- Слава тебе, Христос-спаситель!