Великая танковая война 1939 – 1945 - Михаил Барятинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Организация танковой бригады в ноябре 1943 года
Следует отметить, что и в дальнейшем в тех операциях по освобождению Правобережной Украины, в которых применялись танковые армии, все они участвовали в прорыве тактической зоны обороны. Хотя это и снижало их боевые возможности для решения задач в оперативной глубине, но отвечало конкретным условиям обстановки, так как общевойсковые армии сами не могли быстро прорвать оборону противника и создать условия для ввода танковых армий в так называемый «чистый прорыв».
Когда танковые армии или корпуса вводились в «чистый прорыв», то на рубеж ввода они обычно выдвигались из выжидательных районов, имея впереди себя передовые отряды корпусов (бригад) первого эшелона, а иногда армейский (корпусной) передовой отряд. Главные силы танковых армий (корпусов) продвигались за общевойсковыми соединениями в походных колоннах и после прохождения всей тактической зоны обороны противника обгоняли пехоту и устремлялись в глубину вражеской обороны. В боевые порядки на рубеже обгона пехоты иногда развертывались только передовые отряды подвижных соединений.
Так, например, входил в «чистый прорыв» 17 июля 1944 года 11-й гвардейский танковый корпус. Корпус вошел в прорыв в двухэшелонном построении, имея впереди и на флангах усиленные группы разведчиков 9-го отдельного гвардейского мотоциклетного батальона. Каждая из них двигалась на 3 бронетранспортерах, 2 бронемашинах, 15 мотоциклах и имела в своем составе 1–2 танка. Первый эшелон составляли 40-я и 44-я гвардейские танковые, второй – 45-я гвардейская танковая и 27-я гвардейская мотострелковая бригады. В их боевых порядках двигалась самоходная артиллерия и минометные части.
В период летне-осенней кампании 1944 г. и в кампании 1945 г. в Европе, когда состав и возможности наших фронтов значительно возросли, танковые армии в ряде операций также вводились после прорыва общевойсковыми армиями тактической зоны обороны на всю ее глубину (1-я гвардейская танковая армия в Львовско-Сандомирской операции; 2-я гвардейская танковая армия в Люблинско-Брестской и Висло-Одерской операциях; 5-я гвардейская танковая армия в Витебско-Оршанской, Мемельской и Восточно-Прусской операциях; 6-я танковая армия в Ясско-Кишиневской операции). Вместе с тем и в некоторых операциях этих кампаний танковые армии вводились в сражение для завершения прорыва тактической зоны обороны противника. Чаще всего такое их использование вызывалось обстановкой, складывавшейся в ходе прорыва, но в ряде случаев и заранее планировалось фронтом, что отражалось на создании плотностей танков НПП и на ходе всей операции.
С этой точки зрения особый интерес представляет Львовско-Сандомирская операция (13 июля – 29 августа 1944 г. ). Командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И.С. Конев предполагал использовать все три танковые армии в первый день. Фактически они должны были прорывать оборону противника в начале операции совместно с общевойсковыми армиями. Ставка ВГК, утверждая представленный план, не согласилась с этим и потребовала, чтобы танковые армии и конно-механизированные группы использовались не для прорыва, а для развития успеха после прорыва. Командующий фронтом внес изменения в порядок использования танковых армий: их решено было ввести на второй день операции после прорыва обороны противника. Но при этом распределение танков непосредственной поддержки пехоты было оставлено прежним. Из 1179 танков и САУ ударной группировки, наступавшей на львовском направлении, только 119 предназначались для действий в группах НПП. Их плотность на участках прорыва 60 и 38-й армий, где намечалось ввести 3-ю гвардейскую и 4-ю танковые армии, не превышала 8 бронеединиц на 1 км. По свидетельству бывшего командующего 38-й армией, ныне Маршала Советского Союза К.С. Москаленко, этих танков хватило «лишь для обеспечения действий передовых батальонов. Когда же после артиллерийской подготовки в наступление перешли стрелковые дивизии первого эшелона, то это была атака пехоты без достаточного обеспечения танками непосредственной поддержки пехоты».
СУ-85 на улице Львова. 1-й Украинский фронт, 1944 год
Как известно, прорыв на львовском направлении осуществлялся в сложной обстановке. К исходу 15 июля удалось прорвать вражескую оборону на узком 6-км участке лишь в полосе 60-й армии. Противник, стремясь во что бы то ни стало затормозить наше наступление, бросил в бой все резервы и продолжал подтягивать все новые силы для нанесения ударов по войскам 60-й и 38-й армий. Обстановка требовала стремительных действий со стороны советских войск. Но к этому времени стало очевидным, что стрелковые соединения не в состоянии обеспечить благоприятные условия для ввода в сражение танковых армий. Основные силы 60-й армии были скованы на обоих флангах активными действиями противника. 38-я же армия продолжала отражать массированный удар крупной танковой группировки врага в пределах главной полосы его обороны и не могла обеспечить ввод в сражение 4-й танковой армии генерала Д.Д. Лелюшенко. Тогда командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал П.С. Рыбалко с разрешения И.С. Конева ввел в бой передовые отряды 7-го гвардейского танкового и 9-го механизированного корпусов, которые в течение ночи во взаимодействии с частями 15-го стрелкового корпуса разгромили противостоящего противника и к утру 16 июля овладели дорогой Сасов – Золочев, создав условия для ввода в сражение главных сил армии. Основные силы 60-й армии в это время удерживали узкую полосу местности, вытянутую на 20 км в северо-западном направлении, в междуречье Западного Буга и Золочувки. Это была единственная, с большим трудом пробитая брешь в обороне противника на львовском направлении. С обеих сторон она простреливалась артиллерийским, минометным и даже пулеметным огнем. Кроме того, противник пытался ударами по сходящимся направлениям перерезать колтовский коридор.
Колонна танков Т-34-85 на подступах к р. Днестр. 2-й Украинский фронт, март 1944 года
Перед И.С. Коневым стоял вопрос: вводить танковую армию через узкий коридор или продолжать борьбу по его расширению. В последнем случае терялось драгоценное время – вражеское командование могло подтянуть к этому участку дополнительные резервы и сорвать наше наступление. После всесторонней оценки обстановки командующий фронтом решил ввести в сражение главные силы 3-й гвардейской танковой армии в полосе обозначившегося успеха. С утра 16 июля вслед за передовыми отрядами начали выдвигаться по одному маршруту главные силы армии. В последующие три дня был осуществлен по этому же маршруту ввод в сражение и 4-й танковой армии. В результате операция фронта получила успешное развитие.
Ввод в прорыв двух танковых армий через узкий коридор, безусловно, является показателем смелости, риска, решительности и творческого подхода командующего фронтом к использованию крупных подвижных объединений в конкретных условиях обстановки. Вместе с тем нельзя не отметить, что при создавшемся сложном положении половину бронетанковых соединений (31-й танковый, 4-й гвардейский танковый и 6-й гвардейский механизированный корпуса) пришлось задействовать для обеспечения флангов коридора. Кроме того, обе танковые армии фактически не вводились в прорыв, а «проталкивались» через узкую брешь по одному маршруту, что затянуло их ввод. Потратив четверо суток для выхода из этого коридора, они не могли немедленно приступить к выполнению задач, так как оказались без необходимых тылов и материальных средств.
В Восточно-Прусской операции (13 января – 25 апреля 1945 г. ) командующий 2-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский планировал ввести 5-ю гвардейскую танковую армию после завершения прорыва тактической зоны обороны, на третий день операции. Из 2260 танков и самоходно-артиллерийских установок 830 (37%) было выделено для непосредственной поддержки пехоты, что позволило создать плотности 25–37 танков и САУ на 1 км участка прорыва. Фактически же танковая армия была введена на четвертый день операции на глубине 20–25 км, но в «чистый прорыв» и к исходу первых суток своего наступления продвинулась на 30 км. Своими стремительными действиями в последующие дни она открыла путь войскам фронта к Балтийскому морю в целях отсечения всей восточно-прусской группировки противника.
Необходимо подчеркнуть, что время и глубина ввода в сражение танковых армий определялись конкретно складывавшимися условиями обстановки, а также замыслами операций прежде всего с точки зрения выбора способов разгрома противника и в немалой степени взглядами на этот вопрос отдельных командующих фронтами. Так, например, Маршал Советского Союза И.С. Конев всегда был сторонником использования танковых армий для завершения прорыва главной полосы. В своих послевоенных мемуарах он прямо пишет, что у него по этому вопросу было «свое мнение... Я считал, что Ставка под давлением некоторых танковых начальников проявляла ненужные колебания, когда дело касалось ввода танковых армий в прорыв. Объяснялось это боязнью – добавлю, порой чрезмерной – подвергнуть танковые войска большим потерям в борьбе за передний край и за главную полосу обороны противника». Иметь такую технику и не использовать всю силуее удара огня, маневра, а планировать прорывы так, как это делалось в Первую мировую войну, держа танки в бездействии, покуда пехота прогрызет оборону противника насквозь, – всегда мне представлялось ошибочным».
